Сопромат

– Ольга. Саша. Где? – сказал я, еле справляясь со сбитым дыханием.

Он что-то промычал в ответ, свободной ладонью показал, что ему мешают мои пальцы, которые больно сдавливали шею.

– Отлично. Наш герой просыпается, – послышался сзади голос Даренко.

Они присел на корточки рядом с нами.

– Дави, его дави, – смеялся Даренко, – Души этого жалкого докторишку.

Я убрал руки и сел на кровать.

Дмитрий встрепенулся, вскочил и поправил свой серый костюм.

– А я говорил, всего одну неделю подождать, – отдуваясь сказал Дмитрий.

– Где жена и дочь, – сказал я.

Я смотрел в пол.

– Вот это другой разговор. Мужской. По делу, – сказал Даренко с улыбкой. – Пойдем-ка покатаемся.

Даренко вел меня новым путем – с Дмитрием мы выходили на поверхность на лифте, который был в пяти шагах от моей камеры. Теперь же мы шли через подземный бункер с множеством отсеков. Это было что-то вроде военной казармы – большой коридор был заполнен молодыми парнями в темно-синей форме, они кучковались группами по пять человек: одна группа шла строем из отсека в отсек, вторая ошивалась возле оружейной, третья выходила из столовой.

– Вот, Андрей, все для тебя! – обернулся Даренко, раскинув руки в стороны. – Ты будешь здесь главным. На тебя будут все равняться.

Даренко встал на платформу, а я, поравнявшись с толстым типом в форме, остановился. Толстяк глянул на меня, улыбнулся и подмигнул левым глазом. Это был Михаил, коллектор. Он уже скрылся с глаз, а я стоял в ступоре, осознавая, что все это значит.

– Давай-давай, уже поднимаемся, – сказал Даренко.

Я взошел на платформу.

– Ну, подумаешь, небольшой театр, – сказал Даренко, кивнув в сторону, где только что был Михаил. – Но ты боец, доказал.

На улице уже была тяжелая, с висящими в воздухе мелкими каплями, осенняя ночь.

Мы ехали по пустым московским улицам, и Даренко ни на секунду не умолкал.

– Что этот мудацкий Голливуд. Вот ты – избранный. Сверхчеловек. В тебе, Андрей, сконцентрирована вся мощь. А ты этого не ценишь.

– Ты вовремя появился. Я уж думал не доживу до такого. Вот почему ты появился? А я тебе скажу. Вокруг, Андрей, все измельчало. Вши, а не люди. Как псам кинешь развлечение, а они давай лаять. Кризисы, протесты, антиглобалисты, заговоры мировые. Все чушь по сравнению с тобой. Ты это хоть понимаешь?

– Мне ж про тебя все известно. Вот ты метался туда-сюда, маялся. Все потому что свой дар не осознавал. Но ничего-ничего, мир этот хоть и не совершенный, а случайностей в нем не бывает. Не зря мне на глаза попался. А? Что скажешь?

– Разрушить все нахрен. Вот идея, так идея! Просекаешь? Чтоб, блять, места живого не осталось. Чтоб выжили самые сильные и самые умные. И ты, Андрей, будешь самым главным.

– У меня тут знаешь, какая мысль была? Я тут один раз на метро прокатился. Этнографический эксперимент. Так вот, что первое в глаза бросается? Не узбеки и не таджики. А бабки с тележками. Вот скажи, куда они все время перемещаются со своими тележками? Долго я думал. Ничего путного в голову не пришло. Но ведь, блять, ездят куда-то. И пришла мне, значит, мысль. Подложить каждой бабке в тележку по часовой бомбе. Чтоб одновременно, по всей Москве, в самых разных точках – сто, двести, пятьсот взрывов. А? Как тебе?

– Что с Ольгой и Сашей? – спросил я.

– Да не волнуйся ты. Все с ними хорошо. Живут спокойно в квартире, никто их не беспокоит.

– Я хочу их увидеть.

– Андрей, сейчас не получится. Я столько ждал, пока ты… Да и подготовиться надо, сам понимаешь, тебя родная мать не узнает.

– Что с лицом?

– Сорвался один боец. Изуродовал тебя будь здоров. Все лицо в мясо. С бойцом пришлось расстаться, нервный слишком… Но ничего, лицо подлатали. Это даже хорошо – новый человек, новое лицо.

VII

Мы остановились в районе Китай-города, на самой вершине пригорка, с которого открывался вид на подсвеченные оранжевыми светом извилистые улицы, дома и церкви. Если бы не короткая поездка, я бы подумал, что мы приехали в мой старый, из детства, городок.

Дорога, уходящая куда-то вниз, в темноту, была пуста. Слева стояла недобитая стена старинного здания, судя по кладке и форме окон, десятых годов постройки. Справа возвышалось странное сооружение: в основании – перевернутая трапеция, из которой торчали три разновеликие высотки, соединенные прозрачными переходами. Наверное, проектировщик держал в уме олимпийский факел. Основание – чаша факела, а три высотки – типа, языки пламени. Подобными извращениями мы забавлялись на первом курсе.

– Ну, как тебе? – спросил Даренко. – это из последнего.

Я промолчал.

Чуть позади от машины, на которой мы приехали, остановился белый микроавтобус. Из него вышли пять человек в форме – видимо, они все время следовали за нами от самого бункера. Они выстроились в ряд и сурово глядели на нас.

Даренко, задрав голову, смотрел на верхние этажи, менял ракурс, оглядывая здание слева и справа, будто искал самую удачную точку для съемки.

Даренко подозвал невысокого парня лет двадцати.

– Вот, Андрей, познакомься. Это Савва. Он у нас будет отвечать за боевую подготовку. Наш генерал. А? Что думаешь? Как в гражданскую – пятнадцатилетние командиры. Сейчас самое время рано мужать.

Даренко обвел рукой здание и сказал:

– А теперь показывай, как ты это делаешь. Пусть ребята увидят, что такое настоящая сила.

– Что вы хотите? – спросил я.

– Андрей, Андрюша… – Даренко подскочил ко мне, встал вплотную и зашептал: – Круши его нахер, пусть все разлетится к ебени матери. Ну, давай.

Если кого и надо было держать в камере, так только этого психа.

– Я не могу этого сделать.

Даренко обхватил мои локти, рисуя своими глазами восьмерку на моем лице.

– Ну, Андрей, ну что ты, в самом деле. Голова болит? Устал? Может, помочь чем-нибудь? А? Так вот же мы – к твоим услугам.

Я молча смотрел в его переносицу.

– Да что ты будешь делать, – взорвался Даренко.

Он отвернулся, быстро отошел от меня и принялся молча нарезать круги у входа в бизнес-центр.

Наконец, он собрался с мыслями и снова подошел ко мне.

– Андрей, я не мент. И не судья. Передо мной дуру ломать не надо. Ты понимаешь? Или мы работаем вместе, или… Блять, только вот не надо из меня доктора Зло делать. В пошлятину не макай.

Даренко рассмеялся нервно.

– Я тебе видео показывал? Себя видел? Ты в каждом, в каждом, блять, видео. Это не случайность, Андрей. Таких случайностей не бывает. Я могу допустить, что ты даже не осознавал, что делаешь. Но то, что причина в тебе, это, Андрей, факт.