"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
Я двинулся в направлении Нью-Йорка. А потом решил свернуть по автостраде 95 на юг, во Флориду. Дорога до Майами долгая, разом не одолеть, и я остановился на ночь в Ричмонде, в Вирджинии. На следующий день под вечер я добрался до дяди Сола. Он был рад, что я приехал без предупреждения.
Пожив у него, я записал несколько воспоминаний о Гольдманах-из-Балтимора. Дяде Солу очень хотелось знать, над чем я работаю. Я не сознался, но он, видимо, понял, что это как-то связано с его семьей. Пару дней спустя он принес мне фото — нашел его, когда наводил порядок. Снимок был сделан в 1995 году в Балтиморе. На нем были я, совсем еще мальчик, кузены Вуди и Гиллель и Александра, женщина, много для меня значившая, — одно время я думал, что она станет любовью всей моей жизни. Я потерял
Я рассмотрел фотографию и хотел вернуть ее дяде Солу, но он сказал, чтобы я оставил ее себе. Он так и не узнал, какую роль это фото сыграет в моей дальнейшей жизни.
В тот же день мое летнее безделье взорвал телефонный звонок, которого я уже перестал ждать. Гэхаловуд заявил своим прежним бодрым голосом:
— Я болван и должен перед вами извиниться. Вы были правы, писатель: убийца уже одиннадцать лет разгуливает на свободе.
Часть вторая
Последствия убийства
За два с половиной дня я проехал на машине все Восточное побережье, от Флориды до Нью-Гэмпшира. Две тысячи четыреста километров, двадцать шесть часов за рулем, двенадцать штатов, семь полных баков бензина, три литра кофе, шестнадцать пончиков, четыре пакета M&Ms и три — сырных чипсов.
Глава 9
Примирение
Конкорд, штат Нью-Гэмпшир
30 июня 2010 года
К дому Гэхаловуда я подъехал в пять часов вечера. Сержант ждал меня на крыльце. Словно и не сдвигался с места после нашей ссоры. Я вышел из машины, из дома выбежали дочки Гэхаловуда и с криком кинулись меня обнимать:
— Дядя Маркус, ты вернулся!
— Ну что там с твоим фильмом? — спросила Лиза. — Все уладил?
Я понял, что отец, дабы объяснить мой внезапный отъезд, насочинял им небылиц.
— Все улажено, — коротко ответил я.
Девочки вернулись в дом. Мы с Гэхаловудом уселись на ступеньках. Он взял со льда две поджидавшие меня бутылки пива и откупорил их.
— Писатель… — смущенно начал он, протягивая мне бутылку.
— Не надо ничего объяснять, сержант.
Он кивнул в сторону моего “рейндж ровера”:
— Простите, что попортил тачку.
— Не извиняйтесь. Кажется, я ее ненавижу.
— Это почему?
— Долго рассказывать.
Глотнув пива, Гэхаловуд сказал:
— Примерно одиннадцать лет назад, в апрельский вечер, мы сидели на этих самых ступеньках с моим напарником, Вэнсом. Я только переехал сюда, Лиза была на подходе. В тот день умерла Аляска Сандерс. Вэнс сказал, что это его последнее дело — и он завязывает. Через три дня я увидел его мертвым в зале для допросов. Что же случилось на самом деле?
Вопрос сержанта не требовал ответа. По крайней мере, пока. Но тем самым Гэхаловуд давал мне понять, что готов приоткрыть дверь в прошлое.
— Что же вас в конце концов убедило, что события 6 апреля 1999 года развивались, возможно, не так, как вы считали все эти годы? — спросил я.
— Вы меня убедили, писатель. Вы и ваша долбаная самоотверженность. Ваше несносное чувство справедливости. Ваше занудство, каких свет не видывал. Короче, я снова взялся за это дело.
— И что?
— Обнаружил нечто такое, чего тогда никто не заметил. Идите сюда.
Он затащил меня в дом, усадил на кухне и разложил на столе ксерокопии материалов дела.
— А это законно — копировать материалы следствия? — поинтересовался я.
— Нет, — буркнул Гэхаловуд. — Донесете на меня в службу внутренней безопасности?
— Просто хочу понять, в каком вы расположении духа, сержант, — усмехнулся я.
— В решительном, — заверил Гэхаловуд.
— Черт подери, наконец-то вы прежний, сержант! “Дело Аляски Сандерс”, новое расследование Перри Гэхаловуда и Маркуса Гольдмана!
— Уж не книгу ли вы собрались сочинять, писатель?
— Я теперь ничего не обещаю, сержант.
Для начала Гэхаловуд перебрал все вещественные доказательства. Заключения экспертов полностью подтверждали рассказ Казински. Число пуль в обойме
Мэтта Вэнса, три гильзы, обнаруженные в помещении, выстрел в одностороннее зеркало, следы пороха на руках Уолтера Кэрри. На руках Мэтта Вэнса также нашли частички пороха, но этот факт связали с дракой, которая повлекла за собой первый выстрел.— То есть ничего необычного? — прервал я объяснения Гэхаловуда.
— Не перебивайте, писатель. Вот тут-то и возникает кое-что интересное.
Он пересказал заявление Казински, где тот утверждал, что Вэнс отнес Уолтеру Кэрри воды, забыв предварительно выложить револьвер.
— Смотрите, писатель. — Гэхаловуд сунул мне под нос фотографии, сделанные в тот роковой вечер. — Видите то, что вижу я? Вернее, чего я не вижу…
Я внимательно изучил снимки. На них была одна и та же сцена в разных ракурсах. На полу, в луже крови, лежали два трупа с простреленными головами. Даже не видя лиц, не составляло труда понять, кто из них кто: у Вэнса на поясе была бляха полицейского и пустая кобура. Уолтер Кэрри держал в руке револьвер Вэнса. Я не усмотрел ничего особенного и в конце концов сдался. Гэхаловуд с довольной улыбочкой произнес:
— Тут нет воды, писатель. Ни бутылки, ни стаканчика. Ничего. А ведь это место преступления: никто ничего не трогал, пока криминалисты все не отсняли. Где-то в зале обязательно должен был быть стаканчик или бутылка, которые Вэнс принес Уолтеру Кэрри.
— Что означает…
— Что Казински, скорее всего, врал.
Меня не вполне убедило это наблюдение:
— А не слишком ли просто для доказательства?
— Вы правы, писатель, слишком просто. Но мне это не давало покоя. Теперь посмотрите на фото еще раз.
Я снова уставился на снимки.
— Посмотрите внимательно на оба трупа, — дал мне подсказку Гэхаловуд. — Что вы видите?
— Нечто тошнотворное.
— Смотрите лучше!
— Да хватит уже загадок! — вспылил я. — Скажите, что я должен увидеть.
— Уолтер Кэрри пустил себе пулю в левый висок.
— Да, и держит револьвер в левой руке. Все логично, — заметил я.
— Все, кроме того, что Уолтер Кэрри был правшой. Я проверял. Он был правшой, и мы совершенно упустили эту деталь из виду. В остальном все данные криминалистов подтверждали свидетельство Казински, и не было никаких причин сомневаться, что события развивались так, как он говорил. Тут я вспомнил слова Вэнса в тот вечер, когда обнаружили тело Аляски. Он хотел раскрыть это дело и завершить карьеру. Он сравнил это дело с одним нераскрытым преступлением, которое сильно на него подействовало, когда он был полицейским детективом в Бангоре, штат Мэн. Там убили семнадцатилетнюю девушку по имени Габи Робинсон. Я, представьте себе, съездил в Бангор и встретился с одним его бывшим коллегой. Тот рассказал, что нераскрытое убийство Габи Робинсон оставило у Вэнса след на всю жизнь. Следствие было прекращено за недостаточностью улик, но Вэнс продолжал его вести подпольно. В итоге задержал какого-то типа и сунул ему в рот пушку, чтобы тот признался. Сказал ему: “Наконец-то я смогу посмотреть в глаза родителям Габи и сказать им, что правосудие свершилось”. Тот тип был ни при чем. Инцидент дошел до ушей начальства, и от Вэнса втихую избавились. В полиции не особо любят поднимать шум. Так Вэнс и оказался в Нью-Гэмпшире.
Я был ошарашен:
— Но если Уолтер Кэрри не пустил себе пулю в лоб, значит…
— Значит, его застрелили.
Пролить свет на эту загадку мог один-единственный человек — Николас Казински. Он наверняка солгал. На следующий день мы с Перри отправились к нему домой в Баррингтон, на Норрис-стрит, 10. Подъехав к двери в своем инвалидном кресле и увидев перед собой Перри, он просто сказал:
— Я тебя давно жду.
Казински непременно желал напоить нас чаем. Странная это была церемония. Мы втроем, сидя на кухне, смотрели на греющийся чайник. Наконец тот, к общему облегчению, засвистел. Казински усадил нас в гостиной и разлил чай в фарфоровые чашки. Потом с ужасом возопил: “Я забыл печенье! Жена печет отличное печенье”. Укатил на кухню и вернулся с жестяной коробкой. А затем ни с того ни с сего бросил Перри: