"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

В отчаянии Уолтер заплакал и, не зная, как выкрутиться, попытался угрожать:

— Я все адвокату расскажу, вас уволят! Вы не имеете права так со мной обращаться!

— Ах так? Права не имею? А ты, значит, имел право грохнуть Аляску? Имей в виду, чувак, настучишь на меня — мало не покажется. Приговор ты свой получишь хоть с признанием, хоть без, а в тюрьме тебе будет нужен друг вроде меня: я устрою так, что ты будешь гнить в одиночке, а не попадешь в камеру на шестерых, где тебя целыми днями будут жарить в задницу. Окажу тебе протекцию.

С этими словами Вэнс приставил револьвер к виску Уолтера. Тот вскрикнул от ужаса и разрыдался. Вэнс понял, что дело пошло.

— Признавайся! Признавайся сейчас! А то скоро я уже ничего не смогу для тебя сделать.

— Я… я…

— Признавайся, что ты убил! — Вэнс был как одержимый. — Признавайся, и все кончится!

Казински, оцепенев, наблюдал эту сцену из соседней комнаты. Было видно, что Уолтер плачет, как ребенок.

— Хочу к родителям, — взмолился он.

— Никто тебя не спасет, — заявил Вэнс, по-прежнему держа дуло револьвера у виска Уолтера. — После того, что ты сделал, — никто. Пора с этим кончать.

— Да, пора с этим кончать! — всхлипнул Уолтер.

— Тогда говори, что ты ее убил. И все кончится.

Уолтер, казалось, колебался. Вэнс открыл ему рот и сунул туда дуло револьвера. Уолтер помертвел и сдавленно вскрикнул.

— Пытаешься мне что-то сказать? — издевательски бросил Вэнс.

Он убрал дуло, и Уолтер закричал:

— Да, ладно! Согласен! Я ее убил! Ну, довольны?

Казински видел, как на лице Вэнса расплылась торжествующая улыбка. Вэнс повернулся к одностороннему зеркалу и крикнул:

— Казински, иди сюда! Иди сюда, записывай!

Казински за стеклом не тронулся с места. Вэнс сказал, что не станет его впутывать. Зачем он теперь зовет и его? Да еще по имени? Не видя коллеги, Вэнс стал проявлять нетерпение. Он не хотел ослаблять хватку, но ему надо было включить камеру на треножнике, стоявшую у стола. И тут в зале для допросов раздался голос Казински:

— Ты зашел слишком далеко, Вэнс, — произнес он в переговорное устройство.

— Мать твою, Казински! Дуй сюда сию минуту и включай долбаную камеру!

— Нет, Вэнс, дело зашло слишком далеко!

Вэнс выругался. Держа Уолтера Кэрри на прицеле, он попятился к камере и включил ее, стараясь не попасть в кадр. И произнес совершенно спокойным, солидным голосом:

— Уолтер, прежде всего хочу уточнить, что ты дал согласие на запись этой беседы. Ты можешь повторить то, что только что сказал?

Уолтер Кэрри разрыдался:

— Это я ее убил. Я убил Аляску. — Пауза. — Мы убили Аляску. Я был не один. Со мной был Эрик Донован.

Вэнса ошарашило его заявление. Он переспросил, словно хотел убедиться, что не ослышался:

— Эрик Донован был соучастником убийства?

— Да, не одному же мне отдуваться. Ее убили мы с Эриком. Вот вы пуловер нашли… так это его. Буквы “M” и “U” — это Monarch University, университет, где он учился. Проверьте, сами увидите, что я правду говорю…

На этих словах Уолтер разрыдался.

— Вот видишь, излил душу, и полегчало, — утешил его Вэнс и выключил камеру.

Перепуганный Уолтер по-прежнему стоял у стены. Вэнс с довольным видом подошел к нему:

— С пушкой-то у виска больше не юлишь? Думал, я тебя порешу, а? Теперь знаешь, что чувствовала Аляска в ту ночь, когда ты ее душил… Впрочем, нет, не совсем знаешь…

Вэнс опять схватил молодого человека и приставил ему дуло к виску.

— Перестаньте, вашу мать! — в ужасе заорал Уолтер. — Я все сделал, как вы сказали!

— Это был блеф, — торжествующе промурлыкал Вэнс. — У меня и обоймы-то в пушке нет, дурилка! Смотрел бы куда надо, а не закрывал глаза, как слюнтяй, сам бы увидел. Небось в охотничьей лавке работаешь, должен разбираться в оружии…

Решив последний раз попугать жертву, Вэнс, в полной уверенности, что револьвер безопасен, нажал на курок. Но вместо металлического щелчка, который он ожидал услышать, в уши грянул выстрел.

Несколько секунд стояла одурелая тишина. Казински бросился в зал для допросов и увидел Вэнса, остолбеневшего, забрызганного кровью и мозгом. Уолтер Кэрри лежал на полу с размозженной головой.

— Вэнс, твою мать, ты что наделал? — истерически взвизгнул Казински.

— Черт, там же не было магазина! — недоуменно пробормотал потрясенный Вэнс. — Магазина не было, ты сам прекрасно знаешь, я тебе его отдал.

— В стволе осталась пуля! Ты почему ее до конца не разрядил, свою гребаную пушку?

— А я знаю? — вдруг взревел Вэнс, словно очнувшись. — Почему ты мне не сказал ее разрядить?

— Думаешь, мне могло прийти в голову, что ты будешь изображать расстрел, чтобы он признал вину?

Полицейские в ужасе уставились друг на друга. Перед ними лежал труп Уолтера.

— Черт, черт, черт! — взвыл Вэнс. — Мы его убили!

— Ты его убил, — уточнил Казински, очень рассчитывавший предоставить коллеге самому расхлебывать последствия своего умопомешательства.

— Если мне крышка, то и тебе крышка. Не время хныкать, надо что-то делать.

— Делать? И что ты хочешь делать? Как ты хочешь здесь тайком избавиться от трупа?

— Никто от него избавляться не будет: скажем, что Уолтер отобрал у меня пушку и застрелился.

— Это все равно нарушение, — простонал Казински. — По правилам нельзя носить оружие в зале для допросов.

— Получить нагоняй от начальства уж точно получше будет, чем пойти под суд за убийство! Скажем, что Уолтер притворился больным, мы бросились ему помочь, а он отобрал у меня пушку.

— Никто нам не поверит!

Вэнс вдруг вспомнил, что получил признание вины.

— Нас признание спасет! — воскликнул он. — Кэрри виновен, и мы это докажем, у нас есть запись! Кто такой убийца в иерархии жизни? Никто. Теперь надо действовать быстро, а то вдруг кто-нибудь слышал выстрел и сейчас прибежит. Отдай магазин и сними с него наручники.

Казински вернул Вэнсу магазин от револьвера, потом с отвращением нагнулся над трупом, расстегнул наручники и освободил ему руки.

— И что с ними делать? — спросил он, как растерянный ребенок, держа окровавленные наручники.