Спасти СССР. Реализация
Шрифт:
Всё упрется в обычное советское раздолбайство, которое и так-то пагубно, а в микроэлектронике — смерти подобно. Транзисторы мы делать умеем, но транзисторы как элементная база для задач ПРО — даже не смешно. А советские БИСы, большие интегральные схемы — это история хождения через девять кругов ада. Из-за низкой технологической дисциплины на производствах отказы растут экспоненциально по мере нарастания сложности микросхем. И придется ваять ЭВМ для С-300 на БИСах 133-й серии — «низкой степени интеграции» — да еще с тройным дублированием… Да, даже для этих элементарных конструкций — с тройным дублированием! А возить итоговый
Я горько улыбнулся.
«Воистину, советские большие интегральные схемы — самые большие в мире! И НИ-ЧЕ-ГО с этим поделать я не могу… Хоть кричи, хоть об стенку бейся. Тупик. Систему менять надо…»
Краем уха я расслышал надвигавшийся шум, а в следующую секунду дверь распахнулась, впуская хозяина кабинета с гостями — Пугачёвым и четой Вентцелей.
— Вот он! — тоном Вия молвил Королёв, указывая на меня.
— Так вот вы какой, генерал от математики! — заулыбалась Елена Сергеевна. — Поздравляю!
— Вы о чем? — отзеркалил я ее улыбку, вставая перед дамой, а заодно изображая непонимание.
— Прикидывается! — фыркнул Лев Николаевич.
Пугачёв расхохотался, крепко пожимая мою руку свободной левой — в правой он держал целую коробку пирожных.
— Сам, помню, примерялся к теореме Ферма, — ворчливо признался он, — но вовремя понял — не осилю!
— Владимир Семенович… — мои губы дрогнули. — Я не потому управился с теоремой, что такой умный. Просто… Ну, если в горняцких терминах… Я не рыл огромный карьер, перелопачивая математические залежи, а бурил… даже не шахту — скважину!
— Прибедняется! — хихикнул Королёв.
— Да пра-авда! Летом поступаю на матмех ленинградского универа…
— Верим, верим! — шутливо поднял руки Дмитрий Александрович. — И не отрицаем фактора удачи… Нас восхищает результат! Ведь даже сам Танияма не разглядел связей своей гипотезы с Великой теоремой Ферма! А вы увидели — и пошли по следу…
— А ведь это алгебраическая геометрия, дискретная математика… — серьезным тоном проговорила Елена Вентцель, но тут же вернула губам улыбку. — Но мы пришли сюда не глаза закатывать, а поздравить!
— И отметить! — строго добавил Пугачёв, выставив палец. — Лев Николаевич, наливайте!
Весело ухмыльнувшись, Королёв наполнил кипятком пять белых чашек из толстого фаянса.
— Покрепче, Елена Сергеевна? — шутливо прогнулся он. — Послабже?
— Покрепче, покрепче! Слабый чай — это катахреза!
— А тост? — прищурился Дмитрий Александрович. — Кто скажет тост?
— А вот, — Пугачёв залучился, как китайский фонарик, — кто виновен в нашем торжестве на пятерых, тот и произнесёт!
Улыбаясь, я встал, испытывая тихую радость. Мои страдания по микроэлектронике никуда не ушли, просто осели на темное донышко души. Они щемили слегка, но в тоску не вгоняли.
— Я поднимаю свой бокал… э-э… свою чашку за математическое братство! — мои слова зазвучали в излишне пышном диапазоне, и я скорректировал тост: — Выпьем за то, чтобы все известные задачи были решены еще при нашей жизни, а неизвестные сегодня… Пусть они останутся, а то потомкам будет скучно!
— Ура! — коротко гаркнул Дмитрий Вентцель, и чашки сошлись с отчетливым стуком.
Крепкий чай я «закусил» подсушенным хлебцем, щедро намазанным «сложносочиненным» паштетом, а бисквитное
пирожное усластило импровизированный обед.— Я заметил, — еле выговорил Королёв, уплетая бутерброд с тонко нарезанной колбаской, — что генерал от математики и Потрясатель Великой теоремы всё утро был скучен, как наши потомки. Что, алгоритм не ловится? — подмигнул он.
— Да не-е… «Железо» не растет, — вздохнул я, и сжато изложил свои утрешние терзания.
— О-о… — потянул Лев Николаевич, блеснув очками. — Проблема проблем! Бывало, я в Зеленограде дневал и ночевал в «чистой зоне», на военной приемке… Все нервы мне истрепали!
Хмуря брови, Вентцель покачал головой
— Культура производства… Вернее, бескультурье производства — тема заезженная. Тут надо систему менять…
Я даже вздрогнул, услыхав эхо собственной мысли.
— Уравниловка… Подмена социалистической конкуренции формальным соцсоревнованием… — перечислял Пугачёв. — Отсутствие обратной связи… Всё, почти как у Райкина, только еще хуже. Один производит микросхемы, но за качество не отвечает! Другой их использует… Не потому, что ему так хочется, а просто потому, что взять больше негде. Ну, вы сами посмотрите! — разгорячился он. — В чем причина брака в микросхемах? Недоброкачественные элементы и никудышний «орднунг унд дисциплин»! А вот, когда появится выбор хотя бы между двумя-тремя производителями…
— Выбор, говоришь? — прищурился Королёв. — Ага… Всё-таки, надеешься на Большое Совещание?
— Пока дышу! — криво усмехнулся Владимир Семенович.
В этот момент, как по заказу, тучи над Москвой разошлись чуток, и яркое солнце брызнуло в кабинет, изгоняя пасмурную унылость.
— Ну-у… — затянула Елена Вентцель, жмурясь. — Одной конкуренцией, пусть даже социалистической, тут не обойтись… Как говаривал Каганович, у каждой аварии есть имя и фамилия. И у брака тоже! А знаете, что говорил другой деятель… Генри Форд? Чтобы работник следил за качеством, он должен получать высокую зарплату — и бояться потерять свое место!
— Да-а… — Лев Семенович откинулся на спинку скрипнувшего стула, и сложил руки на груди. — Безработица — весьма и весьма действенный кнут… И сильнейший рычаг давления. А сколько директоров мечтают избавиться от прогульщиков, неумех и бракоделов! Вот только позволят ли наверху, чтобы в первом государстве рабочих и крестьян снова появились безработные?
— А почему бы и нет? — фыркнул я, впадая в благодушие. — Тунеядцы же завелись!
— Во-во! — рассмеялся Дмитрий Александрович, ложкой срезая кремовую розочку и мигом уплетая ее. — М-м… Кстати, «безработный» — это синоним к слову «тунеядец». Нет, товарищи, работы — море, всем хватит! Не справляешься с микросхемами? Гуляй! Погулял три месяца — иди… да хоть в дворники, там нет микронных допусков! Или сядешь на год, аки трутень.
— Даже такой… плети мало, Дима, — покачала головой Елена Вентцель. — Посмотри, любой выпускник ПТУ приходит на завод — и ему сразу дают 3-й разряд! Понимаешь? Мастерство обесценено! А вот, пускай тот «пэтэушник» хотя бы годик отработает, чтобы добиться 1-го разряда! И мечтая о 2-м… Хотя бы корысти ради! Подходит к окошку кассы такой молодой рабочий — ему на руки сто двадцать рэ. А у опытного токаря или сборщика микросхем с 5-м разрядом должно выходить шестьсот в месяц! Чем не пряничек?
Королёв грустно посмотрел на меня.