Спасти СССР. Реализация

Мой мозг работал напряженно и чётко, перебирая версию за версией, прикидывая варианты.

— Оригинальный вы человек… — затянул я, и с силой потер щеку. — Американцы с вами не делились информацией, это ясно, но… А есть догадки, почему именно персонал ВМА их так заинтересовал?

«Серый» глумливо ухмыльнулся.

— Это же американцы, Андрей! Насмотрелись голливудских страшилок, и вбили себе в голову, что их «Источник» — жертва опытов в подвалах академии! Опытов на мозге!

— Ах, вот оно что… «Франкенштейн», значит… Ну, спасибо. Хм… А оперативный псевдоним у вас есть? Я — «Странник».

Шпион усмехнулся и пожал протянутую мной руку.

— «Чемпион»!

Мы откланялись, и разошлись, двое нелегалов.

«Сдам гада! — думал я, унимая палящую злость. — Сегодня же! Звоню Минцеву и… Пусть порадует „Светика“. Ч-чемпион выискался… По литроболу! Если бы не этот… шпион Гадюкин… ничего бы не было! Агент „Странник“… А оно мне надо?! Сдам!»

Глава 18

Вторник, 13 февраля. День

Ленинград, проспект Огородникова

— Не похож… — рассеянно пробормотал Минцев, взглядывая на свой собственный карандашный набросок.

— А вы-то откуда знаете, как выглядит «Чемпион»? — изобразил я удивление. — Или он у вас в разработке?

— А? Нет-нет! — заерзал подполковник. — Это я про другого… человека. Хм… А этот, значит, вылитый «Чемпион»?

Я присмотрелся. Георгий Викторович оказался неплохим рисовальщиком — он ухватил даже выражение усталости на обрюзгшем лице моего нечаянного знакомого, с кем мы вчера играли в догонялки.

— Был бы я художником, как некоторые… — мне удалось представить в уме облик агента и сравнить с его двухмерной копией на шероховатом альбомном листе. — Похож, вроде… О! Вспомнил! У «Чемпиона» вот на этой… на левой скуле розовел шрам — косой, между глазом и мочкой уха. Сантиметров, так, на пять тянулся… Тянется. Да и уши у него… Прижатые, такие… Знаете, как будто он их… — я чуть было не упомянул скотч, но вовремя прикусил язык. — Как будто изолентой приклеил посередке! Мочки только слегка оттопыриваются, и верхние кончики…

— Ага! — Минцев быстро внес поправку, и показал мне портрет.

— Он! — вынес я окончательный вердикт. — Вот сейчас точно он.

— Ат-тлично! — акнул мой куратор, и я заметил нервозность в его движениях.

— Всё будет хорошо, Георгий Викторович, вот увидите. Че… Светлана Витальевна — женщина молодая, здоровая…

— Да понимаю я… — вымученно улыбнулся подполковник. — Я ей яблок достал, подушку подложил… Она сидит, хрумкает, «Белые ночи» перечитывает… Довольная такая, улыбается… А переживать одному мне приходится!

— Ну, и правильно! — фыркнул я. — Роженице стрессы ни к чему. Вы извините, что оторвал от… э-э… от переживаний.

— Да нет, Андрей! — Минцев резко мотнул головой, собирая наброски в кучу. — Я, честно говоря, обрадовался даже, что хоть какой-то перерыв в моей беготне по стенам, хе-хе…

Гулко клацнув, отворилась лакированная дверь в кабинет, и порог переступил дядя Вадим — представительный, вальяжный даже, но загрубелое, словно рубленое лицо выдавало бывшего работягу.

— А, ты еще здесь, Андрей? — обрадовался он. — Привет! Георгий, что, Светлану замещаете?

— Да вот… — подполковник суетливо уложил бумаги в тощую кожаную папку, и крепко пожал руку Данилина, «мозолистую и свою». — Мое почтение, Вадим Николаич! Всё, убегаю!

Минцев выветрился из кабинета, а Томин дядя, посмеиваясь, развернулся ко мне.

— Тут такое дело, Андрей… — закряхтел он, топчась растерянно и смущенно, чего за ним обычно не водилось. — Ты не мог бы задержаться еще… м-м… на полчасика?

— Ну-у… — потянул я, мысленно вороша версии. — Мог бы. А зачем?

— Да тут один товарищ должен подъехать, из обкома ВЛКСМ… Чуть ли не сам Колякин!

— К Светлане? — прищурился я. — Или по мою душу?

— По твою, — Данилин глянул прямо и серьезно. — Ты против?

— А это зависит от того, чем мне расписываться придется… — ухмыльнулся я. — Чернилами или кровью.

Дядя Вадим громко, хотя немного притворно, рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Не боись! Не знаю, так ли уж страшен для Сатаны крест, а вот серп и молот ему точно не по нутру!

* * *

Я остался один в пустом кабинете. Даже шумы райкома почти не доносились — торопливые шаги функционеров гасила «кремлевка», раскатанная вдоль коридора, а стрекот пишмашинок воспринимался на пороге слышимости.

За окном, наконец-то, проглянуло солнце, однако погода не баловала — зима, будто прознав о наступлении весны, переходила в контрнаступление: всю ночь шел снег, а с утра калил щеки морозец.

Свежий наст смотрелся нарядно, как накрахмаленная рубашка. Я усмехнулся, вспомнив, как однажды разочаровал Тому «Большую». Она-то полагала, что снежинки — чистейший образец небесной влаги! А ведь внутри этих холодных шестиугольных звездочек — пылинки. Ядрышки грязи, как центры кристаллизации.

Сам не люблю, когда пышные белые сугробы чернеют от вешнего тепла! Неприятно смотреть на безобразные льдистые останки, что текут, обращаясь в слякоть. Но такова жизнь, такова природа — вечный круговорот смертей и рождений…

Я насупился. Что-то меня на философию потянуло. Наверное, это продолжение вчерашних «размышлизмов».

Отступит совсем немного времени, отшелестят листочки календаря, и надвинется вплотную середина марта. Ровно два года минует с моей «инфильтрации». Дата!

Вечером я тяготился тем, что успел так мало. Впрочем, и контраргументы были весомы — вон, как взбаламутил водичку в здешнем застойном аквариуме! Пускай на днях сняли Бахтияра и добили «Бессмертных», последних гвардейцев шаха, но будущее Ирана туманно… Зато не отколется Польша, не полыхнет в Афгане!

Даже гибель Брежнева дала позитивный толчок — переформатированное Политбюро, хоть и сохранило долю прежней аморфности, всё же готово действовать куда более энергично, обдуманно и решительно, чем прежде. А уж как оживилась пресса!

О ближайшем пленуме пишут мало — скорее всего, в последний день февраля ЦК КПСС формализует уже сделанное, укрепит, углубит, наметит… Но сколько же надежд и чаяний людских вяжется с майским «Большим Совещанием»! Возможно, будущие историки именно пятнадцатое мая назовут точкой бифуркации или даже Второй Великой Революцией, тем самым днем, когда корабль под гордым, хотя и поблекшим названием «СССР» выведут из болота на чистую воду, надраят палубу, закрасят ржавые потеки на бортах, починят пыхтящую, чадящую турбину — и новый капитан скомандует с легким белорусским акцентом: «Полный вперед!»