Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Обе перекрестились.
– Где этот вестник? – спросила Феодора.
– В доме, на кухне… Я велела его накормить, - сказала Кассандра. – Пойдем, поговоришь с ним сама! – прибавила она, видя, чего жаждет гостья.
Но стоило им пройти несколько шагов, как Феодора вдруг вскрикнула и схватилась за лодыжку.
– Я сломала ногу!..
Она села прямо на пол, плача от боли.
Кассандра ахнула и, упав рядом с нею на колени, тут же задрала ее юбки и ощупала правую ногу, за которую держалась московитка.
– Ничего нет, кость цела!
– Может, потянула, - сказала Феодора.
Кассандра вдруг проворно согнула ее ступню, а потом согнула и выпрямила ногу в колене. Феодора не успела и ахнуть; а хозяйка заключила:
– И даже не потянула! Вставай, не выдумывай!
Феодора встала, изумляясь себе, - боль была такая, точно она и в самом деле сломала какой-нибудь член тела, хотя подобного с ней не приключалось никогда. И сейчас ноги были невредимы. А грудь по-прежнему резало от ходьбы и волнения – так, точно переломаны были и ребра…
Тут Феодора остановилась и схватилась за голову.
– Я все знаю!..
Кассандра изумилась.
– Что ты знаешь? – вопросила она почти грозно.
– Моя царица… моя филэ ранена в бою, и у нее сломаны ребра и лодыжка, - жалобно ответила Феодора. – Я сейчас почувствовала ее боль как свою!
Она даже не заметила, что только что выдала Кассандре тайну своей любви; Кассандра, однако, пропустила это мимо ушей, точно давно известный пустяк. А вот признание в разделенной боли впечатлило гречанку куда сильней - и почти убедило в правильности догадки гостьи.
– Может быть! Может быть, - прошептала Кассандра. – Я слышала, такие вещи случаются!
Она устремила на московитку пристальный взгляд – несмотря на все тревоги, ее глаза и брови были накрашены.
– Феофано жива?
– Да, - ответила Феодора и попыталась улыбнуться. – Если бы она умерла…
“Это был бы конец и для меня – я чувствую!”
– Но ей очень плохо, - прошептала Феодора. – И я не знаю, кто победил!
Кассандра приставила к губам палец.
– Если она жива – наверное, победили наши, - прошептала хозяйка с блеском в голубых глазах. – Попади она к туркам с такими ранами, они замучили бы ее куда скорее, чем здоровых пленников!
Гречанка погладила Феодору по плечу пухлявой рукой.
– Или ты не знаешь, как османы обращаются с пленными? А Феофано пришлось бы куда хуже обыкновенного греческого пленника – ее у турок слишком ненавидят, и слишком много она им сделала!
– Она женщина… уже за это ее ненавидят больше других, - сказала Феодора. Она трудно сглотнула.
Кассандра кивнула.
– Верно.
Она заправила под покрывало выбившиеся каштановые завитки.
– А теперь идем, расспросим гонца вместе!
Они дошли до кухни, где солдат, как оказалось, уже спал, сидя на лавке и уронив голову на грубо сколоченный стол.
Кассандра обошла стол и бесстрашно встряхнула его за плечо. Солдат вздрогнул и выпрямился, хватаясь за меч; потом улыбнулся и опустил руки. Он протер глаза.
– Прости, госпожа!
– Ничего, - сказала Кассандра. – Ты поспишь потом, сейчас докладывай! Вот госпожа Феодора – что тебе было велено ей передать?
Солдат посмотрел на Феодору – потом отвел взгляд. Он поскреб в бороде.
–
Твой муж… велел сказать, что любит тебя, и просил сберечь детей, - ответил вестник после молчания.Феодора закрыла лицо руками. В сердце будто воткнулась игла.
– Бедный Фома!
А если он убит? Даже пусть, чудом, они победили… Фому она не почувствовала, как будто они никогда не разделяли супружеского ложа!
– Ничего больше он не сказал, и ни строчки не написал? И ты ничего больше не знаешь? – глухо спросила Феодора. К горлу подкатывал комок.
– Нет, не написал. И я ничего больше не знаю, госпожа, - печально и немного виновато ответил вестник. – Когда я уезжал, лагерь еще спал; а уже прошли почти сутки, скоро взойдет луна! Все решилось без меня!
Тут Кассандра вдруг хлопнула ладонью по столу и приказала:
– Тихо!
Оба, солдат и Феодора, замерли, точно Кассандра сейчас внимала каким-то высшим силам.
– Победа… наверное, победа, - прошептала хозяйка наконец. – Но при таком перевесе сил это могло случиться, только если силы паши раздробились!
– Если Валент бежал! – воскликнула московитка.
Кассандра кивнула.
– А это значит… что он увел с собой не меньше половины турецкого войска! Может, азиатов, с которыми условился заранее, - сказала она. – Возможно, он хотел таким образом обескровить Ибрахима-пашу, уничтожить нашего врага… хотя едва ли.
– Он хотел обескровить турок, но не для нас, а для себя, - сказала Феодора.
Кассандра улыбнулась.
– Никто не может теперь знать, о чем он думал! Но я чувствую, что Валент скоро вернется. И он не оставит нам своих дочерей, как не оставит в покое моих дочерей, меня и тебя! Такие мужчины не бросают женщин, на которых когда-то притязали и имели законные права, - для них это худшее унижение… и отдать женщин для них все равно что уступить часть себя!
“Меня Валент давно мыслит частью себя”, - подумала Феодора; по спине пробежал озноб.
А потом неожиданно Кассандра сказала:
– Нам нужно бежать, и моим племянницам, дочерям Валента, тоже!
– Но куда? – воскликнула Феодора. – Если наши победили – мы можем разминуться с ними, а это хуже смерти!
– Хуже смерти нам будет попасть в руки Валента и его азиатов, - ответила Кассандра. – Мы бежим к моему зятю, мужу моей старшей дочери Лидии! Валент не знает, куда она была выдана, - как и не знает ее мужа: это безродный человек, а свадьбу изменник уже не застал!
Она хлопнула в ладоши и приказала вздрогнувшему вестнику:
– Вставай, некогда сейчас рассыпаться! Помогай нам собираться! Я пойду подниму дочерей!
Она повернулась и быстро направилась назад в гостиную, бросив Феодоре через плечо:
– Иди собирай своих детей и слуг!
Феодора несколько мгновений стояла неподвижно – слишком дерзким и опрометчивым показалось ей решение госпожи; но здесь слово Кассандры – закон. И решенного она не перерешит!
Когда взошла луна, все женщины были верхом – даже нежные девушки, как оказалось, умели держаться в седле. Кто научил их этому, отец или мать? Кассандра сидела на лошади ловко и прямо, как опытная наездница.