Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Феодора пошла вперед, осматриваясь. Муж обещал, что Орест будет здесь… ей и в самом деле требовалось дослушать его лекцию. А если посчастливится, то и не только.
Она величественно опустилась на бревно, точно ожидая, что нужные люди вырастут из-под земли: и Орест вырос несколько мгновений спустя. Он низко поклонился – пожилой, но крепкий и жилистый грек, загорелый дочерна, с проказливыми глазами.
Феодора с улыбкой кивнула.
– Здравствуй, Орест… Продолжим урок?
Орест улыбнулся и прищурился, взявшись за козлиную бороду:
– Как угодно моей прекрасной госпоже.
Феодора
Богатые – очень может быть…
Она сделала знак, и кораблестроитель начал; скоро он забыл обо всем постороннем, вещая с увлечением, очерчивая в воздухе линии судна, точно линии тела возлюбленной. Феодора едва успевала записывать; а потом вдруг Орест схватил ее за рукав и потянул в сторону хеландии, которая как раз строилась:
– Идем, госпожа! Посмотришь на мою “Клеопатру” вблизи. А если пожелаешь, можешь и взойти на нее, и попытать все рукой!
Феодора испугалась: а ну как это ловушка?
Но ведь не со стороны человека патрикия – и не тогда, когда ее супруг поставлен в известность!
Она встала, улыбнувшись. Вдруг поняла, что Орест говорит ей “ты”, и это ей очень понравилось.
– Идем, конечно!
Орест взял ее под руку – все греки, осведомленные о ее положении, считали своим долгом ее поддерживать! Но, по крайней мере, этот не даст ей споткнуться или свалиться в холодную воду.
“Клеопатра” - уже гордая и прекрасная, хотя и недостроенная, - стояла у самого моря, как будто готовая к отплытию. Орест подвел Феодору к сходням и положил ее руку на перила.
– Поднимайся без страха: дерево очень крепкое – это северный дуб.
“Догадываюсь, откуда”, - подумала московитка.
Она глубоко вздохнула и стала подниматься. Оказавшись на палубе, обернулась; Орест взбежал следом с легкостью мальчишки. Он улыбнулся и погладил свою бороду.
– Каюта кентарха*, лучшая на судне, уже готова – может, желаешь ее осмотреть?
И тут Феодора все поняла.
Она похолодела, радость от приключения исчезла… но тут же явился восторг воительницы, идущей навстречу желанной опасности. И ведь эти мужчины не дадут ей пострадать, не так ли?
– Благодарю, мой друг, - сказала она и, придерживая платье, застучала каблуками по крепкой палубе.
У двери в каюту она помедлила, дожидаясь, пока уймется бешено стучащее сердце. Какое удачное место! Как она сама не догадалась!
Феодора отворила скрипнувшую дверь и тихо вошла.
Услышав ее шаги, комес Флатанелос живо поднялся из-за стола, за которым сидел спиною к ней – в раздумье. Улыбнулся и подал руку, как товарищу; но когда Феодора взяла ее, комес поцеловал ей руку.
– Садитесь, прошу вас.
Она села на стул, глядя на него в тревоге.
– Что вы решили?
Он сел рядом и вздохнул, откинувшись на стену, отделанную резными ореховыми панелями.
– Это было очень трудное решение… и до конца я еще ничего не решил, - прошептал Леонард Флатанелос. – Ведь вы понимаете, что на море всегда приходится действовать сообразуясь с теперешней минутой… Оно так непредсказуемо!
– Земля – не меньше, комес, - сказала Феодора.
Флотоводец взглянул на нее, потом отвернулся и прикрыл глаза
рукой. Он вдруг печально засмеялся.– Сколько горя вы мне принесли, со своей царицей!
Феодора встрепенулась.
– Так вы знали…
– Я знал все, что знали в Константинополе, - кивнул комес. – И то, как мой… брат титуловал себя, и с кем он сошелся… сходился… Но я выжидал. Я думал, что Никифор действует во благо Византии.
– И когда вы поняли, что ошибались? – резко спросила Феодора.
Флатанелос посмотрел на нее темными глазами.
– Когда ваши женщины и дети вырвались из тюрьмы, где их охраняли люди Урхана. Я думал, что пленники из Московии будут полезны для поддержания мира с Мехмедом; но оказалось, что султан сам хочет избавиться от принца, который угрожает его престолу, – для того и выслал его к нам!
Побелевшая Феодора отшатнулась от собеседника; хотела вскочить, но он удержал ее, сжав ее запястье.
– Сидите, госпожа! Успокойтесь!
Комес усмехнулся.
– Если вы привыкли иметь дело с Феофано, такое известие для вас пустяки!
Феодора задыхалась. Наконец она смогла выговорить:
– Я думала, что вы…
– Что я святой? К несчастью, нет, - с едва заметной насмешкой сказал Леонард Флатанелос. – Я благородный ромей, а вы теперь должны очень хорошо понимать, что это значит!
Феодора закрыла лицо руками.
– Я по-прежнему глупа, как девчонка…
– Нет, вы похожи на меня, - живо возразил комес. – Вам очень хочется быть честной, и лгать вам трудно… куда легче жить, когда лгать просто! Но это окончательная погибель, мрак.
Он сдвинул брови.
– И я хочу быть честным с вами.
Феодора слабо улыбнулась.
– Рада слышать это…
Флатанелос кивнул; похлопал ее по поникшему плечу и продолжил:
– Я решил, что Никифор изменник, гораздо позже, чем он объявил себя императором; не то что другие. Я всегда был дальновиднее многих. Но когда мой брат исчез из Города, - отплыл на боевом дромоне, ночью, - я понял: Никифор погиб. Думал уже не найти его и даже его следов: наши воды очень глубоки и опасны…
Комес посмеялся.
– Мы встретились с ним только в бою – Никифор смотрел, как сражаются и умирают его люди, точно стервятник, алчущий лишь поживы: я узнал его и взглянул ему в глаза. Я крикнул стрелять… стреляли с моего дромона, и каждый удар я чувствовал так, будто стоял у каждой катапульты. Я махнул рукой в сторону, и огнем охватило соседний корабль, с одними турками! Я видел, как они гибнут, и это было прекрасно… но самого нужного, своевременного приказа я не отдал. Почему?..
Последнее комес выкрикнул: он вскочил и снова сел, схватив себя за курчавые черные волосы.
– Ведь я тогда уже знал, что Никифор конченый человек, что он для нас может быть ужаснее Мехмеда – нет врага хуже перебежчика!
А Никифор увидел, что я промахнулся, посмотрел, как тонут и горят его несчастные турки, и со смехом крикнул:
“Ты правильно сделал, брат Леонард! Когда я воссяду на трон, я пощажу твою жизнь, если ты будешь мне служить!”
Комес поднял на Феодору глаза, полные презрения и неизбывной горечи. Губы его искривились.
– Но я предпочел бы скорее погибнуть, чем увидеть, как исполнится такое пророчество…