Стигма

В белой глазури с разноцветной посыпкой, он выглядел настолько аппетитно, что казалось, будто он ненастоящий. Я смотрела на него не отрываясь и чувствовала, как рот наполняет слюна.

Я не умела легко принимать подарки, но этот был слишком заманчив. Да и под суровым взглядом Зоры я просто не вправе отказаться.

С легким трепетом я взяла ароматный пончик, откусила – и вкус шоколада взорвался во рту. Удивительно нежный и воздушный, пончик будто только достали из духовки. Я прикрыла глаза, смакуя сладость. Душа пела.

Я наслаждалась каждым кусочком, затем слизнула с губ цветные зернышки и допила сладкий чай с лимоном.

Мне заметно полегчало. Теперь, когда мое тело снова стало восприимчивым к внешнему миру, я почувствовала напряжение в кабинете. Поза Зоры – скрещенные руки и приподнятый подбородок – выражала недовольство.

– Мне сказали, ты сегодня еле на ногах стояла. Что, черт возьми, с тобой случилось?

Она понимала, что у меня упадок сил и низкий уровень сахара в крови, но все равно хотела от меня объяснений.

– У меня… был сложный день, сильно устала, – ответила я, проталкивая признание сквозь зубы. Стресс этого дня вгрызся в мое тяжелое, как свинец, сердце, раны на нем горели и гноились, но я молча терпела мучения.

– А тебе не пришло в голову сказать об этом кому-нибудь? Например, мне?

Я виновато опустила лицо и закусила губу. Холодная тишина кабинета усиливала чувство вины, я стыдилась каждого сантиметра своего тела, занимающего это удобное мягкое кресло-лежанку.

– Меня не волнует, чем ты занимаешь или не занимаешься вне стен клуба. Но если твоя личная жизнь плохо влияет на работу, это становится моей проблемой, – сухо сказала Зора, чьи блестящие глаза искрились раздражением. – За час ты разбила две бутылки, и Джеймс почти весь вечер был за стойкой один. Если тебе трудно выдерживать быстрый темп, поищи себе другую работу.

– Нет, – быстро прошептала я. Зора разговаривала со мной очень жестко, но у нее были все основания злиться. – Я справлюсь.

– Сомневаюсь, – так же сухо возразила она, – ты уставшая, рассеянная, в руке у тебя вечно этот чертов телефон. Ты уходишь, чтобы ответить на звонки, и не возвращаешься, пока не поговоришь. Думаешь, ты у себя дома? Если ты не относишься к работе серьезно, я вынуждена предположить, что она тебе не так уж и нужна, как ты говоришь.

Я вздрогнула, мне показалось, что я куда-то проваливаюсь. Зора делала вид, что не замечает меня, но теперь, когда я зашла слишком далеко, она не могла игнорировать мои промахи.

Однако мне ее слова показались глубоко несправедливыми, потому что не у меня одной что-то случалось. Да и кого в клубе можно назвать идеальным сотрудником?

– Мне нужна эта работа.

– А мне нужен кто-то, кто будет справляться с этой работой, Мирея.

– Пожалуйста, – сказала я, сжав кулаки; мой голос стал тоньше от упрямой настойчивости, – не увольняй меня!

Неласковый взгляд Зоры, казалось, чуть потеплел.

Почти все в этой женщине было для меня загадкой. Например, ее сдержанная, даже жесткая манера держаться, за которой наверняка скрывались глубокие мотивы, или ее подход к делу, то, как она заботилась о своем клубе, в который за столько лет вложила слишком много сил, чтобы не чувствовать за него ответственности.

И неслучайно я, у которой в жизни была всего одна привязанность, увидела в ней знакомый образ.

– На завтра даю тебе отгул. Джеймс как-нибудь управится в баре, – твердый бескомпромиссный взгляд Зоры идеально сочетался с ее непреклонным голосом. – Но начиная с пятницы я требую, чтобы, придя сюда, ты действительно была здесь. – По тому, как пристально Зора смотрела на меня, я поняла, что она дает мне еще один шанс и мне не следует злоупотреблять ее терпением. – Все личные звонки будешь согласовывать со мной.

– В этом больше нет необходимости, – прошептала я тихо.

Информацию из центра я получала через оператора, но мала вероятность, что мне позвонят в вечернее время.

Зора внимательно посмотрела на меня, прежде чем пройти через комнату к столу. Она открыла ящик и достала зажигалку.

– Я больше не хочу видеть твоих обмороков. Ты должна лучше заботиться о себе.

– А кто меня сюда принес? – спросила я.

Повернувшись ко мне спиной, Зора вставила сигарету в тонкий мундштук и сунула в рот. Зажгла сигарету и выпустила дым через нос, но не обернулась.

– Сергей.

Сам момент потери сознания я не помнила, только помутнение в глазах, склад, разбитую бутылку… и Руби.

Я тихо вздохнула и посмотрела на Зору. Я хотела спросить ее об Арчере, о том, что все-таки произошло два дня назад.

Этот человек надсмехался над ней и, желая напомнить ей о ее месте на иерархической лестнице, упомянул ее отца Октавиуса Линча.

Что между ними произошло?

– Иди домой прямо сейчас. Уже поздно, – сказала Зора, прерывая поток моих невысказанных вопросов.

Оставалось только подчиниться. Я встала с кресла и, пошатываясь, поплелась к двери. Затем, не поблагодарив ее, о чем почти сразу пожалела, вышла.

Я взяла свои вещи и через несколько минут уже стояла на улице под неоновой вывеской закрывающегося заведения. В переулке всегда царила странная, почти неестественная тишина, как будто город с его ночными звуками не воздавал должного здешней маленькой Стране чудес.

– Мирея, – послышался голос.

Я повернулась к мусорным бакам и в свете фонаря увидела фигуру. Это был Джеймс, выносивший мусор.

Он поправил бейсболку и подошел ближе, его глаза выражали удивление и беспокойство. Я крепче сжала ремень сумки.

– Привет, – пробормотала я, полагая, что все уже знают о моем позоре.

Джеймс сунул руки в карманы брюк, и в этом жесте, как и в его глазах, отразилась нерешительность, которую за последние дни я хорошо научилась в нем распознавать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все окей, – ответила я коротко. Не хотелось среди коллег прослыть слабачкой.

– Пошла за бутылкой коньяка и не вернулась, – пробормотал он, то ли подшучивая надо мной, то ли выражая свое беспокойство. – Ты заставила меня волноваться.

Я тихо фыркнула, и Джеймс отвернулся. Затем пробурчал:

– Серьезно тебе говорю.

Я подозрительно посмотрела на него. В его взгляде было что-то странное – какое-то едва уловимое, пульсирующее беспокойство. Я уже немного знала Джеймса, чтобы понять: его тревожило что-то связанное со мной. В таких случаях он прятал глаза, смотрел вниз или вдаль, мне за плечо. Но он был ненамного выше, и я без труда поймала его взгляд.

– Что-то не так? – начала я допрос.

– А?

– Ты что-то от меня скрываешь, – упрекнула его я, как будто он был виноват. – Обо мне сплетничали, да?