Стигма

Она знала, что он работает в ночном клубе, поэтому и боялась, что однажды с ним может случиться что-нибудь серьезное и разбитой губой дело не обойдется. Кармен даже купила ему аптечку первой помощи, хотя все же надеялась, что она не понадобится.

В общем, было ясно, что старушка почти ничего не знала об Андрасе. Почему именно она присматривала за ребенком, пока оставалось неизвестным. Кармен не была похожа на старую мошенницу или пройдоху, и я не могла понять, что ее связывает с Андрасом. Однако меня удивляло, как сильно она переживала за Олли.

По ее словам, у маленькой девочки, кроме Андраса, никого нет. И случись что с ним, бедное дитя окажется в каком-нибудь детском приюте, из которого престарелая вдова Кармен не сможет ее вытащить.

Я покачала головой, навсегда прогоняя из памяти этот разговор, потом встала с дивана и пошла чистить зубы.

Меня не волновали их дела. В отличие от старушки я знала, что собой представляет Андрас, и не сочувствовала ему.

Однако… даже моя гордость не могла не признать упрямый факт: он мне помог. И сделал это без моей просьбы.

Я придержала волосы и наклонилась, чтобы прополоскать рот. Я и голову сунула бы в раковину, если бы это помогло забыть все: его, «Карлион-центр», маму, тревогу, страх не справиться с задачей…

Из коридора донесся странный звук. Я выглянула из ванной и прислушалась.

Тут раздались другие звуки загадочного происхождения. Я на цыпочках подошла к входной двери и прижала к ней ухо. Снаружи периодически слышались то ли шаги, то ли шуршание, то ли стоны. Потом что-то сильно ударилось о стену коридора.

– Какого черта… – прошептала я, поворачивая ключ в замке.

Разум кричал мне «Не делай!», но я не послушалась и открыла дверь.

В тусклом свете коридора я разглядела огромную фигуру прислонившегося к стене Андраса. Он наклонился вперед, как искривленное дерево, одной рукой держась за стену. Красные губы ярко выделялись на бледном сероватом лице, на которое со лба упали слипшиеся пряди. Ноги его, казалось, вросли в пол, чтобы не согнуться, его напряженная поза говорила об упорном желании добраться до квартиры.

Меня поразил его вид: темные волосы, падавшие на глаза, крепко сжатые челюсти и мертвенно-бледное лицо – таким Андраса я еще никогда не видела.

– Что… – начала я и невольно сделала шаг назад, увидев, что он прижимает к боку руку. На футболке под его ладонью темнело бурое пятно.

Боже мой! Инстинкт подсказывал, что надо прямо сейчас закрыть дверь и притвориться, что я ничего не видела. Но я не могла пошевелиться, просто онемела от ужаса. Ноги сделались ватными, паника в груди разгоралась крещендо.

Андрас, тяжело дыша, посмотрел на меня. Он как будто поддерживал ребра рукой, его пальцы дрожали. Казалось, он схватился за боль, стиснул ее в руке, чтобы не позволить себе сдаться, не уступить желанию тела рухнуть.

Странно, что я его сразу узнала, хотя он не был похож на знакомого мне Андраса.

Раненый, растрепанный, уязвимый, не владеющий собой, впившийся пальцами в окровавленный бок, пытающийся заглушить пронзительный крик своего тела.

Я смотрела на него как на пришельца. Смотрела так, будто кто-то наверху сказал мне: «Вот он, ты прокляла его, и я привел его к тебе. Он наказан. Посмотри на него, а затем загляни в себя: это то, чего ты хотела, верно?» От этой мысли мне стало дурно, даже затошнило.

Я никогда не понимала, почему, вместо того чтобы беречь человека, инстинкт порой толкает его на безрассудные поступки. Вот и сейчас, когда Андрас чуть не потерял равновесие, моя рука сама собой схватила его руку.

Мои деревянные пальцы сомкнулись на его локте, и невозможно было не почувствовать жар, исходящий от него.

– Ты… Ты теряешь…

Остальные слова застряли где-то в глотке.

Он грубо оттолкнул меня, как будто я была помехой. И я отшатнулась, прерывисто дыша и чувствуя, как гулко бьется сердце.

– Убирайся, – прошипел он, даже не взглянув на меня.

Я вздрогнула. Отвращение, гнев, едкая ярость в этом искаженном болью голосе ударили по мне, словно плеть.

– Ты шутишь…

– Исчезни! – прорычал он, снова отталкивая меня.

Я отступила, и этот поверженный гигант тяжелыми шагами подошел к своей двери.

Именно в этот момент меня как будто окатило холодной водой из ведра – и я вернулась в реальность. А появившееся в животе жжение расставило все по местам.

– Именно так и сделаю, – едко ответила я.

И кинулась к своей квартире, разъяренная, как фурия. Мне хотелось поскорее захлопнуть за собой дверь, обругать Андраса через стену, засыпать проклятиями. Я схватилась за ручку, сжала ее пальцами. Зубы скрипели от злости, а нервы дрожали, как электрические провода.

Чокнутый идиот. Пошел он к черту! Помогать ему? Да пусть катится куда подальше! Пусть валяется на полу. Пусть обделается и…

«Я был уверен, что он оставит тебя лежать. Он никогда никого не уважал, кроме самого себя… А тут вдруг… взял тебя на руки…»

Я снова стиснула зубы. Где-то между ребрами возникло незнакомое мне мучительное, жгучее чувство, и сердце сильно забилось в груди. Я прижалась лбом к двери, злясь на себя. Ну сколько можно попадать в неприятности? Я раз за разом ввязывалась в дурацкие истории, вляпывалась в дерьмо. Надо было с этим заканчивать. Именно так я и хотела поступить в этой что ни на есть дерьмовой ситуации, но по какой-то причине мое идиотское сердце всегда заставляло меня совершать какую-нибудь глупость.

«Если с ним что-нибудь случится, Олли…»

Во мне еще сильнее вспыхнула ярость. Состояние духа было воинственное, я чувствовала, что ненавижу Андраса как никогда раньше. Я двинулась в коридор с безумным желанием его задушить и, черт меня возьми, осознавая, что собираюсь сделать совсем другое.

Когда я подошла, Андрас не обернулся и угрожающе процедил сквозь сжатые челюсти:

– Я же сказал тебе…

– Замолчи, – оборвала я, потому что не вынесла бы еще одного слова, выходящего из его ядовитого рта. – Замолчи.

Я схватила его руку, искавшую замочную скважину, и направила ключ. Мы вместе открыли дверь.