Столичный доктор. Том VIII

— Сто на шестьдесят. Пульс сто. Температура тридцать шесть и одна.

— Везунчик, — выдохнул я. — Господь решил его оставить здесь еще для чего-то.

А вот и наступил тот сладостный момент, когда я скомандовал:

— Ушиваем кожу.

Я шагнул назад. Ноги слегка дрожали. Меня даже пошатнуло, когда подошел к умывальнику. Рядом опустилась на табурет бледная Гедройц.

— Остается ждать, — прохрипел я, вытирая лицо полотенцем. — Если инфекция не доберется… Будет жить.

— У вас на лбу кровь осталась, — показала на себе Вера. — Будто вы в индуизм перешли.

Мы переглянулись, и вдруг начали смеяться.

* * *

А на следующее утро нам скомандовали срочную эвакуацию. Бронепоезд оказался не всесильным. Японцы прорвали позиции с севера, Было принято решение отступать на подготовленные рубежи. И слава богу, ночью разрывы снарядов были слышны совсем рядом. По крайней мере, так показалось Михееву, который счел нужным немедленно меня разбудить. Человеколюбие высшей пробы — дергать начальника после смены ради такой фигни! Не на госпиталь ведь летят.

Но в этот раз нас не бросили. Выделили сопровождение, пригнали сразу десяток телег. Это уже не паника, а планомерное отступление. Мы тоже были не новички. Тяжелых и лежачих начали грузить первыми, легких и ходячих — мобилизовали помогать собирать имущество. Время на митинги я не тратил, но все же собрал персонал, толкнул короткую речь: если быстро отойдем, то не попадем под удар японцев. Вдохновляющая мотивация, ничего не скажешь.

Слаженность работы в такие минуты — лучшее из чудес. Никто не спорил, не жаловался. Раненых перекладывали на носилки, перевязочные наборы летели в ящики. Кто-то укладывал инструменты, кто-то собирал палатки. Дело нашлось всем.

Когда стало ясно, что через пару часов мы будем готовы к отходу, я вдруг решил попрощаться с Борей Липницким. Почему-то не мог уехать, не зайдя туда. Могила нашего коллеги стояла в тени деревьев, еще свежая, с наспех установленным крестом.

И тут я понял, что иду не один. За мной внезапно потянулись все врачи. Не сговариваясь.

Постояли молча. А что говорить? Слова уже сказаны, помощи от них мало.

В конце концов, я махнул рукой:

— Ну что ж. Пора.

Уже спустя два часа я скомандовал начало марша. Мы уходили под Мукден.

Глава 14

ПЕТЕРБУРГЪ. Арестованные въ Кронштадт? на англійскомъ пароход? три лица освобождены, такъ какъ оказались не японцами, и сегодня отправляются съ т?мъ же пароходомъ обратно. Одинъ изъ нихъ оказался малайцемъ, другой — корейцемъ, третій — китайцемъ.

ВЪ МОСКВ?. Идея именныхъ коекъ при городскихъ лазаретахъ на Дальнемъ Восток? пріобр?таетъ всё большій усп?хъ. Вчера поступили деньги на дв? койки имени служащихъ въ ресторан? «Эрмитажъ» и на дв? койки отъ Д. Ф. Б?ляева.

Обратный путь под Мукден, как ни странно это прозвучит после пережитого на Ялу, походил скорее на планомерную войсковую операцию, нежели на паническое бегство. Видимо, кто-то наверху, получив наконец по шапке за предыдущий бардак, решил продемонстрировать, что русская армия способна на организованные действия, даже отступая.

Дороги, конечно, лучше не стали: ухабы и грязь никуда не делись. Но теперь на каждом перекрестке маячили фигуры регулировщиков. По большей части это были казаки, хмурые, обветренные, но дело свое знавшие туго: взмах флажком — и наша повозка с ранеными втискивалась в общую колонну, другой взмах — и артиллерийский передок, чертыхаясь, уступал дорогу санитарному транспорту.

Даже я, циник со стажем, невольно испытал что-то вроде удивления, смешанного с робкой надеждой. «Неужели научились? — думал я, глядя, как четко, без обычной сумятицы и матерщины, расходятся встречные обозы. — Или это просто показательное выступление для какой-нибудь очередной инспекции из Петербурга?».

Больше всего я беспокоился за жену. Это для перенесших поход Ялу — Фэнхуанчэн сейчас у нас практически выезд на пикник. А для впервые переживающей подобное мероприятие? Мои попытки облегчить ее путешествие недолго оставались незамеченными. Когда я в очередной раз поддержал Агнесс под локоток, она тихо, почти шёпотом, сказала:

— Женя, хватит вокруг меня бегать, будто я стеклянная. Мне всё это приятно, но сотрудники уже начинают посмеиваться.

— Я просто переживаю, удобно ли тебе.

— Если ты рядом, то остальное значения не имеет.

Апофеозом этого упорядоченного отступления стал аэроплан. Знакомая по Порт-Артуру этажерка пролетела над нами довольно низко, так что можно было разглядеть пилота в кожаном шлеме и очках, и даже сваренные из тонких труб стойки шасси. Машина эта, детище неугомонного Яковлева, сделала круг над дорогой, где как раз двигался штаб какой-то дивизии, и сбросила вниз небольшой вымпел. Офицеры на лошадях, задрав головы, с неподдельным интересом следили за этим небесным курьером.

— Глядите-ка, Евгений Александрович, — ткнул в небо пальцем Жиган, ехавший рядом со мной на облучке нашей импровизированной «кареты скорой помощи» — скрипучей телеги, накрытой брезентом. — Летают ведь, черти! Может, они и бомбу на японских генералов сбросят? Это же какая подмога, а?

— Обсуждали с Яковлевым, — буркнул я. — Хотя бы начали с гранат. Да и бросать лучше на пушки, генерала еще найти надо.

Осмысленное отступление, да с «авиаподдержкой» вселяло некоторую уверенность, что мы не просто бежим, а отходим на заранее подготовленные позиции. Да и люди мои, измученные последними днями, кажется, немного воспряли духом. Даже Михеев перестал ворчать и мрачно предрекать нам всем скорую гибель от инфекций или японской шрапнели. Хотя останавливаться для захоронения умерших в дороге пациентов пришлось, и не раз.

Под Мукден мы прибыли на исходе десятого дня пути. Отлично справились, учитывая передвижение в колонне. Пригород встретил нас той же суетой, что и в прошлый раз, но теперь к ней примешивалась отчетливая нотка тревоги. Слышны были отдаленные раскаты артиллерии, по улицам сновали патрули, а у каждого казенного здания стояли усиленные караулы. Нас направили прямиком в штаб армии, где меня уже ждал запыленный, но на удивление бодрый адъютант Трепова. Он вручил мне пакет с предписанием. Сделал это торжественно, будто держал в руках высочайший рескрипт. Ну надо же, какая оперативность! Ждать не пришлось, все продумано и распланировано. И не пришлось заглядывать в глаза квартирмейстерам.

Я вскрыл его, ожидая чего угодно — отправки в глубокий тыл, назначения на какую-нибудь богом забытую станцию для организации очередного перевязочного пункта… Но то, что я прочел, заставило меня удивленно поднять брови. Нашему госпиталю предписывалось развернуться… в старом буддийском монастыре. На том самом месте, откуда нас так бесцеремонно выставили пару месяцев назад.

— Это что, шутка? — не сдержался я, обращаясь к адъютанту.

Тот лишь пожал плечами:

— Приказ, ваше сиятельство. Мне велено препроводить вас на место и оказать всяческое содействие.