Столичный доктор. Том VIII

— Я.

— Слышал об этом. Но кажется, вас назначили Наместником на Дальний Восток?

— Уже и снять успели, — усмехнулся я.

— Вы, князь, опять вернулись к медицине?

— Именно так, капитан, занимаюсь госпиталем здесь. Вы с передовой?

— Третий день как. На пополнение прислали. Завтра снова туда, — он махнул рукой куда-то в южную сторону. — Мукден скоро заговорит по-японски, если всё так пойдет.

Капитан махнул рукой в сторону бара, где, по-видимому, находился юг.

— И как там? — спросил я, подзывая буфетчика и заказывая бутылку «Шустовского». — Что японцы?

Волков поморщился.

— Японцы… Звери, князь. Упорные и хитрые. Мы их поначалу шапками закидать хотели… Макаки косоглазые… А они… Они воюют не так, как мы привыкли. И стреляют метко и разведка у них на уровне. Маскируются — не увидишь, пока в упор не подойдешь. У каждого второго — оптика, артиллерия бьет кучно, точно. Даже с закрытых позиций. И не боятся ничего. Прут на пулеметы со своим «Банзай», с винтовками наперевес… Ночью лезут постоянно, режут часовых… Дерутся до последнего, в плен почти не сдаются. Фанатики.

Он помолчал, закуривая папиросу дрожащими руками.

— Наши тоже дерутся храбро, князь, ох, храбро! Солдаты у нас — золото! Но… организация хромает. Связи нет толком. Соседние части друг другу не помогают. Снарядов часто не хватает. А главное — не понимаем мы их до конца, этих японцев. Думали, война будет легкой прогулкой… А тут… тут мясорубка настоящая.

Принесли коньяк, капитан сразу выпил.

— Это правда, что после войны солдатам тут будут раздавать землю? — внезапно спросил Волков.

— Откуда сведения?

— Да по окопам слух идет. Чуть ли не на ротных кричат: «Сколько десятин дадут, а? Где земля будет? А с женой можно?» С ума уже сходят от неизвестности.

Я усмехнулся — получилось горько. Работает вброс, работает! И скорость распространения чрезвычайно высокая, а это может произойти только если слушатели очень неравнодушны к известию. Даже интересно, как именно прилетит по Алексееву.

— Ничего об этом не знаю, — пожал плечами я. — Вам бы в штаб обратиться.

— Да эти штабные… — Волков махнул рукой. — Готовьтесь! Работы врачам тут хватит… Ох, хватит…

Он замолчал. И я тоже. Эти слова не были риторикой. Это была та самая правда войны, которую не напишут в газетах. Она сидела сейчас напротив, пила, чтобы уснуть, а не веселиться, и завтра снова уйдет туда, где стреляют.

Я смотрел на его лицо, на потертый китель, на потемневшие от грязи погоны — и понимал: битва скоро начнётся. И будет страшной. И наш монастырь-госпиталь, несмотря на помощь Трепова, несмотря на панацеум, несмотря на чудо, скоро станет местом, где смерть будет заходить слишком часто.

Глава 4

ТРЕВОЖНЫЯ ИЗВ?СТІЯ СЪ ДАЛЬНЯГО ВОСТОКА

ЛОНДОНЪ, [23 марта]. (Отъ нашего корреспондента). — Въ зд?шніе политическіе и газетные круги поступили крайне тревожныя св?д?нія, источникомъ коихъ называютъ высшія административныя сферы Россіи на Дальнемъ Восток?. Св?д?нія эти указываютъ на существованіе обширныхъ и досел? хранившихся въ тайн? плановъ С.-Петербургскаго кабинета, касающихся фактическаго присоединенія и планом?рной колонизаціи Маньчжуріи по окончаніи нын?шней войны съ Японіей. Редакціи «Times» удалось получить доступъ къ документамъ, тайно полученнымъ изъ секретаріата Нам?стника Его Императорскаго Величества на Дальнемъ Восток?, адмирала Алекс?ева. Означенный планъ обрисовываетъ стратегическія нам?ренія, способныя кореннымъ образомъ нарушить суверенитетъ Китая и общепризнанные принципы политики «открытыхъ дверей», на коихъ зиждется международное согласіе въ семъ регион?.

Причемъ осуществленіе сего плана ставится въ зависимость лишь отъ изб?жанія полнаго военнаго разгрома, но не отъ конкретныхъ условій мира. И хотя официальныя заявленія Россіи неизм?нно подчеркивали уваженіе къ территоріальной ц?лостности Китая, попавшіе въ Лондонъ документы рисуютъ совершенно иную картину прямыхъ имперскихъ притязаній.

Согласно источникамъ, знакомымъ съ содержаніемъ просочившихся бумагъ, сердцевина плана заключается въ широкомасштабномъ водвореніи въ Маньчжуріи русскихъ крестьянъ и отставныхъ солдатъ, особливо казаковъ и ветерановъ текущей кампаніи. Предполагается щедрое над?леніе переселенцевъ землею, въ особенности вдоль стратегическихъ линій Китайско-Восточной жел?зной дороги и въ плодородныхъ долинахъ близъ Харбина и Мукдена. Замыселъ сей, очевидно, направленъ не просто на усиленіе военнаго присутствія, но на коренное изм?неніе демографическаго облика края и созданіе обширной русской провинціи, управляемой непосредственно изъ С.-Петербурга.

Насколько зд?сь изв?стно, Правительство Его Величества относится къ сему вопросу съ чрезвычайной серьезностью. Сегодня посл? полудня Посолъ Россіи при Двор? Сентъ-Джемсъскомъ, Его Превосходительство графъ Бенкендорфъ, былъ вызванъ въ Форейнъ-Офисъ. Какъ сообщаютъ изъ достов?рныхъ источниковъ, постоянный товарищъ министра иностранныхъ д?лъ, сэръ Томасъ Сандерсонъ, д?йствуя по инструкціи статсъ-секретаря по иностраннымъ д?ламъ маркиза Лэнсдауна, передалъ графу глубокую озабоченность британскаго правительства касательно полученныхъ изв?стій и запросилъ немедленныхъ разъясненій отъ С.-Петербурга.

Дни сливались в одну бесконечную череду неотложных дел. С рассвета до заката в госпитале кипела работа: прибывали подводы с припасами, которые Жиган выцарапывал у интендантов с упорством оголодавшего волка; китайские рабочие продолжали что-то чинить, белить и приколачивать; Михеев с фельдшерами разворачивали новые койки и сортировали поступающих больных, которых становилось все больше. Тиф и дизентерия косили солдат не хуже японских пуль еще до передовой.

Операционная потихоньку обретала вид цивилизованного места, хотя до петербургских, а уж тем более до швейцарских стандартов было как до луны.

Агнесс, мой ангел-хранитель среди этого хаоса, взяла на себя заботу о сестрах милосердия и санитарках, а также о быте тех немногих из нас, кто жил прямо здесь, в бывших монашеских кельях. Она оказалась прирожденным организатором, умея найти подход и к аристократичной Волконской, и к молоденьким девушкам вроде Варвары Трубиной.

Именно Варвара и стала невольной причиной едва заметного, но ощутимого холодка, пробежавшего между мной и Агнесс. Девушка, действительно, была хороша собой — хрупкая блондинка, с высоким бюстом и огромными голубыми глазами, в которых еще не успел поселиться ужас войны. Старательна, исполнительна и, что немаловажно в наших условиях, не брезговала никакой работой. Я несколько раз отмечал ее расторопность, давал ей отдельные поручения, требующие точности и внимания — например, вести учет поступающих медикаментов или ассистировать при перевязках сложных случаев. Делал я это исключительно из профессиональных соображений, ценя ее аккуратность. Но разумеется, с улыбкой, шуточками.

Однажды вечером, обсуждая с Варварой необходимость строжайшего контроля за кипячением воды для питья (дизентерия расползалась по лагерям с пугающей скоростью), я поймал на себе взгляд Агнесс. Она стояла в дверях нашего импровизированного кабинета, который раньше, видимо, служил настоятелю, и в ее глазах мне почудилось что-то новое — не то упрек, не то затаенная обида. Внимания я последнее время, ей уделял, действительно мало. После обходов, совещаний, ругани с интендантами сил оставалось совсем немного. Да и супруга тоже валилась в кровать и почти мгновенно засыпала.