Столичный доктор. Том VIII
Шрифт:
— Телеграмму послала Великая княгиня, — спокойно ответил я. — По собственной инициативе. Да, я помог ее отправить, но с содержанием незнаком. И с адресатом тоже.
Трепов смерил меня тяжёлым взглядом. На мгновение я увидел в нём усталость — не гнев, а именно разочарование.
— И всё же… это создаёт прецедент. В Петербурге недовольны. Прошу в дальнейшем всю официальную корреспонденцию вести только через меня.
Он махнул адъютанту. Тот протянул мне несколько телеграмм.
— Пришли на ваше имя, — уже спокойнее сказал Трепов.
— Благодарю. Вы позволите?
— Да, конечно.
Первая была от
«Собрал за свой счёт группу врачей и фельдшеров. Все добровольцы. Готовы выдвинуться в любой момент. Верю в твоё дело. Жму руку. Д. Л. Р.»
Я глубоко вздохнул. Вот это — поддержка.
Вторая телеграмма — более длинная, от Склифосовского:
«Аппарат для икс-лучей направлен с оказией. Отправка одобрена Императорским медицинским советом. Будьте осторожны. Витте выражает открытое неудовольствие вашей деятельностью в бытность Наместником. Возможно противодействие. Держитесь».
— Противодействие уже началось, — буркнул я.
— Давайте отойдем, — Трепов кивнул мне в сторону ворот, мы вышли за территорию госпиталя.
— Ходят слухи… Дни Алексеева в должности Наместника сочтены. Им очень недовольны за историю с проектом Желтороссии. Возможно, все очень скоро поменяется.
Я пожал плечами:
— Слабо понимаю, как нам это все может помочь.
— А еще ходят слухи, — генерал понизил голос. — Его величество собирается прибыть в Харбин. И возможно, посетит Порт-Артур. Дан приказ вести подготовительную работу к высочайшему визиту.
Это уже было интереснее.
— Как скоро ожидается визит? — поинтересовался я.
— Не ранее начала лета.
— Что же… Благодарю за сведения, ваше превосходительство. Я могу идти?
— Ступайте, князь. Берегите людей. Если что — пишите мне лично. И вот что… Забирайте моих казачков — они проводят вас до Ялу.
Я вышел на дорогу, где уже стояли повозки. Михеев, угрюмый и невыспавшийся, командовал погрузкой. Вера Гедройц проверяла, как уложены коробки с хирургическими инструментами. Фельдшеры суетились, переговаривались коротко и нервно.
Мы выдвигались.
Тронулись мы под серым, низким небом. Грязь всосала в себя все цвета, и только редкие заплаты оставшегося снега поблёскивали на обочинах. Подвод было немного — Жиган, как всегда, выкрутился, «договорился» с обозным начальством, где-то выклянчил, где-то, подозреваю, пригрозил. Зато всё наше имущество закрепил на совесть. Наверняка нашелся кто-то, занимавшийся перевозками, видна рука профессионала — ни одна коробка не шелохнется, сверху всё прикрыто холстом.
Фельдшеры шли пешком, потягивая из фляг и ругаясь под нос. Скоро устанут и замолчат, чтобы силы не терять. Сестричек посадили на повозки, пусть поберегут пока ноги.
Я подошел познакомиться с казаками. Главным у них был лысый, с бородой лопатой подъесаул Андрей Степанов
— Дорогу знаете? — поинтересовался я у казаков, после взаимных представлений.
— Карта есть, — похлопал по седельной сумке Степанов. — Доберемся. Ежели что — проводника найдем.
К полудню пошёл дождь. Мелкий, вязкий, нудный. Дорога превращалась в кашу. Колёса вязли, лошади фыркали и рвались. Один из фельдшеров поскользнулся, растянулся в грязи, и поднялся с лицом, полностью перемазанным илом. Под
смех Жигана он ругнулся так, что у Варвары Михайловны покраснели уши. Нет большего веселья, чем смотреть на чужие неприятности. Чаплин на этом наблюдении построил карьеру величайшего комика.После привала на обед, казаки не выдержали, съездили в соседнюю деревню, «добыли языка». За небольшую мзду у нас появился тощий, низенький проводник, который что-то лепетал по-китайски, размахивая руками.
Уверенно он нас вел… первые два часа. А потом начал всё чаще чесать в затылке, оглядываться и пожимая плечами.
— Евгений Александрович, — Михеев заговорил после очередной остановки. — Вы уверены, что мы вообще движемся в сторону Ялу?
— Уверен. С той же вероятностью, как и в том, что утром будет рассвет.
— То есть, нет, — буркнул он. — Отлично. Давайте хотя бы китайца свяжем. Чтоб не убежал ночью.
— Направление правильное, а вот с воплощением, похоже, трудности, — согласился я. — Жулик, а не проводник. Надо будет менять.
Под вечер, после череды бесплодных поворотов между холмов, мы добрались до брошенной деревушки. Несколько полуразрушенных мазанок, и один относительно сохранившийся сарай. По крайней мере крыша в нем была самая пристойная из имеющихся.
Палатки ставить не стали — земля раскисла. Костров тоже не разжигали, ничего не готовили, все были слишком уставшими. Обошлись сухпаем и чаем из термосов.
Утром неожиданно выглянуло солнце, и мы двинулись куда-то в нужном направлении. За ночь земля чуть подмерзла, и отдохнувшие лошадки потащили обоз бодрее. Оказалось, что до нормального человеческого жилья мы не дошли совсем немного. Всего в паре километров была деревня, которую мы не увидели вечером из-за того, что ее прикрывал холм.
Там мы сварили кашу, нашли толкового проводника, заменившего предыдущего. Жиган с удовольствием изъял аванс у жулика, который, как выяснилось, вывел нас немного в сторону. Каких-то жалких пол дня пути, не больше.
Новый провожатый был молод и явно в детстве недоедал. Потому что выглядел он еще более худым, чем предыдущий «Сусанин». Назвался хлопчик Ваном. Мне, в принципе, было всё равно, лишь бы до места довёл.
Ваня шел уверенно, не сомневаясь ни на секунду. Глядя на него, все взбодрились, даже лошадки оживились.
К сожалению, во второй половине дня тучи снова затянули небо, и опять пошел противный холодный дождь. Так что скоро мы остановились на ночевку. На этот раз в хвойном лесочке. Поставили палатки, чтобы хоть на голову не капало, с трудом разожгли костер — дрова горели плохо, больше дымили. Но зато у нас появился в термосах горячий чай.
К полудню третьего дня что-то изменилось в воздухе. Дождь окончательно прекратился, ветер принес с юга отдаленный, глухой рокот, похожий на раскаты далекой грозы. Сначала редкие, потом все чаще и отчетливее. Это была не гроза. Это говорила артиллерия.
Мы приближались к фронту.
Наш новый проводник, тощий Ван, которого Жиган отыскал в последней деревне, оказался на удивление толковым. Он уверенно вел наш маленький караван по едва заметным тропам, огибая совсем уж непролазные участки. Теперь он указал на гряду невысоких, поросших жухлой травой и редким кустарником сопок, темневших впереди.