Свет на теневую сторону
Шрифт:
…Юр, надо рисовать и развешивать на улицах не культуризм накаченной мускулатуры, а плакаты по технике безопасности: «Прости!» «Не осуди, пожалуйста». «Помилуем друг друга вместе»… Это был бы выход из тоскливо-космического положения в тёплый дом.
Проснулась от холода. Юра ночевать домой не вернулся. Она умылась, сошла вниз позвонить Юриной матери, не сказав, в чем дело, чтобы самой не оказаться виноватой в потере мужской силы.
У матери Юры не оказалось. Поехала на другой конец города к Пересеевым.
Была суббота. Сева с Галей клеили
На днях он заходил к Юре взять флакон разбавителя. Вячеслав занимался живописью. И оба беседовали тогда на кухне над бутылкой пива о каком-то доме.
Вячеслав увидел сейчас Ветлову у Пересевых и спросил:
– Не меня ли, любезная, ищешь?
– Мужа.
– А зачем?
– Для порядка. – Шутка получилась скверная.
Гулов основательно вытер от клея руки, сел на табурет:
– Девяносто процентов браков висят теперь на волоске под каждой крыше.
– Добавь, под каждым окном и балконом! – Сева нахмурился.
Вячеслав отодвинул ногой рулон обоев:
– Как упорядочить этот мир?
– Обоями заклеить и шкафами заставить! – Вера поспешила уйти.
– Не волнуйся, – утешила Галя, – Юра у нас ночевал, перчатки свои забыл. Скоро придет.
Ветлова вернулась домой. Юра мыкался на тесной кухне, соображая, что поесть. Покормил Мишу и лег читать. Вера открыла к нему дверь:
– Где же ты ночевал?
– А вот и не скажу, где был. Ты ведь тоже куда-то ходила, парня голодного оставила и вообще…, – он повертел свободной рукой вокруг оси, – какие у вас там производственные дела с гремучим драконом Еремеевым. Одну голову ему срубишь – другая отрастёт.
– Перчатки возьми.
– Дырку сперва заштопай! – повелел Юра.
…Юра, конечно, чувствовал себя достаточно виноватым, что не ночевал дома. Но чего уж теперь «пардонничать»? А Вера, как мышь у норы, всегда выжидала от Юры этого «прости».
«Все у тебя по порядковым номерам в башку вколочено!» – сказал однажды Юра. Не баба, а клад …с номерками от пальто, – додумался Юра позднее. (Иначе говоря, оставляют ей номерки, надевают пальто и уходят…)
–…Дисциплинку подтянуть, как моя мамаша выражается, – это конечно мне не мешает, – мечтательно произнёс Юра.
После скупых слов покаяния Вера решила выложиться вся:
– Юра, знаешь, что сказал мне вчера Еремеев? – она вздохнула. – …Он гадкий человек, или ничего не видит!
– Надо задумывать то, что можно исполнить своими руками. Возьми хотя бы панно, как я. И сделай!
– Видела твое панно… Но ведь я дизайнер.
– Диз-зяйнер… общего решения, – приложил читающую книгу себе на грудь.
– Не помогают припарки-то из книжиц?
– Чего тебе?! …Виноват, товарищ начальник, панно не в твоём вкусе сделал!
– …Юр, помнишь, как мы ещё год назад сидели на лавочке Воробьевского бульвара и тёрли виски, как переделать твой плакат к шестисотлетнему юбилею твоего же любимого города Энска?
– Ну и что?!
– Твои
педагоги, уважаемые профессора, отослали плакат назад с припиской: «Это ещё что за провинциальный сувенир»?!Горчичник начал Юру припекать.
– Твой второй вариант с изразцом и спутником до сих пор в музее висит!
– Я не тщеславен.
– Я тоже. …Юр, но когда срок подойдет, ведь даже наготу этого аквариума прикрыть нечем будет!
– Прикроют! Чтоб убедиться, что я прав, делай, как велят, и не возникай!
– Посмотри на свою правоту в зеркало. Разве может человек со всклокоченными волосами, отечными веками…
–За собой приглядывай! – Жилкин встал и толкнул дверь, чтобы она закрылась.
Вера посидела на кухне без мыслей и чувств и взяла штопать Юре перчатку.
15. О еже Шурике, и не только о нем…
У Веры проект оставался в замороженном состоянии. Юра, получив деньги за панно, решил отпраздновать новоселье теперь с женой, – пригласил обедать в ресторан.
День был холодный, моросил дождь. Вера глянула в окно. В противоположном доме стоял на балконе человек в трусах и майке. Хотел войти в комнату, его качнуло, как в шторм. Изнутри задернули шторку плотнее. Человек накинул на плечи половую тряпку, облокотился о перила, продолжая делать вид, что прохлаждается.
До таких мер я ещё не созрела, и Вера неожиданно согласилась пойти с мужем в ресторан:
– Галстук надень.
Юра дёрнул руками под шеей, будто затягивал узел галстука:
– Ничего, мы ещё с тобой тут погоду сделаем! – Он получил роспись Госбанка и вёл себя теперь азартным завоевателем.
– Зачем берешь такую работу? Это же дом с мемориальной доской, памятник классицизма. Госбанк лучше бы отдать реставрационные мастерские…
– Тридцать квадратных метров стены! И отдать?! Ну, ты голова! Не возьмусь я, кто-нибудь другой отхватит!
В открытую дверь ресторана посыпалась музыка, как металлическая посуда с полки. Певица присосалась к микрофону, втягивая в себя патоку липких слов. Ей бы отложить микрофон и как следует высморкаться. Но она продолжала разносить инфекцию пошлости, работая шумно и монотонно, как воздухоувлажнитель.
Подплыл по ковровой дорожке официант, положил на стол, как из лебяжьего пуха, ножи, вилки. Беззвучно открыл бутылку минеральной воды, разлил в бокалы, чтобы не булькала вульгарно, а звучала как горный ручеек.
– Это для водки, – любезно пододвинул маленькие рюмки, веруя в своё призвание. И подал прейскурант.
– Возьми всё, что хочешь! – предложил Юра. – Я плачу! Это тебе не Боровск, дом крестьянина, – и налил из графина махонькую рюмочку водки.
– Ну вот! – приняв стопку, обрадовался Юра, просверлив глазами остатки в графине. – …А ещё к нам завтра дядюшка придет. Мать распорядилась навес над балконом делать.
– Мне навес не нужен.
– Тебе мебель! Мне навес!