Свет на теневую сторону

Зоя убрала эскизы, встала навстречу. Она была небольшого роста, круглые полноватые плечи, грудь облегала вышитая рубашка с длинными рукавами на тесемках у запястья. Руку подала маленькую, деловую.

– С приездом! Понравилась тебе твоя квартира?

– Говорят, на пятый этаж в часы пик вода плохо доходит.

– Это временно. Главное, что вы сюда надолго. В провинции есть своя особая прелесть. Все магнаты на Западе давно это поняли. А за Окой красота какая! И до Москвы близко. …Вера, мне хотелось бы с тобой посоветоваться.

– Зоя принялась копаться в папке и разложила на полу синьки фасадов, план и несколько сочных по цвету эскизов.

– Главное в монументальной живописи, чтобы она достойно звучала, – в масштабе не ошибиться, подсказала Вера. – На развертках надо проверить.

– Вообще-то монументальная роспись, – возник солидно Юра, – это которая к стене прилагается, как дверь у Митрофана, – она у него имя прилагательное. А монументальная роспись толковых художников, – это имя существительное, – хлеб с большой буквы, – чтоб потомки помнили!

Гриша скучно посмотрел на незадачливого шутника и пошёл хозяйничать на кухню. Постучав ножом на доске, стал жарить мясо.

– Взяли с Гришей киноконцертный зал для Еремеева расписывать, главного городского архитектора. Знаешь его? – спросила Зоя.

– Слышала.

– Раздраконить центральный кинотеатр мы с Гришей под орех сможем. Но это не собственная квартира. Там нужен единый план действий.

Гриша пришёл с кухни, обтирая о фартук руки:

– Как же они все могут нам здесь пакостить, – отделочники, строители, те же наши фондовские художники! Каждый работает в одиночку, никакого общего решения им не надо-ть! Делаешь эту самую не нужную никому эстетику и постоянно чувствуешь себя свиньей. Ни ко мне уважения нет, ни сам себя не уважаешь, верно, Зойка?

Зоя быстро посмотрела на мужа двумя синими фазами. Вера потом надолго запомнила этот диковато-настороженный взгляд.

– Я талантливый человек, верю в себя, знаю, что могу больше того, что могу. Но я не верю в дело, которым занимаюсь уже десять лет. – И сел на диван:

– Братцы, дайте мне поверить в моё ремесло, пока я не выдохся! Ночью бредишь, веруешь – свершится! Хватаешь в темноте карандаш. А как начнут все кругом палки в колеса вставлять, и сам иногда промашку делаешь в масштабе. Худсовет в таких делах пешка. Так дальше своей провинциальной грязи никуда отъехать не можешь. Вот пример в Туле, почему могли такой драмтеатр отгрохать?

– Эк, куда хватил, – заметил Юра, – у тебя всего-навсего кинотеатр и никакого драмтеатра тебе не дадут.

– Правильно! Хорошо, что мудрые головы не подпустили наш художественный фонд и на пушечный выстрел к росписям музея космонавтики. А почему? Некому работать? Есть! То-то, секрет небольшой, – чтоб нас на это дело благославить, не таланту художникам нехватает, а кой-чего другого, – Гриша постучал себя пальцем в лоб.

– Я председателю на худсовете каждый раз в ухо шепну или записочку под нос подсуну: «Император, хоть лицо умнее делай, когда смотришь общее решение!» И обижаться перестал. А раз культуры нет, – помирай свиньей.

– Правильно, все поодиночке свиньями перемрём, потому что такие наши общие решения – похабный мрак! За такие художества надо в тюрьмы отправлять!

Зоя, Гриша молчали. Вера потупилась.

– Тут не до шуток, – согнал улыбку Гриша. – Эх, была бы у меня возможность, сегодня же в Москву уехал или в Питер, пока еще могу что-то делать. Хоть в каком журнале нас с Зойкой пропечатали бы.

Зоя странно посмотрела на мужа:

– Нам хотя бы ремонт закончить.

Малогабаритная квартира, забитая подсобными шкафами, все-таки была для семьи художников мала. Когда Грише становилось тесно, начинался запой, не ночевал дома, водил в мастерскую сомнительных женщин.

А к Зое возвращалась депрессия. Дверь на лестницу у них никогда не закрывалась. Квартира без хозяина пустела, оставалась без нательных вещей, без посуды, обнаруживалась недостача даже мебели. Зоя продолжала сидеть на тахте в кружевной вышитой рубахе, в своих бесподобных панно-аппликациях из ситца и гадала на картах. Приглашала, поила, кормила цыганок, чтобы помогли справиться с хозяйством и с её недугом. Они уходили от Зои с подарками. Квартира опустошалась вконец.

Только четыре сиамских кота не покидали хозяев, ни при каких обстоятельствах. Лучший кусок мяса, рыбы – всегда им.

Коты отличались удивительной чистоплотностью и все по очереди пачкали в розовый фаянсовый унитаз, – единственная недвижимость, которую невозможно было вынести. Коты научились за собой сливать, дергая за игрушку на цепочке.

Знали эти изящные животные, когда дома плохо. Были Зое и Грише всегда друзьями, утешая их голод по красоте и теплу бежевым мехом, в котором сияли ласковым аквамарином чистые глаза животных.

– Когда я помру, чтоб удобней лежать, пускай мне поставят памятник из моих котов, – напоминал Гриша. Пошёл их накормить, вернулся в комнату. Снял с петель встроенного шкафа полированную дверцу, положил на четыре коротеньких подставки. Зоя вытерла пыль маленькой ладонью:

– Не держу грязных тряпок, сразу выбрасываю, – поставила на стол японский сервиз. Гриша принес сковороду, горячий чайник. В доме всегда был чай из нескольких сортов трав, с брусничным листом, и что-то ещё особенное заваривалось в нём. Зоя открыла вино. Женщины не успели отпить по рюмке, вино под давлением Гриши и Юры стало быстро исчезать.

– Есть тут у нас один специалист по «общим решениям», – возобновил Гриша. – Юркин друг закадычный. Ветловой он даже понравится, – галантный товарищ.

– А что ты против Филиппа имеешь? – взорвался Юра. – Кусок у тебя отнял?!

– Во, во, эт-то самое! …Дёшево мыслишь, Жилкин.

– Да ведь ты сам за хороший кусок горло порвешь. Видел тебя на распределительной комиссии: «Этого попридержать – у него потолок, а этому – дать!»

Зоя незаметно убрала со стола недопитую бутылку.

– Поставь! – воспаленными глазами Плюшевый наблюдал за Ветловой. – Так вот, видела синьки: план, фасады, что там ещё у Зои? Хочешь делать общее решение интерьеров центрального киноконцертного зала «Марс»? Заказчик – главный городской архитектор Вадим Тимофеевич Еремеев.

– Конечно, хочу.

– И фасады кинотеатра полностью даю тебе на откуп! – широко и щедро Гриша развел рукою с сигаретой вверх. – Так я об этом завтра на распределительной комиссии и сообщу. Теперь давайте выпьем, братва, за пополнение в наших рядах. А кого надо, попридержим, – и похлопал Юру по плечу. – За общее решение! И чтоб в соразмерности масштаба в проекте не ошибиться. …В том числе и в масштабе личности, которая формирует нам среду. Зоя, открывай новую бутылку.

Зоя потихоньку нагнулась к Ветловой через Юрину спину: