Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав

Мама подошла и молча встала между нами. Салли, ее побаивавшаяся, отошла в сторонку. Мама вынула из багажника коробку с угощением и, наклонившись, строго прошептала:

— От машины ни шагу. Если хочешь, можешь угостить детей яйцами. Подарки мы будем раздавать после молитвы.

И я осталась во дворе наедине с дюжиной чумазых босоногих ребятишек, которые уставились на мою корзину так, словно собирались ее у меня отобрать.

— Хотите яиц? — спросила я со вздохом.

Все закивали. Я стала шарить в корзине, отыскивая среди вареных яиц шоколадные, но детям Макклендонов было все равно. Они с жадностью хватали и те и другие, срывали обертки, отколупывали грязными ногтями скорлупу и медленно, с наслаждением ели.

Я подумала про Ронни: он такой гордый, а папаша у него такой злобный, что никто и не осмелится поехать в Салливанову ложбину отвезти яиц ему. И мне почему-то было приятно, что с Ронни не устраивают такой благотворительной показухи, как с Макклендонами.

Вдруг я услышала шум подъезжающей машины, и — вот уж помяни, так и появится — во двор въехал Ронни на старом отцовском грузовике.

Я рот открыла — ему же всего двенадцать! Но он сидел за рулем этой керосинки. Выйдя из кабины и увидев меня, он застыл как вкопанный.

— Ты зачем сюда приехал? — спросила я.

И тут распахнулась дверь дома Дейзи, она выскочила — волосы растрепанные, под глазом огромный синяк.

— Ронни, забирай его! Пусть этот ублюдок проваливает! Чтоб духу его здесь не было!

Дети кинулись врассыпную, а я застыла на месте. Дверь снова хлопнула, и на пороге, прихрамывая, показался Большой Рон, по пояс голый, огромный, мохнатый, как горилла. Его налитые кровью глаза остановились на мне.

— Чего на меня пялишься, Дюймовочка? — прорычал он.

Я испуганно прижалась к машине тети Доки. Он тяжело спустился со ступенек и заковылял ко мне.

— Не лезь к ней! — крикнула Дейзи. — Она ни при чем!

— Заткнись! — бросил он. — Видишь того пацана?

Большой Рон ткнул в сторону босоногого кудрявого карапуза. Салли, наверное, наблюдала за происходящим из своего окна. Она выскочила во двор и схватила ребенка на руки.

— Он не твой, Рон! — завопила она. — Ты его не впутывай!

— А х«ть бы и мой! С меня взятки гладки. Правительство послало меня на фронт и оставило без гроша в кармане. — Большой Рон снова повернулся ко мне. — Твоего папочку и таких, как он, отправили туда, где поспокойнее. А мне пришлось за них отдуваться.

Ронни встал между мной и своим отцом.

— Слушай, давай-ка лезь в машину! — велел он.

— Ты, парень, не суйся, когда не просят. Захочу тебя послушать — влеплю пару горячих, и будешь визжать.

У меня дрожали колени. Они что, все с ума посходили? Большой Рон ткнул пальцем в ребенка у Салли на руках:

— Этот малыш, знаешь, чей он? Ты у дяди Пита спроси. Это его ублюдок.

Моего дяди Пита?!

Ронни, взвыв, как раненый пес, кинулся на отца. Тот, не удержавшись на ногах, рухнул наземь.

— Давай вставай, — процедил Ронни сквозь зубы.

Большой Рон протянул свою огромную руку, схватил сына за ногу, и тот повалился на спину. Большой Рон навис над ним, вцепившись ему в глотку.

— Ты мне, парень, не приказывай!

Ронни, тщетно пытаясь вывернуться, закашлялся.

— Отпусти его! — завизжала Дейзи.

Руки у меня были крепкие, а мои братья, фанаты бейсбола, научили меня подаче. Я не колебалась ни секунды — ужас мгновенно сменился яростью. Выхватив из корзины яйцо, я размахнулась, как заправский бейсболист, и послала его точно в цель — прямо Большому Рону в переносицу.

Большой Рон, взвыв от боли, отпрянул.

Ронни медленно поднялся на ноги. Лицо у него посинело, а на шее остался багровый след. Дышал он с трудом. Он уставился на меня.

— Это за Нили Типтона, — сказала я. — Теперь мы квиты.

Он молча кивнул.

Вся битва продолжалась секунд тридцать. Эдна помогла Ронни отволочь отца к грузовику и запихнуть в кузов.

— Я его убила? — сквозь слезы спросила я у мамы.

— Нет. — Она приобняла меня за плечи. — Не убила.

— Мам, он сказал, что у Салли ребенок от дяди Пита.

— Есть вещи, которые мы не обсуждаем, — сказала она, поджав губы.

Ронни залез в кабину. Как же это обидно — в пасхальное воскресенье везти домой пьяного отца! Не могла я так его отпустить. Выхватив из корзинки шоколадного зайца, я помчалась к грузовику. Ронни уже заводил мотор.

— Это тебе, держи! — сказала я, всхлипывая, и сунула ему зайца. — Только не думай, что это из благотворительности. Я тебе его дарю, потому что ты мне нравишься!

Он в недоумении пожал плечами. А я испугалась, что меня сейчас вытошнит — от него пахло помойкой и давно не стиранной одеждой.

Когда Ронни уехал, я раздала остатки угощения притихшим детям Макклендонов. Салли унесла в дом своего сына. Сына дяди Пита. Моего двоюродного братика.

Мне было так стыдно за всех нас!

В тот день я поклялась, что буду всегда защищать Ронни от зла, которого в нашей жизни немало.

Глава вторая

Следующие пару лет я редко видела Ронни — он пошел в среднюю школу, — но слышала о нем постоянно.

— Ронни Салливан явился в школу с огромной шишкой на лбу, — сказал как-то вечером Хоп. — Арлан с Гарольдом снова колошматили по его почтовому ящику, он к ним полез, и они ему здорово наваляли.

— Ронни наверняка скоро вылетит из школы, — заявил Эван. — Вечно он во что-то ввязывается.

Я была просто вне себя. На следующем семейном сборище я заявила Арлану и Гарольду:

— Чтоб вы оба сдохли! И достались шакалам!

Но Ронни держался изо всех сил. У него не было денег ни на хорошие тетрадки, ни на школьные экскурсии в Атланту — на все то, что для нас было само собой разумеющимся. Он не мог себе позволить перекусить в школьном буфете, ему не на что было купить спортивную форму, и он обходился как мог — минимумом.

Бросал он школу только однажды — той весной, когда мне исполнилось девять. Большой Рон тогда ограбил магазин дяди Пита.

На одной из глухих улочек находился принадлежавший дяде Питу магазин автозапчастей. Однажды ночью, в марте, Большой Рон, как всегда пьяный, въехал на своем грузовике в витрину и покидал в кузов масляные фильтры, шланги для радиатора, радиоприемник и комплект покрышек. Дот и Ригби Бойлз, жившие по соседству, вызвали шерифа Винса О’Брайена, кузена моего папы, и через полчаса Большой Рон оказался за решеткой. Дядя Уильям Делейни приговорил его к двум месяцам тюрьмы. Ронни, которому тогда было всего четырнадцать, спрятался в лесу у ложбины. Мой папа и шериф Винс несколько дней его искали, но так и не нашли.