Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав

Ронни все больше мрачнел. Я не понимала, что происходит, пока бабушка Элизабет не поманила пальцем продавца. Тот услужливо над ней склонился, а она шепнула:

— Молодой человек, если вы опасаетесь воров, то советую вам оставить в покое моих помощников и обратить внимание вон на ту почтенную леди. Она страдает старческим слабоумием и имеет привычку прятать приглянувшиеся ей мелочи в карманы пальто.

У продавца челюсть прямо-таки отвисла. Я была в бешенстве — так он решил, что Ронни может что-то украсть! Продавец направился к прабабушке. Я решительно преградила ему дорогу и сказала сердито:

— Мои бабушки обе не в себе, но они не воруют. И мой... друг тоже.

Продавец утер со лба пот.

— И зачем только я бросил курсы барменов, — сокрушенно проговорил он и, отойдя к парфюмерному прилавку, принялся сосредоточенно перебирать чеки.

Вернулась бабушка Дотти. Я обрисовала ей ситуацию — бабушка пыталась подставить прабабушку, продавец принял Ронни за вора. Бабушка Дотти устало прикрыла глаза.

— Надо заканчивать и отправляться домой. У меня голова раскалывается, — сказала она.

Дальнейшие события развивались молниеносно.

Светловолосый малыш пулей промчался мимо нас. Мать попыталась его унять, сказав ласково:

— Джимми, радость моя, не бегай!

И тут папаша схватил его за воротник.

— Я же говорил, не мешайся! — сказал он грубо и, встряхнув сына, наотмашь ударил его по лицу.

Малыш не удержался на ногах и упал. Скрючившись, он валялся на застланном ковром полу и рыдал.

Я, оцепенев, смотрела на него. Никогда раньше я не видела, чтобы кто-нибудь так жестоко обращался с ребенком.

Бабушка Дотти положила мне руку на плечо. Я чувствовала, что ее рука дрожит. Взглянув на бабушку, я увидела, что она с трудом сдерживает ярость.

Мать бросилась к сыну, подняла его и смущенно огляделась, стараясь не встречаться взглядом с нами.

— Уведи его, — велел мужчина. — Я не могу ничего мерить, когда он путается под ногами.

— Прости, — пробормотала его жена. — Он просто устал.

Мужчина заметил, что мы на него смотрим, и рявкнул:

— Что уставились? Лучше занятия не нашли?

— Хуже не нашли, — сурово ответила бабушка Дотти.

Он отвернулся и стал рыться на вешалке с рубашками. Его жена унесла все еще рыдавшего мальчика.

— Я все видела, — заявила прабабушка. — Какая мерзость!

— Я первая увидела, — вступила бабушка Элизабет. — Мужчин, которые так обращаются со своими детьми, следует пороть на конюшне.

Они стояли рядом с бабушкой Дотти и метали в спину мужчине убийственные взгляды, но ничего не делали. А у меня в голове вертелось множество вопросов, на которые я не находила ответов. Что нам предпринять? Может, сказать что-то? Или кому-нибудь рассказать? Но кому?

Все случилось в одно мгновение. Ронни, в своей жизни встречавшийся с насилием куда чаще, чем со справедливостью, бросился к мужчине и, толкнув его в плечо, выкрикнул:

— Сукин сын!

— Эй, ты! — возмутился мужчина, отступив на шаг. — Тебе это так не пройдет!

— А по морде не хочешь?

— Ты мне тут не угрожай, мозгляк деревенский!

Ронни заехал ему прямо в челюсть. Мужчина повалился на вешалки с костюмами в полоску.

— Врежь ему еще, Ронни! — крикнула я.

Подбежал продавец.

— Остынь, парень, — сказал он, держась на безопасном расстоянии от Ронни. — Я вызвал охрану.

Ой, только не это! Надо было отступать. Однако сдвинуть Ронни с места было все равно что сдвинуть каменную стену. Я уперлась руками ему в грудь и с мольбой взглянула на него.

— Не смей больше бить своего сына! — крикнул Ронни через мою голову мужчине. — Так нельзя. Это нечестно.

— Да я тебя в тюрьму засажу! — разъярился мужчина.

Подбежали двое охранников. Я обняла Ронни за пояс и прижалась к нему. Мне хотелось укрыть его, сделать невидимым. «Я знаю, почему он такой, — думала я. — Большой Рон бил его точно так же. А он был слишком маленьким и не мог дать сдачи. И никто за него не заступался».

— Вызывайте полицию, — вдруг взвизгнула бабушка Элизабет. — Посмотрим еще, кого арестуют. Я расскажу им, что именно здесь произошло.

— И я тоже,:— заявила прабабушка. — Пусть закон рассудит. Я видела, как мужчина ударил ребенка и тот упал на пол.

— Я видела абсолютно то же самое, — подтвердила бабушка Элизабет. — Мы обе готовы дать показания.

Мне показалось, что мир перевернулся.

Короче говоря, когда старушки стали в подробностях рассказывать, почему Ронни ударил мужчину, тот перестал и заикаться о том, чтобы Ронни арестовали. Продавец подтвердил их рассказ. Охранники хмуро переминались с ноги на ногу, явно желая только одного — чтобы мы испарились. В конце концов они нас отпустили.

И мы ушли. Нельзя сказать, чтобы мы удалялись с достоинством, как бесспорные победители: я вцепилась Ронни в локоть и не выпускала его, бабушка Дотти подталкивала нас сзади, а завершали процессию шедшие парой бабушка с прабабушкой.

Я не могла изменить будущее маленького мальчика, так же как не могла изменить прошлое Ронни. Я могла только радоваться тому, что мы идем с ним в обнимку, что мы вместе выдержали испытание и что нас поддержали и обе старенькие бабушки, и молодая.

Всю дорогу домой бабушка с прабабушкой обсуждали случившееся, сидя рядышком на заднем сиденье. Я сидела впереди, между бабушкой Дотти и Ронни. Меня мучил один вопрос, и, наклонившись к нему, я спросила шепотом:

— А если бы на меня напал какой-нибудь негодяй, ты бы что сделал?

— Я бы его убил, — ответил он не раздумывая.

Я крепко сжала его руку и держала ее всю дорогу. Рука у него была влажная и холодная. Я не понимала, что он до смерти перепугался, как бы его не прогнали за то, что он сделал.

Прогонять его, естественно, никто не собирался. Отец прочел ему нотацию о том, что не следует решать конфликты кулаками, но совсем его не ругал. А потом, на кухне, мама обернула ему разбитые костяшки пальцев .полотенцем со льдом и велела нам накрывать на стол одним, без Ронни.

Пришли Хоп с Эваном, желавшие в подробностях узнать о происшествии в «Риче». У Ронни по-прежнему был такой вид, словно он боялся, что его посадят на электрический стул.

— Ты герой, — заявила я. — А героями все восхищаются.

— Но я же ничего не смог изменить, — вздохнул он.

— Ты пытался, — сказала бабушка Дотти твердо. — А у нас и на это духу не хватило. И я хочу попросить у тебя прощения за то, что первая не вступилась за малыша.

Людей разделяет множество преград. В тот день Ронни преодолел еще одну из них.