Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав

Не знаю, как провел Пасху Ронни. Хоп с Эваном, видевшие его в школе, говорили, что он стал совсем нелюдимым. Я пыталась уговорить Хопа передать от меня Ронни шоколадного зайца и записку, но Хоп сказал, что он моими причудами и так уже сыт по горло.

В сентябре я узнала, что любовь скупа на радости. Скорее получишь по зубам.

Наше семейство ходило почти на все школьные футбольные матчи, а на первую осеннюю игру — обязательно. Это был один из тех чудесных вечеров, теплых, почти летних, но уже напоенных ароматами осени, когда восходит огромная, круглая луна и заливает серебряным светом верхушки едва начавших желтеть деревьев.

Команда, как и группа поддержки, наполовину состояла из Малоуни, Делейни и прочих наших родственников вроде О’Брайенов.

— Стану старшеклассницей — обязательно пойду в группу поддержки, — мечтательно сказала Ребекка.

— И я, — подхватила Вайолет.

— А я не хочу. Неинтересно, — сказала я.

Группу поддержки муштровали, как курсантов военной академии. Никаких импровизаций, иначе выгонят без разговоров.

— Я тоже не пойду в группу поддержки, — заявила Тула Тобблер. — Я буду менеджером Элвина. Он обязательно прославится и разбогатеет.

Мы с сомнением посмотрели на Тулу. Крохотная, словно эльф, с шоколадной кожей и иссиня-черными кудрявыми волосами, плотно, как шапочка, облегавшими изящную головку. Ну какой из нее менеджер?

Стадион взорвался восторженными криками, грянул оркестр, мы обернулись и увидели, как высоченный длинноногий нападающий выбил мяч из центра поля.

Элвин Тобблер, брат Тулы, был лучшим из всех футболистов, белых и черных, когда-либо гонявших мяч на стадионе Дандерри.

— Видали? — гордо сказала Тула. — Элвина обязательно возьмут сначала в университетскую команду, а потом и в профессиональную.

Мы все торжественно кивнули и помчались туда, где неподалеку от закругления беговой дорожки торговал яблоками в сиропе дедушка Тулы и Элвина.

Босс Тобблер был у нас яблочным королем. На холмах за городом у него были огромные сады, и осенью все Тобблеры округи работали на него — собирали и продавали урожай.

Его действительно звали Боссом.. Они с дедушкой Джозефом дружили с детства — вместе охотились, вместе рыбачили. Оба терпеть не могли глупость и злобу и были милейшими людьми из всех, кого мне доводилось встречать. Дедушка звал его просто Боссом, а все остальные — мистером Тобблером.

От яблок и густого сиропа, варившегося здесь же на плитке, исходил неописуемый аромат. Вокруг стояла восхищенная толпа, и мы пристроились с краешку. Мистер Тобблер крутил ручку яблокочистки, и у его ног уже выросла целая гора кожуры. Потом он вынимал очищенное яблоко, ловко разрезал его пополам, клал на бумажную тарелку и поливал дымящимся сиропом. Счастливчик, дождавшийся своей очереди, клал в банку из-под кофе доллар и забирал тарелку.

— Дедушка, — попросила Тула, — дай нам яблочек!

— А что это вы в сторонке жметесь, словно дети малые? — Сотни ос тучей кружились вокруг стола. — Сами же знаете — бояться нечего! Жалит людей страх. Давайте-ка сюда, ко мне!

Ребекка с Вайолет с места не сдвинулись, а мы с Тулой шагнули вперед. Осы облепили нам руки, а одна даже уселась мне на палец. Мистера Тобблера они никогда не кусали, но я ждала — вот-вот ее жало вопьется мне в кожу.

— Да они знают, что вы добрые, — шепнул мистер Тобблер, протягивая нам тарелки. — Знают, что вы с ними поделитесь.

Ура! Испытание выдержано! Вздохнув с облегчением, я отошла от стола.

Мы с Тулой тоже положили в банку по доллару — собранные деньги мистер Тобблер отдавал клубу болельщиков.

Я сунула в рот облитую сиропом дольку и посмотрела по сторонам — оценил ли кто-нибудь мою храбрость?

Неподалеку на пригорке стоял Ронни.

Правда, я никак не могла разобрать, восхищен он моей храбростью или нет. Ронни был ростом со взрослого мужчину, только совсем тощий. На нем были потрепанные джинсы и заплатанная красная фланелевая рубашка размера на три больше, чем надо.

— Что это он на тебя так уставился? — шепотом спросила Ребекка.

— Он знает, что я его не ужалю.

Не сводя с Ронни глаз, я пошла к нему. Ронни нахмурился.

— Мы все твоей маме расскажем! — крикнула Ребекка, и, обернувшись, я увидела, как она, Вайолет и Тула побежали к трибунам.

— Догоняй их! — сказал Ронни, смущенно оглядываясь по сторонам. Голос у него стал взрослее. — Слушай, Птичка, — добавил он строго, — мне неприятности ни к чему.

В душе у меня что-то оборвалось.

— Ты что, меня боишься? — спросила я, остановившись.

— Нечего тебе за мной таскаться, — проворчал он. — Мала ты еще, ничего не соображаешь. Давай отсюда!

— А ты будто такой уж старый!

— Эй! — раздался голос за моей спиной.

У пригорка стоял мой кузен Карлтон, учившийся в выпускном классе и успевший превратиться в рослого здоровяка, а с ним — человек шесть его приятелей.

— Клэр! — заорал он. — Не связывайся с этим отребьем!

Нет, меня бы тогда ничто не остановило! Я взобралась на пригорок и встала рядом с Ронни.

— Он же хуже грязного ниггера! — вопил Карлтон.

Карлтон произнес слово, которого в нашем доме никто никогда не употреблял. Ни при каких обстоятельствах.

— Клэр, уходи, — сказал Ронни хрипло.

— Неужели... неужели ты стерпишь такое?

Ну что я была за идиотка! Решила поучить Ронни гордости, не понимая, что только еще больше унижаю его.

Карлтон направился к нам.

— Знаешь, — прошипел он, — если не одумаешься, кончишь тем, что окажешься на Стафим-роуд вместе с этими шлюхами Макклендон. — Он схватил меня за руку и потянул за собой.

В ту же секунду Ронни бросился на него, и они покатились с пригорка. Карлтон пытался сопротивляться, визжал и отбивался. Все кончилось бы в одно мгновение, Ронни придавил бы его, как собака муху, но тут подвалили дружки Карлтона.

Они окружили Ронни, в ход пошли кулаки. Увидев, как кто-то ударил Ронни в лицо, я не стала ждать подкрепления и, прыгнув Карлтону на спину, впилась зубами ему в загривок. Взвыв от боли, он швырнул меня наземь.

Я повалилась прямо под ноги дерущимся, кто-то наступил мне на руку, а когда я попыталась подняться, Карлтон со всего размаху заехал мне в челюсть.