Танцующая с волками

Он едва ли понял, в какой момент Оливия подняла голову, скорее почувствовал её затуманенный не то алкоголем, не то музыкой взгляд. Мимолётное прикосновение губ было похоже на электрический разряд. Ульрих оторопело взглянул на неё, не в силах поверить, что происходящее не сон, но она и не думала отступать. Её ладони на его щеках, ещё один невесомый поцелуй, приглашающий, зовущий, требовательный – и истеричная мысль о том, что всё это неправильно, затихла в уголке сознания. Она позволяла эту близость, все прочие мысли казались лишним грузом.

Робкий стон, вырвавшийся из её груди, лишь подтвердил догадку. Ульрих подхватил Оливию на руки и опустил на стол, покрывая лицо и шею поцелуями. Впившиеся в его плечи пальцы поощряли желание. Кожа словно горела от обилия ткани между ними, но он изо всех сил старался не спешить, даже когда следовал губами за скользнувшей по плечу лямкой домашней майки.

Повинуясь его напору, Оливия опустилась на спину, но звон разбившегося бокала словно сорвал пелену. Она вдруг отшатнулась, и Ульрих успел заметить испуг в её глазах, прежде чем она отвела взгляд и сдавленно пробормотала:

– Кажется, Роуз проснулась.

Ложь.

Он не слышал ничего, кроме оглушающего стука собственного сердца, отдающего в висках.

Жалобно скрипнул кухонный стол, когда Оливия соскользнула с него и юркнула мимо него к лестнице. Её торопливые шаги на втором этаже заглушил хлопок двери и щёлкнувшая задвижка. Дом погрузился в тишину.

* * *

Она бежала вперёд, не разбирая дороги, в последний момент ухитряясь перескакивать через кочки и валуны. Азарт разгонял кровь, заставляя сердце биться в ускоренном ритме. Свистящий в ушах ветер выбил из головы абсолютно все мысли, кроме одной, стучавшей в висках назойливым молоточком: «оторваться, запутать, победить».

Низкорастущие ветви норовили хлестнуть прямо по лицу, но Оливия ловко уворачивалась от них, не замедляя хода. Впереди за деревьями уже мелькнули крыши резервации. Спасение было так близко, оставалось пробежать, какие-то жалкие триста метров, когда сзади раздалось озлобленное рычание. Она решительно дёрнулась вбок, но ощутила сильный толчок в спину и рухнула навзничь.

Сгруппировавшись, она прокатилась по траве, успев выхватить из-за пояса нож, который приставила к горлу нависшего над ней зверя. Они тяжело дышали, сверля друг друга разъярёнными взглядами, но ни один не решался напасть первым.

Наконец белая волчица громко фыркнула, так что Оливии пришлось закрыть лицо рукой. Давление на грудную клетку ослабло, послышался шорох, и она смогла сесть.

– Очень даже неплохо. Для полудохлой добычи, конечно, – от этих слов Оливия поморщилась.

Она спрятала оружие в ножны, с силой щёлкнув рукояткой. Кэтрин уже приняла человеческое обличье и оглядывалась, прикидывая, как далеко они находятся от места, где начали тренировку.

– Лучшая похвала за последний месяц. – Оливия со стоном откинулась на спину, глядя, как облака проплывают по небу, задевая самые верхушки секвой. Их движение завораживало, шум ветра навевал сонливость, а натруженные мышцы приятно гудели, призывая прикрыть глаза на минуту-другую. Шелест сминаемой шагами травы становился всё тише, и она, решив, что волчица в поисках одежды ушла далеко, крикнула:

– На сегодня все?

– Могу прогнать тебя ещё пару кругов, хотя… – Кэтрин выглянула из-за широкого ствола старой сосны и оценивающе посмотрела на лежащую на земле Оливию. – С тебя уже хватит.

Она спустилась к неглубокому ручью, одному из множества притоков реки, которая текла через земли стаи, и наклонилась, чтобы умыть лицо. После ледяной воды её кожа стала ещё бледнее, и синие глаза теперь выделялись ярче, напоминая бескрайнее небо над полями прерий.

Их тренировки длились уже без малого полгода, не отличаясь при этом завидной регулярностью. Всему виной было то, что за всё это время они так и не притёрлись друг к другу: могли неделю носиться по лесу, перебрасываясь едкими замечаниями, а потом ещё три демонстративно друг друга не замечать. Однако полностью отказываться от подобных встреч никто не решался.

Это странное общение выматывало и раздражало Оливию, но она же первая обычно шла мириться под пристальным взглядом Ульриха, ведь тренировки приносили свои плоды: мышцы понемногу окрепли, улучшилась реакция; она стала уверенней чувствовать себя в лесу, даже если Кэтрин пыталась увести её в самую чащу. Отношения с волчицей тоже стали как будто ровнее. Да, её глаза не горели радостью при встрече, но от былой ненависти в них не осталось и следа.

Достав из рюкзака термос, Кэтрин наполнила кружки ароматным настоем и, передав одну Оливии, присела рядом. Та удивлённо взглянула на волчицу, но комментировать это неожиданное проявление заботы не стала, хотя на всякий случай принюхалась, когда Кэтрин отвернулась. Отвар пах сладостью трав и терпкостью можжевельника. Дождавшись, когда Кэтрин сделает щедрый глоток из своей кружки, Оливия осторожно пригубила напиток. Приятное тепло согрело саднившее от холодного воздуха горло и быстро распространилось по всему телу.

Время тянулось словно патока, хотя утро уже давно грозилось превратиться в день. Тишина и умиротворение, царившие в лесу, не отпускали, словно сама природа требовала не спешить приниматься за дела, а задержаться ещё не пару минут, наблюдая за причудливым танцем былинок в потоках солнечного света, скользящих сквозь густую листву. Не хотелось даже двигаться. Казалось, стоит лишь пошевелиться, и магия развеется, окрашивая всё вокруг в серые тона забот и тревог.

Оливия украдкой покосилась на Кэтрин. Волчица по-прежнему сидела рядом, лениво оглядывая лес, словно и её пригвоздила к месту неведомая сила. Свежий весенний ветер пролетел по поляне, в воздухе витал едва уловимый аромат: лёгкий шлейф меда и цитруса, но она точно знала, кому он принадлежит.

– Ты не пахнешь как остальные ликанты, – вырвалось само собой, и Оливия прикусила язык. Почему-то ей казалось, что Кэтрин может оскорбить столь бесцеремонная фраза, но та неожиданно заливисто рассмеялась.

– А я смотрю, ты уже всю стаю перенюхала?

– Нет, – Оливия смутилась, упираясь взглядом в ботинки. – Просто интересно, почему твой аромат отличается от остальных.

– Я чаще моюсь, – лицо волчицы было непроницаемым, но выдержать вид опешившей охотницы она не смогла и ехидно хмыкнула. – Расслабься, Тэлута делает для меня лосьоны, не только люди любят ухаживать за собой.

Удивлённая непривычным благодушием собеседницы, Оливия ждала, что та в любую минуту съязвит и уйдёт, но Кэтрин продолжала сидеть рядом, и она вдруг решилась задать вопрос, что давно крутился в голове. Стараясь, чтобы голос звучал как можно непринуждённее, охотница произнесла:

– Она твоя бабушка?

– Тэлута? – снова усмехнулась Кэтрин. – С чего ты это взяла?

– Я вижу, как вы близки, она явно выделяет тебя из всей стаи, относится как к родной.

– Нет, – волчица вдруг помрачнела. – Просто в детстве отец часто оставлял меня под её присмотром. На день, неделю, месяц. Ты ведь должна знать, как при Джакобе жили ликанты?

– Наслышана, – коротко кивнула Оливия, прежде чем снова пригубить отвара из кружки.

– Отец помогал стае как мог: вылазки за едой, поездки в другие резервации за лекарствами. – Голос Кэтрин зазвучал необычно глухо. – Это был его долг, я это понимала, но всё равно невероятно злилась каждый раз, как он говорил об отъезде.

– Что с ним случилось? – спросила Оливия и тут же отвесила себе мысленную пощёчину. Слишком много бестактных вопросов она сегодня задавала, Кэтрин могла вспылить в любой момент. – Прости, я не должна была…