Тайны старого замка и прочие (не)приятности

А деньги... Что ж, очень скоро они стали опасны. Король сделал умный ход. В одну ночь выпустил новые деньги, а старые обменивал на монетном дворе. Для этого нужно было появиться в столице. И не было никакой возможности послать вместо себя кого-то другого. Королевскими людьми велся допрос с применением магии.

Старый барон Возги был болен и дряхл. И так сильно погряз в долгах, что появление у него немалых денег сразу вызвало бы подозрение. Тайный совет тут же появился бы у ворот дряхлого замка.

Золотые монеты можно было сдать хотя бы за четверть цены перекупщикам – тогда об этом шептались на ярмарках и постоялых дворах. Но никто не гарантировал, что перекупщики не работали на короля. А он не унимался в поиске спрятавшихся врагов. Пришлось закопать деньги в тайном месте.

Теперь новому барону Возги приходилось жить чуть ли не в нищете. Что не прибавляло старику со скверным характером положительных качеств. Кэти жалела отца и не обижалась на его брюзжание.

– Что случилось, дочь? – старик распрямил спину. Его поза сделалась напряженной.

– Дядюшка Дайк прислал вещи человека, который заступился за меня. Он так и не вернулся на постоялый двор. Пропал. В его сумке я нашла тетрадь и карту. Посмотри.

Кэти присела перед отцом на корточки и разложила на его коленях карту.

– Наш замок отметили? – старик сделался еще бледней.

– Да. Наш замок и особняк графа Гарольда.

– Мы и так тише мышей, носа дальше города не высовываем. Что им надо? Думаешь, это люди короля?

– Я не знаю. Если судить по внешности, то пьяницы и гуляки. Странно, что незнакомец очень вовремя оказался за лавкой с конной упряжью, где меня прижал к стене Нахим.

– Следил? – старик поднял бровь. – Может, Нахим, сам того не ожидая, помог нам? Если кинутся выяснять, куда делся королевский человек, так и вовсе одним выстрелом двоих убьют. Нахиму не отвертеться.

– Думаешь, после этого о нас забудут? – Кэти было жалко пропавшего защитника, но если он на самом деле работал на Тайный совет, то Нахиму конец. Агента начнут искать. Хотя такая тварь, как бывший вор, может и выкрутиться.

– Если агенты Тайного совета начали копать, не забудут. Еще неизвестно, куда делся его товарищ. Тот, второй, что съехал раньше.

– Если они работали в паре, то дядюшка Дайк прямиком направит его к нам. За сумкой, – Кэти зябко обхватила себя за плечи.

– Надо бы сумку вернуть, а Дайка предупредить, чтобы не болтал, – старик положил ладонь на карту. Ветер норовил порвать и без того потрепанные края. Катрина остановила взгляд на отцовской руке, затянутой в перчатку. Многие из домашних хотели бы заглянуть под нее.

– В харчевне грамотных нет, поэтому Дайк, если его спросят, читал ли он тетрадь, сделает честные глаза. Он понятия не имеет, что там написано. Поэтому и отправил бумаги к нам, как к самым умным из знакомых, – Кэти улыбнулась.

– Завтра же Дуга пошли к нему. С мальчишкой.

– Нет, папа, придется мне самой съездить, – Кэти тяжело вздохнула. – Как объяснить Фану, что Дайк должен молчать о нас? Начнутся расспросы. А почему должен молчать? Что такого написано в тетради, раз мы возвращаем ее и требуем не распространяться о ней? Кинется обсуждать мое задание с Фреей. А там недалеко и до остальных ушей в доме.

– А у нас нежеланный гость, – старик нахмурился.

– Он потерял память. Даже имени своего не знает. Попросил называть его Вороном.

– Не нравится он мне. Может опознать, если бывал при дворе.

– Он молод. Если и бывал, то мальчишкой. А ты слишком изменился за десять лет, чтобы в тебе можно было узнать герцога Ламберта.

Кэтрин не стала говорить, что тетрадь уже побывала в руках у Ворона. Ну что он мог успеть прочесть за то время, пока она бегала за зеркалом? О том, что краем заправляет граф Гарольд? Так это всем известно. Имя барона Возги упоминалось только на четвертой странице и никаких особых сведений, кроме возраста и имен, там не указывалось. Плохо, что Возги вообще попали в эту тетрадь. И обведенный символ замка – рыцарь с родовым гербом Возги, тоже ничего хорошего не обещал.

– Тетрадь – лишнее предупреждение нам. Будем осторожны. А то совсем расслабились. Видишь, король не забыл, все еще ищет, – старик начал сворачивать карту, но рука в перчатке плохо слушалась, поэтому Кэти перехватила раздуваемую ветром бумагу и сложила сама.

«Бедный папа. Даже оставаясь наедине с собой, не может снять перчатку», – подумала она, мазнув взглядом по едва заметной выпуклости на безымянном пальце левой руки отца. Там пряталось от чужого взора кольцо, на котором было выгравировано «Мона навсегда».

Распухшие от старости и болезни суставы не давали снять очевидное свидетельство знакомства с главной мятежницей. Знающий человек, увидев кольцо, сразу бы понял, что перед ним герцог Ламберт, хотя прошедшие годы и горе сильно изменили некогда красивого мужчину. Он будто высох и полинял. А кожа его сделалась похожей на пергамент.

Громкое имя мятежницы не позволило обратиться за помощью к ювелиру, который снял бы кольцо одним движением щипцов. Кэти предлагала попробовать самим или сходить к кузнецу, но отец наотрез отказался.

– Мона навсегда в моем сердце, – сказал он, потрепав дочь по щеке. – Похоронишь меня с этим кольцом.

Вот и весь разговор. Старик предпочел никогда не снимать перчатку, лишь бы иметь при себе хоть что-то, связывающее его с прежней жизнью и любимой женщиной.

Катрина ни разу не спросила у отца, неужели он не мог остановить супругу, узнав, что та по уши влезла в заговор. А все потому, что Кэти до сих пор не верила, что мама виновата. И уж тем более, что она была главной заговорщицей.

Ее подставили – вот в чем была убеждена дочь. Мама была слишком яркой фигурой. Ей завидовали. Ее ненавидели за красоту, ум, свободу, о которой другие замужние дамы могли только мечтать. Папа слепо любил ее, и ничто не могло свергнуть ее с пьедестала, на который он ее возвел.

«Мона навсегда».

Кэти казалось, что даже узнай отец, что у мамы были любовники, и тогда он простил бы ее и не стал ограничивать. Он же понимал, что не может дать ей ничего, кроме безграничной любви. Лорд Ламберт был слишком стар.