Тень смерти

— Это же марадар-жон*!
– возмутился он.
– Самый верный способ называться подлец и узурпатор.

— Дурак, - произнесла Анебриэль глухим голосом, поднимая взгляд на орка. Ее наполненные слезами глаза вспыхнули желтым огнем, а затем случилось что-то странное — Тараку сначала показалось, что с ее лица сходит кожа, но на самом деле она начала превращаться в воду, начиная с глаз. Вождь выхватил ятаган.

— Лучше беги!
– крикнула наяда, взмахнув рукой. Ее рука прошла прямо сквозь веревки, которыми она была связана, и, обернувшись водной плетью, отбросила орка на двадцать шагов. Со всего лагеря сбегались другие орки, и фея поднялась на ноги. Теперь в воду превратилось все выше пояса — лишь глаза продолжали сиять двумя желтыми бусинами.

— Скорее, - бросилась Анебриэль к двоим девочкам, которые во все время разговора трусливо жались к мешками с углем.
– Забирайтесь под мешки, если хотите жить.

Должно быть, в этой форме она выглядела очень убедительно, потому что дети поспешили отодвинуть один из мешков и спрятаться под ним. А через мгновение ноги эльфийки превратились в воду, и весь лагерь накрыло водой. Великая Река оставила свое русло и пришла на помощь наяде — совершенно вопреки ее воле — и огромная волна промчалась через лес и поляну, сбивая орков с ног. Когда поверхность воды успокоилась, оказалось, что затопление не слишком сильное — орк смог бы стоять по горло в воде… если бы не водоворот, появившийся прямо посереди лагеря. Орки кружились в воде и орали, а посереди всего этого шла Анебриэль — шла не по воде, не по дну, а прямо сквозь воду. Добравшись до одного из орков, она водным коконом окутывала его и расплющивала, а затем отправлялась к следующему.

У эльфов есть поговорка «Нарэ айка-тара эт лью вала, нан ла аталантэ-тара. Нен сина.» (эльф. «Огонь — самая страшная из стихий, но самая разрушительная — это вода»). Способности Духа Бездны, сосудом для которого служило тело эльфийки Анебриэли, отлично подтверждали это высказывание — она могла пожирать целые армии… и ненавидела это делать. С самого ее рождения ей ни о чем не нужно было заботится — она росла под присмотром Мелодии и была самым смертоносным оружием Линтанира, даже оставаясь простой девочкой. Но Анебриэль отказывалась принимать это. Она стала сначала друидом, а потом и феей — это было не слишком сложно, учитывая что она с самого начала принадлежала материальному миру лишь наполовину. Наяда не была пацифисткой, как многие считали — она не имела ничего против сражений, где ее навыки и изобретательность противостояли навыкам и изобретательности ее врагов. У нее были амбиции и были личные счеты с некоторыми орочьими племенами… да и с некоторыми эльфами тоже. Но сила духа бездны не была оружием или даже инструментом достижения личных целей — это был инструмент массового уничтожения, который к тому же сам решал, когда пора начинать убивать все вокруг — потому-то Анебриэль и старалась держаться подальше от любых конфликтов.

Несмотря на все старания эльфийки, на этот раз Дух Бездны оказался на свободе, и тут уже ничего нельзя было поделать — через две минуты покрасневшая от крови вода вернулась обратно, и Великая Река продолжила свое течение. Дюжина орков была расплющена и еще два десятка утонули. Едва вода спала, наяда вернулась в телесную форму и бросилась к мешкам с углем.

— Эй, вы там живые?

К счастью, девочки были живы — мешки с углем защитили их от ударов волн и водоворота, и хотя внутрь импровизированного укрытия натекла вода, захлебнутся дети не успели. Эльфийка вытащила их наружу и убедившись, что они целы, вздохнула с облегчением. Затем она взяла с тела одного из орков нож и закатала левый рукав. На ее запястье были шрамы в виде эльфийских цифр два, восемь, три и один. Наяда провела пальцем по шрамам и те исчезли, оставляя ее кожу абсолютно гладкой. Затем эльфийка ножом вывела на месте старого числа новое — две тысячи восемьсот шестьдесят четыре. Заканчивая вырезать четверку, она вдруг услышала, как шагах в двадцати у нее за спиной один из орков поднимается на ноги. Фея резко обернулась, создав в левой ладони водяной шар и приготовившись метнуть его, но орк был быстрее. Хотя вначале он также стоял к Анебриэли спиной, он все равно успел подобрать валявшийся на земле лук, наложить на тетиву стрелу, развернуться и выстрелить не целясь. Стрела пронзила бы наяде почку, но та успела превратить левый бок в воду, и снаряд пролетел насквозь. Посмотрев на орка, Анебриэль с удивлением узнала вождя Тарака. Она не очень хорошо помнила, что именно творила минуту назад, но была уверена, что уж этого орка она точно не пропустила бы, да и выглядел он именно так, как полагалось выглядеть жертве нападения безумной наяды — сильно помятый, с сочащейся из многочисленных ран кровью. Тем не менее молодой вождь твердо стоял на ногах, и уже наложил на тетиву вторую стрелу.

— Я хотеть продать ты за пять дюжина монет, - произнес он.
– Я ошибаться в дюжина раз.

Раскаяние, которое эльфийка испытывала из-за учиненной ею кровавой бани, моментально сошло на нет.

— Если бы ты не распускал руки, твои воины еще были бы живы!
– воскликнула она.

— Я видеть, - кивнул орк.
– Ты — Ха-на-жон**. Я принимать твой предложение. Ты делать я большой вождь, я отпускать ты. Раз ты — дух, это не марадар-жон*, а охху-на-жон*.

Наяда вздохнула.

— Хвин ми манду эала калпа-на сина лэ иста-анта ор маллэ… (эльф. «Недостаток в том, чтобы быть сосудом духа бездны, в том, что тебя начинают узнавать на улицах…») - тихо проворчала она.

– А что будет, если я не соглашусь?

— У я много стрела, - отозвался Тарак.
– На стрела яд. Я стрелять много раз, делать ты большой боль в голова.

Анебриэль уже и сама заметила, что стрела была отравлена — ее водяное тело не получило вреда, но яд остался внутри. Недостатком жидкой формы было то, что яд по ней расходился куда быстрее. В превращенном состоянии это ничего не значило, но если после возвращения в телесную форму ее тело будет заполнено ядом, это сулит ей куда большие неприятности, чем «большой боль в голова». Глаза наяды вспыхнули, и она заговорила с орком глухим голосом духа бездны, но зато на чистом орочьем:

— Тар шисат мар Ха-на-жон, ры ога-рагат мар тар урх-шмот? (ороч. «Ты знаешь, что я — Ха-на-жон, но все равно угрожаешь мне оружием?»)

— Дагак паран-оххи… - возмутился орк.
– Тар толкат урк-га, ры ки-рат-га мар толкат кура хак-га… (ороч. «Хитрая женщина-дух… Умеет говорить на орочьем, но все равно заставила меня говорить сложные людские слова…») - и еще несколько слов, которые даже духу бездны не приходилось слышать ранее.

— Охху хат пакарат тур-хук-отук-урк. Урк гарох. Охху хат нарох — урк пакарат тур-хук-отук-урк-охху (Очень сложно переводимая фраза, обыгрывающая орочьи поговорки. Примерный смысл: Орки, а не духи, созданы чтобы завоевать мир. Если духи не хотят помогать — орки завоюют и духов тоже).
– ответил он наконец.

— Хорошо, я согласна, - отозвалась наяда своим обычным голосом, и ее глаза погасли.
– Но вы отпустите детей.

— После ты делать твой часть сделка, - пообещал Тарак.

— Ладно, - кивнула наяда.

— Эй, бросать нож!
– крикнул орк, увидев у нее в руках оружие.

— Погоди минутку, - замотала головой Анебриэль. Она затерла на левом запястье цифру четыре и вырезала вместе нее тройку.
– Первый раз делаю это, - слабо улыбнулась она.

Через два месяца наяда Анебриэль из дома Селлэн и две другие пленницы были освобождены за баснословный выкуп в семьсот тридцать золотых монет, десять из которых были уплачены за двоих человеческих девочек, и семьсот двадцать — за фею. Вождь союза из трех племен Тарак Аджун, получивший от эльфов эту огромную сумму, быстро стал известен среди орков, как подлец, узурпатор, избранник духов и самый везучий орк в мире.***

***

Первая сотня медленно проигрывала сражение. Даже окруженные и лишившиеся своих скакунов, предвестники все равно одерживали верх. Но никто не может быть хорош во всем — Змея быстро обнаружила это, набрасываясь на предвестников и кусая в шею. К такому развитию событий эльфы были совершенно не готовы и рептилия без проблем убила восьмерых прежде, чем заметила тех, кого, как она была уверена с самого начала, она встретит здесь. Первого было несложно обнаружить — даже в давке и даже несмотря на то, что скелетам было приказано убивать лошадей в первую очередь, этот эльф все же сохранил своего коня. На нем были золотые доспехи Предвестника Зноя… и значок Золотого Листа.

«Белан из дома Ландель», - услужливо напомнила змее память девушки у нее в голове — той, которую звали Церцеей. Можно было бы напасть на него сразу, но его смерть лишь сделает остальных сильнее — и чутье подсказывало змее, что рядом есть еще другие. И она не ошиблась — воин в белых доспехах, но не в таких, как у Предвестников Снегопада, уже зарубил троих скелетов и теперь сражался с Храшком. Как с удовольствием отметила ее человеческая часть, воин-скелет дрался топором в правой руке, а левую с мечом Церцеи держал за спиной… Жаль лишь, что долго он так не продержится.

«Гифралад из дома Феа, - вспомнила Змея имя этого эльфа.
– Его Эл’Нэвада — ущербный стиль боя мечом с цепью.»

«Хватит думать о мечах и прочей человеческой ерунде!
– оборвала она себя.
– Попробуем, каковы они на вкус!»

Одной из главных недостатков плана Церцеи, с помощью которого она обещала Мал Хакару вывести из строя всех троих мастеров клинка и обоих наездников Золотого Листа, была необходимость сражаться со всеми противниками одновременно. Хотя теперь-то, когда врагов всего двое, обеспечить это намного легче. Труднее всего было убедить строптивую змеиную богиню действовать по плану, а не наслаждаться долгожданным кровавым пиршеством. Впрочем, даже когда Змея делала все по человеческому плану, ее методы все равно оставались змеиными. Проскользнув под ногами у сражающихся, она напала на лошадь Белана, откусив ей одну из ног едва ли не по колено. Когда обезумевшее от такого обращения несчастное животное сбросило с себя наездника, Змея схватила того зубами за ногу и поволокла по земле. Эльф пытался отбиваться мечом, но тело змеи было слишком толстым, а чешуя — слишком прочной, чтобы их можно было разрубить из столь неудобного положения.