Терпение дьявола

Жандармерия начала внутреннее расследование чрезвычайных обстоятельств, которые привели к аресту Милмона Бонто. Людивине понадобилось несколько дней, чтобы до нее дошло, насколько безрассудно она повела себя, помчавшись в клинику одна, пусть даже для простого разговора. И совсем уж безумной идеей было сунуться в заброшенный санаторий. Она знала, что бывает безбашенной, но не до такой же степени. И чем больше Людивина об этом думала, тем больше убеждалась, что надо было слушать профессора Кольсона – коктейль из наркотиков мешал ясно мыслить, несколько дней она была не в себе. Но только ли в этом дело? Разве не такова ее истинная натура? Быть может, ей хотелось окунуться во тьму душой и телом?..

Окончательно выбил ее из равновесия разговор с Гильемом, которого она попросила прочитать свой рапорт. Его смутила первая половина.

– Гм… По-моему, вот с этим нужно поосторожнее. Лучше переписать начало, все, связанное с «дьявольскими галлюцинациями».

– Почему? Я это пережила на самом деле.

Гильем поморщился:

– Ну, потому что это может навредить экспертизе твоей вменяемости.

– Моей? С какой стати? Бонто накачал меня наркотой! Ты сам нашел у него газовый баллончик, он собирался распылить дозу, которая меня прикончила бы!

Гильем снова скривился:

– Ну… понимаешь, кроме того баллончика, ничего нет. А у него механизм непрерывного действия. То есть нельзя отмерить дозу, распыляется все сразу. Если бы Бонто нажал кнопку, баллончик оказался бы пуст. А как я тебе уже сказал, другого у него не было, и в санатории криминалисты ничего похожего не нашли.

– Но…

Людивине это не приснилось, она видела, как лицо Бонто превращается в сгусток мрака с клыками, похожими на огромные полупрозрачные кинжалы, чувствовала, как стены теряют плотность… Она пережила все это на самом деле, это был не сон.

– Вспомни, что говорил токсиколог. Наркотические вещества могут накапливаться в жировой ткани, потом снова попадать в кровь и вызывать приступы бреда спустя несколько дней, а то и недель после приема…

Людивина в конце концов согласилась с этой идеей. Но тогда Бонто идеально рассчитал время. Это не могло быть совпадением… Хотя, возможно, страх, шок, удары по голове создали условия для того, чтобы следы наркотиков активизировались. Другого объяснения у нее не было.

Людивина не верила в существование дьявола.

Бонто одурачил ее. Все продумал и разыграл как по нотам. Это была его игра. Людивина уцелела только благодаря Гильему, который не мог до нее дозвониться и забеспокоился. Гильем знал, что ей нездоровится, психика расшатана, поэтому ее молчание, учитывая, куда ее понесло – прямиком к потенциальному подозреваемому, – в конце концов заставило его рвануть в клинику. Поскольку весь отдел был занят автобусом с детьми, Гильему удалось «реквизировать» только двух парней из бригады по борьбе с наркотиками, остававшихся в казармах, и они втроем погнали в Шантийи. Когда дежурный в главном здании клиники сказал, что Людивина час назад уехала в «порше», Гильем понял, что дело плохо. «Порше» нашелся у старого санатория рядом с другой машиной. Он бросился ко входу, пошел по следам в пыли, а потом услышал голоса и шум борьбы…

Доктор Милмон Бонто теперь сидел за решеткой в камере, гораздо более комфортной, чем та, где он запер Людивину и оставил умирать мучительной смертью Альбану и Фредерика.

В памяти Людивины навсегда сохранилась картина: социопат в наручниках выходит из заброшенного санатория и садится в машину Гильема. Бонто держался с достоинством, шагал, выпрямив спину, лицо было бесстрастно, чернели вертикальные морщины на щеках, и все это время он неотрывно смотрел на Людивину. Два глаза, как два крючка, впились в ее сознание и не отпускали.

Садясь на заднее сиденье машины, он сказал ей:

– Заходите в гости, Людивина. Нам еще столько нужно сказать друг другу.

Тогда она в последний раз видела этого монстра. Этого гения. Людивина не сомневалась: Милмон Бонто – гениальный преступник. Высшее существо, в каком-то смысле. Он обладает блистательным интеллектом, хладнокровием, безжалостностью, и ему неведомы угрызения совести. Если главный закон природы все еще действует, значит Бонто превосходит остальное человечество, потому что он сильнее.

Это был опасный хищник нового для Людивины вида. Ибо, по его собственным словам, нет никакого объяснения тому, почему он стал таким. Ребенком он не знал ни жестокого обращения, ни нужды, ни психологических травм. Отклонение от нормы стало его собственным выбором, результатом эволюции. Он избавился от эмпатии, загнал чувства в герметичный контейнер, оставив лишь чистый разум, чтобы принимать решения только на основе анализа, без мутных фильтров «гуманности». Бонто, по его словам, не был плохим – он был иным. Он предлагал альтернативу. Альтернативу тому, во что превратился человек, развитие которого остановилось, убаюканное благостной идеей цивилизации. Бонто олицетворял собой не зло, а свободу. В точности как дьявол.

И так же, как предшественника, его изгнали за отказ подчиниться, поставили вне общества, демонизировали.

Его слова и взгляд будут еще долго преследовать Людивину. Она это знала и готовилась к этому.

Людивина уехала, как только смогла, чтобы вырваться из города, оказаться подальше от воспоминаний, пока еще слишком ярких и гнетущих, забыть о своем титуле «суперфлика», чересчур тяжелом для ее плеч. Она знала, что, вернувшись, снова встретит Гильема, который будет готов к свадьбе, а в доме Сеньона и его семьи для нее, как и прежде, всегда найдется место.

В течение двух недель после ареста Милмона Бонто и смерти Патрика Маона прогремело еще несколько преступлений. Люди на грани нервного срыва расправились кто со своим банкиром, кто с начальником, было даже покушение на префекта. Один безумец облил бензином целый ряд в супермаркете и поджог себя среди телевизоров. Другая сумасшедшая взяла в заложники целую группу в детском садике, но спустя пять часов сдалась полиции. Однако такого становилось все меньше и меньше. Случаи чистого помешательства, вроде того, что наблюдал отец Ватек, резко прекратились. Анализ крови этого каннибала раскрыл тайну его поведения: он был отравлен коктейлем из концентрированного бензилпиперазина, страшной психотропной «соли для ванны», метамфетамина, ЛСД и кетамина. От такой смеси у кого угодно сорвало бы крышу. Автором коктейля, конечно же, был Милмон Бонто – без труда удалось установить, что он под именем Сержа Брюссена давал консультации в психиатрической больнице, где каннибал несколько недель назад лечился от депрессии.

Кандидатов на зверства Бонто отбирал среди пациентов, которых он консультировал, прикрываясь личностью Брюссена, и считал наиболее внушаемыми. Свой убийственный коктейль он им подмешивал в воду во время «дружеских визитов» или же просто распылял из газового баллончика.

Теперь манипулятор был арестован, но понадобилось еще какое-то время, чтобы волна улеглась. Его действия не только оставили глубокие шрамы в коллективной памяти, но и породили последователей. Террорист из кинотеатров после тщательного расследования был арестован, оказалось, это тридцатилетний человек, недовольный системой, неуравновешенный одиночка. Волна насилия подтолкнула его к действиям, чтобы дать выход накопившемуся гневу. Хорошенько изучив тему в интернете, он превратился в террориста.