Торжество любви

— Тогда хорошо, что я захватил эти бумаги с собой. Это вам.

Бетани протянула руки к бумагам и нечаянно коснулась его ладони, и это случайное прикосновение пронзило ее до глубины души, пробудив внезапную бурю желаний. Чтобы справиться с охватившим ее волнением, она заставила себя переключить свое внимание на бумаги.

— Что это? — спросила она как можно спокойнее.

Ее состояние передалось и Николасу, и в какой-то момент ему захотелось швырнуть бумаги на пол и сжать ее в своих объятьях. Но он подавил нахлынувшее чувство и сказал:

— Это чертежи кукольного домика Фрейксов. Мой юрисконсульт отыскал их в нашем семейном архиве.

Вместо того, чтобы обрадоваться бесценной находке, Бетани проговорила упавшим голосом:

— Это же подлинные чертежи! Да им цены нет!

— Берите и пользуйтесь ими столько, сколько нужно, я торопить вас не буду. — Он помолчал. — Если вы пообещаете своим читателям копии этих чертежей в виде премии, то тираж вашего журнала возрастет.

Она вздохнула.

— Вы хоть понимаете, какой интерес представляют подобные материалы для истинного коллекционера?

— Наконец-то мне удалось вывести вас из равновесия! — насмешливо проговорил Николас.

Если бы он только знал, что это ему удается с той самой минуты, как они впервые встретились! Бетани усилием воли заставила себя поблагодарить за старинные чертежи.

— Ваше предложение — жест очень щедрый, но я не могу им воспользоваться.

— Но почему? Это же то, чего вы добивались! Чертежи принесут огромный успех вашему журналу!

— Действительно, это то, чего я так добивалась, — вынуждена была согласиться она, так как Николас ожидал именно такого ответа, хотя на самом деле правда была в другом. — Но не таким путем.

Он смерил ее колючим взглядом.

— Вы больше не хотите иметь со мной никаких дел?

— Бог мой, нет же! — невольно вырвалось у нее. Он так выразительно посмотрел на нее, что у нее подкосились колени. Чтобы справиться с охватившим ее волнением, ей пришлось сделать глубокий вдох. — У меня сердце останавливается, когда думаю о публикации этих чертежей в журнале. Но не вызовут ли они ажиотажный интерес к вашему дому? Наверняка вам не очень-то хочется, чтобы толпы любопытных обивали ваш порог.

— Я справлюсь, уже не маленький, — сухо сказал Николас.

— Ваш дом начнут осаждать полчища коллекционеров!

Он вздохнул.

— Вы поставили перед собой серьезную цель. Я хочу помочь вам осуществить ее. И если для этого надо вытащить, чертов домик на всеобщее обозрение, то я готов сделать это!

А готова ли онаидти с ним рядом, чувствуя его заботу и поддержку? — таков был подтекст его предложения. На край света и обратно! — был ее ответ. Придав своему лицу беззаботное выражение, хотя ее сердце разрывалось на части, она весело проговорила:

— Отказаться от такого щедрого предложения я не в состоянии, вот только не знаю, чем смогу вас отблагодарить.

Николас пристально посмотрел на нее.

— Я подумаю об этом.

Есть только один способ скрыть, насколько глубоко она увлечена им, — чмокнуть его в щеку в знак признательности за щедрость. Бетани сосредоточилась, встала на цыпочки и потянулась к нему, но в последний момент он повернул голову, и губы их встретились.

В одно мгновенье то, что должно было стать целомудренным чмоканьем в щечку, превратилось в долгий страстный поцелуй. Где-то в ее сокровенных глубинах, помимо воли, вспыхнуло жаркое пламя желания. В каком-то сладостном забытьи Бетани вскинула руки и обняла его за шею.

Казалось, температура в комнате начала стремительно повышаться, одежда давила и мешала движеньям, сердце бешено билось.

— Здесь очень жарко, — пролепетала она едва слышно, прекрасно понимая, что погода тут ни причем.

— Я мог бы сделать так, что станет еще горячее, — проговорил он, ероша ей волосы. — Ты знаешь, как я жажду тебя, Бетани, и как бы ты ни старалась скрыть от меня, я точно знаю, что ты испытываешь ко мне такое же влечение.

Она решила освободиться от его объятий и совершила еще одну ошибку — стремясь вырваться, прижималась к нему крепче и крепче. Казалось, вся кровь бросилась ей в лицо, когда она телом ощутила, насколько сильно его желание.

Она стала отчаянно бить ладонями по его плечам.

— Николас, мы должны немедленно остановиться!

Но он в это время был занят тем, что покрывал поцелуями пряди волос, спадавшие ей на лоб.

— Почему? Мы оба свободные и совершеннолетние. Если ты беспокоишься о моей давнишней мечте иметь много детей, то это не к спеху. Когда почувствуем оба, что пора, тогда и заведем.

Он сказал это, чтобы успокоить ее, вселить уверенность, но, сам того не ведая, поверг ее в глубокое отчаяние. Нет, ему следует знать, почему ее согласие станет для него роковой ошибкой. Признаться? Никогда!

Бетани вырвалась из его объятий, пригладила волосы, одернула одежду и, отдышавшись, пролепетала:

— Извини, Николас. — Это единственное, что она нашлась сказать.

Он не стал удерживать ее, только стоял, опустив руки и сжав кулаки.

— Ты считаешь, что мы никогда не придем к согласию насчет наших будущих детей?

— Так будет лучше, — жалобно проговорила Бетани.

— Из-за твоей работы? Она кивнула головой.

— С каких это пор женщины стали обрекать себя на бездетность из-за работы, пусть даже и любимой?

От ответа ее спас плач проснувшейся Мари, раздавшийся в динамике.

Бетани откинула со лба волосы и нерешительно попятилась

— Мне лучше пойти к ней, — сказала она.

— Я пойду с тобой.

Почему он мешает ей красиво уйти? Эти несколько минут распалили ее и привели в сильное возбуждение. Ее била дрожь от мысли, что он идет за ней следом по коридору.

Комната была восхитительна — и белая с глянцевой поверхностью мебель, и стены, расписанные вручную. На высоком потолке было нарисовано синее небо с белыми кучевыми облаками. Бетани входила сюда с замиранием сердца, словно в храм, сознавая, что ей будет не для кого создавать подобное святилище.

Но стоило ей зайти в детскую и прикоснуться к ребенку, как она забыла обо всем на свете.

— У нее жар, — взволнованно проговорила Бетани.

Николас наклонился к ребенку и приложил ладонь к детскому лобику.

— Ты права. Оставайся здесь, а я схожу за термометром.

Он вернулся минуты через три, но они тянулись, как три часа, пока она ходила по комнате, прижимая к груди больного ребенка. Личико Мари ярко пылало, пульс был очень частый, ей было трудно дышать.

Термометр подтвердил, что у Мари высокая температура. Бетани стала снимать с малышки одежду.