Три подруги и все-все-все

— Ему — ничего! Развернулась и пошла в гриль-бар! Будет мне ещё какой-то шкет рассказывать, сколько я должна есть! — сказав так, Ниса с самым кровожадным видом воткнула нож в плотную полосатую кожуру.

Руська придвинулась ко мне, прижалась и прошептала, понизив голос до едва различимого:

— Может, проверим её на глистов?

— А как мы ей об этом скажем? — таким же шёпотом спросила я, наблюдая, как Ниса, высунув кончик языка от усердия, кромсает арбуз. — Она ж не котёнок, на улице подобранный.

— Ну, да, — согласилась муза, — её в переноске к ветеринару не отнесёшь. Кусаться будет.

— Ветеринар? — не поняла я.

— И ветеринар тоже потом будет кусаться!

— О чём шепчетесь? — заподозрила Ниса неладное, но была слишком занята.

— О погоде, — широко улыбнулась я. Ниса разрезала на куски половину арбуза, а вторую половину оставила целой. Облизнулась и взяла ложку, чтобы приступить к самому вкусному — сладкой розовой мякотке в самой серединке.

— Ты ковыряй, ковыряй, не отвлекайся, — заулыбалась Руська, а после ещё теснее прижалась ко мне. — Когда у неё в руке столовые приборы, я её боюсь.

— Я её боюсь и без них.

— А вы чего там притаились? — спросила подружка с полным ртом, а после грохнула на стол перед нами поднос, заполненный красными ломтями. — Налетайте!

— Воздержусь, — отказалась муза.

— Ну, и ладно, — потёрла ладошки Ниса, села и придвинула себе поближе цельную половину того, что все считают ягодой. — Потом захотите, а уже не будет.

Не успела подруга доесть отрезанный кусок, как дверь второй раз за последние десять минут открылась и вошли два парня. Те самые, которые облюбовали скамейку и песочницу рядом с ней.

Не спрашивая разрешения они прямо в обуви, что разозлило меня и заставило презрительно скривиться Руську, прошли на кухню, молча вытащили из-под стола табуретки и уселись с видом самых дорогих гостей. Как будто их здесь всю жизнь ждали.

— Ребят, — ласково улыбаясь, Ниса и провернула во влажной руке нож. — А вы ничего не перепутали?

— Меня зовут Марсель, — представился тот, что сел ближе ко мне. Это был ещё совсем молодой парень, года на три младше нас с подругами. Спортивный, коротко стриженный, с серёжкой в ухе и порочным блеском в наглых глазах. Он смотрел смело, не моргая, и улыбался задиристо. Второй был скромнее. Светлые волосы спускались на плечи вдоль худого вытянутого лица, замкнутый и очень вдумчивый взгляд, и привычка что-то вертеть в руках. Сегодня это был брелок из эпоксидной смолы с засушенным цветком внутри. — А это — Сэмюэль.

— И что вам нужно? — хмуро отозвалась муза, переводя взгляд с одного на другого и обратно.

— Нам — ничего, — неожиданно подал голос Сэмюэль, хотя казался тем, кто говорит редко и без особой нужды в контакт не вступает. — А вот вам…

— Нам от вас тоже ничего не надобно, — сообщила Ниса, укачивая нож на ладони.

Марсель неотрывно смотрел на меня, продолжая улыбаться.

— Он сказал отвезти тебя к волкам, — проговорил парень так, словно продолжал беседу, вот только я не успела заметить, когда она началась. Возможно, это произошло в его голове, а, возможно, он желал сообщить мне что-то своими наглыми глазами. Наглыми и слишком самоуверенными для его молодого возраста.

— И?

— И я против, — заявил он с таким видом, как будто имел право решать. Что-то явно происходило, но я никак не могла уловить этот подтекст, который так много определял. Слишком уж он был… в стиле оборотней. — Мы оба против.

— А вы оба кто? — потыкала в них пальцем Ниса.

— Кажется, я начинаю догадываться, — ответила я, прерывая подругу, набравшую в грудь побольше воздуха и намеревавшуюся высказаться. — Рафаэль и Рафаэлла больше не с нами?

— Не с вами, — хмыкнул Марсель. — И не с нами. И вообще, ни с кем.

— А вы, стало быть, и.о.? Исполняющие обязанности заместителей вожака?

— Почему же и.о.? — дёрнул бровью Марсель. — Мы на своём месте, честно заработанном и заслуженном.

— А разве ваши должности выбиваются не в драке?

— Верно. И она уже состоялась.

— Шустрые вы ребята, — оценила я с ухмылкой.

— И Раф, и его сестра получили то, что заслужили. Они имели шанс выжить, — Сэмюэль крутанул брелок в ладони. — Если бы выстояли в битве.

— А с чего вдруг вообще взялись её проводить? — задумалась я вслух. — Имею в виду битву.

— Утрата доверия, — коротко проронил Сэм. — Кто-то сказал им, что ты замылила дурное против нас. Сговорилась с волками. Вот ребята и пришли вытряхивать информацию. Но, как я понял, чуть-чуть перестарались.

Жадный любопытный взгляд жёг кожу, но я сидела, не шевелясь.

— Ничего не скажешь? — почти нежно спросил Марсель.

Подруги притихли и молча наблюдали за разворачивающимся диалогом.

— Мне нечего сказать, — отрезала я.

— Вот и они ничего не сказали, — с поддельной печалью вздохнул парень, понурив голову, но спектакль был паршивым и поддаваться на него было бы верхом глупости. — Молчали, даже когда мы отрывали им руки и ноги.

— То есть, источник лживой информации вам неизвестен? — подвела я итог с невозмутимым видом.

— А он точно лживый? — прищурился Сэм. — Вожак вервольфов к тебе на чай ходит. Ты сама вдруг в гости к его стае засобиралась. Да ещё и любезно сообщила об этом нашему лидеру. Выглядит так, словно ты играешь на две стороны, но старательно пускаешь пыль в глаза.

— Ага, так стараюсь, что даже вот замуж собралась, — выпалила я ехидно.

Сэм качнулся на стуле, деревянные ножки глухо стукнули о паркет. Парень резко подался вперёд и, заглянув в мои глаза, произнёс:

— Знаешь, что о тебе говорят в городе?

— Нет, не знаю, — продолжила огрызаться я. — У меня нет времени проводить ревизию всех городских слухов и сплетен!

— Говорят, что ты врёшь чаще, чем моргаешь…, - опустив голос, проговорил оборотень, не сводя с меня глаз. — Говорят, что ты никого не любишь и не жалеешь, даже саму себя.

— Какая разница, что обо мне говорят? Мне это не интересно, — стараясь сдержать нарастающую злость, спросила я. — К чему вообще весь этот разговор? Вам отдали приказ, разве вы не должны подчиниться?

— Проблема не в том, что должны делать мы, — глаза Сэмюэля начали темнеть, откровенно меняя оттенок со светло-голубого, почти прозрачного, на тёмно-коричневый, кофейный. Сразу подумалось, что этот процесс означал не только физические изменения. Но и внутренние. За этими глазами какая-то частичка его начала гаснуть, в то время, как что-то другое, более примитивное и дикое, начало пробуждаться. — А в том, чего не должна делать ты.

Марсель встревоженно покосился на своего собрата, а после тихо проговорил: