Три подруги и все-все-все

И вот когда бледная точка, до которой сузился мир, начала темнеть, заполняясь приближающимся забвением, пальцы на моей шее разжались. Я упала на спину и громко задышала, вдыхая со свистом. Лёгкие будто свело судорогой. Я никогда не думала, что подобные ощущения можно испытывать настолько глубоко внутри себя.

— Мелкий придурок! — вырвалось у меня. Кожа на шее горела огнём, хотелось приложить лёд, а ещё лучше, нырнуть в ледяной океан, чтобы остудиться и внутри, и снаружи.

— Следи за языком, — лениво посоветовал мне Марсель, а Сэм лишь хмыкнул, отворачиваясь.

Потирая шейные позвонки и пытаясь прийти в себя, я глубоко дышала, выравнивая сердцебиение. Хотелось пообещать этим двум все адовы муки в одном месте и в один день, но если меня чему Князь и научил, так это тому, что свои угрозы не следует озвучивать. Их нужно претворять в жизнь: безжалостно, без предупреждения и в тишине.

— Что случилось ночью? — спросила я, хотелось, чтобы получилось требовательно, но из-за ослабевшего голоса нужного эффекта не достигла.

Сэм достал из кармана пачку сигарет, прикурил от огонька зажигалки, вспыхнувшего с задорным щелчком, и глубоко затянулся.

— На волков сегодня ночью напали. Как раз в месте силы. Такого никто не ожидал. Они практически ничего не смогли сделать. В стае переполох и смятение. Есть погибшие и раненые. Волки созывают общий сбор и готовятся мстить.

— Напали? — глухо переспросила я всё ещё ненадёжным голосом, который вырывался из больного саднящего горла. — Кто? Гриша там был?

— Точно не известно, — сухо ответил Марсель, выкручивая руль, чтобы свернуть на узкую дорогу, где с трудом могли разминуться две встречные легковушки. — А кто напал? Разные ходят предположения. Волки ничего не опровергают и не подтверждают. Но…

Он прервал самого себя.

— Но? — вопросительно повторила я, рассматривая коротко стриженный затылок.

— По слухам, это была Чума, — закончил за друга Сэм, вновь затягиваясь и этим сжигая сигарету почти до фильтра.

Больших усилий мне стоило ничем не выдать свои эмоции. Молча отодвинувшись назад, я отвернулась к окну, поглаживая шею, которая ещё ощущала давление.

— Ты знаешь о Чуме? — как бы между делом спросил Марсель, но я услышала в этой небрежности осторожность, если не опаску. Опасался он не меня, и не силы старых богов, воплощённой в таинственном убийце, созданным теми, кто имел очень своеобразное понимание слова «справедливость». Старые боги были насмешливы, но мужественны и беспощадны. Настолько беспощадны, что насмехались над всем подряд, в том числе и над самими собой.

— Что-то слышала, — проговорила я, почти не размыкая губ. — Вроде это какой-то оголтелый охотник за головами.

— Типа того, — хмыкнул Сэм, вышвыривая окурок в приоткрытое окно. — И сегодня ночью он убил семерых, трое были доминантами. Ранил больше двух десятков.

— Вы всё-таки уверены, что это он? — с глупым смешком спросила я. — Как какая-то недоделанная вариация на тему Зорро могла уложить столько крепких мужчин, наделённых нечеловеческой силой и скоростью?

— Он тоже наделён, Ди, — заметил Марсель, впервые назвав меня по имени. — Это не обычный человек. Точнее, это вообще не человек. Но есть и другие варианты.

— Какие? — заинтересовалась я, потому что была точно уверена: кем бы ни были другие подозреваемые, первый был ошибочным. Роза не могла этого сделать.

— Они подозревают нас, ягуаров.

— Бред! — категорично воскликнула я. — Будь там ягуары, они бы не сомневались, а точно знали. Оборотни отлично различают друг друга по запаху.

Парни переглянулись.

— А тебе многое о нас известно, верно?

Я не ответила.

— Впрочем, нам о тебе тоже немало, — низко рассмеялся Сэм.

— И что же? — безразлично проронила я. Мне было плевать, просто они ждали этого вопроса.

— Что ты бегаешь за вампиром, — с презирающим отвращением бросил Сэм.

Я успела заметить, что из них двоих он был больше подвержен перепадам настроения. Нехорошим перепадам, непредсказуемым. А непредсказуемые парни опасны, особенно когда патологически не видят разницы между хорошим и плохим. Марсель был поспокойнее, Сэм тоже старался быть таким, но чувствовалось, что его спокойствие — показное, надетое, как одежда. Накинутое на спонтанность и желание убивать. Он напоминал тягун, так в простонародье называли смертоносное отбойное течение, которое может возникнуть в воде в любой момент, даже на мелководье. Сильные волны образуются под прямым углом, их трудно разглядеть, и ещё труднее справиться. Силу отбойного течения осознаёшь только тогда, когда уже оказался внутри него. На словах это кажется совершенно неопасным, даже занятным, но вода темна и глубока, кружевная пена обманчива, а стихия — не терпит небрежности и неуважения.

Я подавилась смехом.

— Бегаю? — хотелось хохотать в голос, но знала, что будет больно. — Откуда такие выводы?

— А это не так? — поймал мой взгляд в зеркале Марсель.

Я вздрогнула, а после вспомнила, что теперь зеркала в моей жизни — это просто зеркала. И самое страшное, что я могу в них увидеть — свою помятую чьим-то очередным кулаком физиономию.

— Нет, — отрезала я.

— То есть, ты уверена, что не одержима им? — продолжил парень свои расспросы.

И мне был разозлиться, одёрнуть нахала, который, кажется, давно забыл, с кем разговаривает, а, может быть, никогда и не вспоминал. Но силы были на исходе. Я продолжала болеть и будто бы не спала несколько недель кряду. Дурное такое состояние, очень человеческое. Наверное, это всё из-за передачи силы, ведь я фактически отрезала от себя кусок чего-то очень важного.

— Одержимость — это болезнь, а мне нравится быть здоровой, — пробормотала я, прижимаясь лбом к стеклу.

— Значит, он одержим тобой, — неожиданно заявил Марсель с кривой ухмылкой.

— Чего?

— Князь приказал своим вампирам разнести весть.

— Какую весть?

— Тот, кто посмеет к тебе прикоснуться — умрёт, — практически процитировал Сэмюэль. — Потому что он желает убить тебя сам. Более того, за твою голову была назначена цена.

— Надеюсь, высокая, — хмыкнула я. — Иначе обидно.

— Очень высокая, — подтвердил Сэм. — Поэтому мой тебе совет: беги. Или прячься.

Я внимательно изучила светло-русое темечко и грустно отметила:

— Мне некуда бежать. А прятаться гордость не позволяет.

— В таком случае у тебя нет шансов на победу, — заключил Марсель. — Ты обречена.

— Если не появится кто-то достаточно сильный, чтобы выступить на твоей стороне, — продолжил размышления вслух парень.

А я мысленно и с раздражением отметила, что эти двое иногда умеют соображать, а не просто использовать грубую силу в попытке испытать на прочность ту, в которой видели лишь игрушку своего вожака.

— Приехали, — вдруг заявил водитель, и машина, которая и так всё это время еле катилась, подпрыгивая на ухабах и впадинах, остановилась.

Я выглянула в окно и увидела кривую деревянную табличку, на которой краской, и мне очень хотелось верить, что это краска, было написано «Бар «Вялые челюсти». И ниже почти нечитаемая корявая приписка: «Вход только для своих. Если ты чужой — проваливай. Или умри». Сама табличка была приколочена к жердине, воткнутой прямо в землю.

— Дальше только пешком, — выбираясь, со вздохом пояснил Марсель, который и сам, кажется, был не рад предстоящему походу.