Три подруги и все-все-все

— Ундины, мелюзины, никсы, седны, — с готовностью начала перечислять я.

— А вот эти последние — это кто? — заинтересовалась Ниса.

— Что-то вроде фурий, только водяных, — попыталась я объяснить. — Очень мстительные. Ужасный характер.

— Угу, а что они умеют?

— Да много чего, — я стала вспоминать. — Вроде бабушка Лорса, главы королевских стражников, была седной. Кажется, они умеют замораживать воду, создавать ледники и управлять ими.

— А вот это подходит, — протянула Ниса.

— Он не может быть седной, — во мне всколыхнулось неверие. — Я бы знала, если бы он был таким же, как я.

— Откуда?

— Я бы почувствовала, как почувствовала подружку Макса.

— А если он знал, кто ты, и не хотел, чтобы ты узнала о нём, тогда что? Он мог как-то это скрыть? Свою сущность?

— Теоретически, возможно, конечно, но…

— Что?

— Откуда он мог знать, что я — это я?

— Кто-то ему сказал, — мы переглянулись и в один голос произнесли:

— Руська.

— Это она нас к нему отправила. Вернее, сделала так, чтобы мы с ним встретились, — входя в азарт, добавила Ниса, высовываясь из пены, сама сейчас напоминая морскую деву. — Может быть, в этом был какой-то особый смысл? Заставить нас прийти к Зонтикову, а не найти её.

— Похоже на правду, — хмуро откликнулась я. — Теперь осталось выяснить, кто из них двоих так желал нашей встречи с журналистом.

— Из двоих? — не поняла Ниса.

— Настоящая Руська или Симона.

Я встала и вышла.

Когда Ниса, закутанная в мой пушистый банный халат, появилась на кухне, я стояла над орхидеей, раздумывая. Пострадавший цветок я сунула в вазу в виде высокой стеклянной колбы и установила на подоконнике, так, чтобы падал дневной свет.

— О чём думаешь?

— Почему именно орхидея?

— Опять ты с этим цветком…, — застонала подруга, но старалась недолго. — Ладно, если тебе так неймётся, давай думать, — она поправила халат, села и начала рассуждать. — Что мы знаем о значении цветка?

— Его любили старые боги и ненавидит Совет. Ещё орхидею называют цветком-вампиром.

— Первый такой тебе приволок Мишка. Кстати, разве вы не должны с ним сегодня встретиться?

— Точно! — схватилась я за голову и начала названивать другу.

После короткого и очень нелюбезного разговора получила координаты локации, возле которой надобно было ждать посыльного от Романова. Я попыталась было спросить, что там по трупам из моего офиса, но не успела. Миша бросил трубку, обозвав меня бессовестной.

А я просто устала.

— Есть новости? — подруга явно имела в виду гибель Инги и Стаса. Кстати, насчёт последнего она не сильно расстроилась. А я ожидала драмы.

— Нет, — печально покачала я головой. — Как ты думаешь, кто их убил и зачем?

Повисло тяжёлое чувство, которое можно было описать по-разному, но главным оставалось одно: смерть кружила вокруг нас голодным ястребом. И не по собственному желанию, а по чьему-то злому наущению.

— Кто-то, кто желает нам зла, — ответила Ниса. — Желает зла тебе, Ди.

Мы замолчали. Я рассматривала солнечный рисунок на полу, создаваемый проникающими сквозь ажур кухонной шторы лучами.

— Смотри, — неожиданно тронула меня за руку подруга и указала на тень, которую отбрасывала орхидея. — Что видишь?

— Просто… очертания лепестков.

— Три грации, — вымолвила Ниса. — Это похоже на три грации.

— Сияющая, Благомыслящая и Цветущая, — перечислила я. — Три дочери океаниды Эвриномы, три грации, родственный музам вид. К сожалению, полностью вымерший.

— Да, но я не про этих граций, — поспешила прервать меня Ниса. — А про тех, что вырезаны из мрамора.

— Памятник в главном парке? Девушки, стоящие спиной друг к другу и держащие венки над головами?

— Они, — подтвердила Ниса.

Я задумалась.

— У тебя есть фонарик? — взяв вазу, я понесла её в спальню.

— Зачем? — Ниса отмерла спустя несколько секунд. Послышался звук выдёргиваемых кухонных ящичков. Видимо, искала фонарик. И нашла.

— Вот, — вручила она мне, пока я закрывала окна, пытаясь организовать в комнате темноту настолько, насколько это возможно солнечным летним днём.

— Что ты задумала? — с сомнением полюбопытствовала подружка, наблюдая за мной из дальнего куда, куда отошла, подозревая у меня временное помешательство.

— Хочу проверить одну теорию, — пропыхтела я, вытягивая в центр комнаты прикроватный столик и устанавливая на нём вазу.

— Теорию, для которой нужен фонарик? — повела бровью Ниса.

— Угу, — я включила фонарик и направила поток ярко-белого света на цветок.

— Ничего себе, — выдохнула Ниса и подбежала ко мне, чтобы лучше рассмотреть переливающуюся фиолетовыми оттенками пыльцу, покрывавшую нежные лепестки. — Что это такое?

— Пока не знаю, — я наклонилась ниже, практически коснувшись кончиком носа одного из лепестков. На некоторых пыльцы было совсем чуть-чуть, зато на других лежал плотный сверкающий слой. Завораживающий и притягивающий взгляд.

Захотелось коснуться, ощутить эту пыльцу на кончиках пальцев. И я уже потянулась рукой, но была остановлена окликом:

— А ну, не трожь! — и подруга вцепилась в моё запястье. — Мы понятия не имеем, что это такое!

— Думаешь, что-то опасное? — я подняла глаза на подругу, которая грозной горой возвышалась надо мной.

— Сама говорила, что с этим растением что-то не так, — проворчала она, забрала фонарик и, перевернув мою ладонь, посветила на неё.

В молчаливом единении мы воззрились на фиолетовые пятна, украшавшие мои пальцы, и того же цвета разводы, перечёркивавшие ладонь.

— Вот, блин, — проронила я, но серьёзной озабоченности не испытала. Почему-то казалось, что что-то настолько красивое не может быть плохим или смертельным.

— В душ, — скомандовала Ниса. — Сейчас же!

— Времени нет, — замотала я головой. — Надо ехать на встречу с посыльным.