Тысяча городов
Шрифт:
Туран не ответил на это. Туран мог ответить на это не больше, чем Абивард. Они ждали, восклицали и чесали в затылках, но не пришли ни к каким выводам.
В любой другой стране они поняли бы это раньше, чем в пойме между Тутубом и Тибом. В степи Пардрайан, на высоком плато Макуран, в западных землях Видессии, движущаяся армия подняла огромное облако пыли. Но плодородная почва в окрестностях была настолько влажной, что от нее поднималось мало пыли. Они не знали о приближении армии, пока не увидели первых всадников на северо-востоке.
Слежка за ними породила следующий интересный вопрос: чьей армией они были? «Они не могут быть видессианцами,
«Они не могут быть ни васпураканцами, ни жителями Эрзерума, ни Хаморами из степи», - сказал Туран. «Если бы они были кем-то из этих людей, Маниакес принял бы их с распростертыми объятиями».
«Верно. Каждое слово в этом правда», Согласился Абивард. «Это никого не оставляет, насколько я могу видеть. По той логике, которую так любят видессианцы, значит, той армии там не существует.» Его дрожащий смех сказал, чего стоила такая логика.
Он сделал все возможное, чтобы подготовить свою армию к бою в случае необходимости. Видя, в каком состоянии находились его люди, он знал, насколько безнадежным было это лучшее. Армия, от которой бежал Маниакес, приближалась. Теперь Абивард мог различить знамена, которые развевала эта армия. Как и в случае с криками видессианского горна, узнавание и понимание не шли рука об руку.
«Это наши люди», - сказал он. «Макуранцы, летающие на "красном льве»."
«Но этого не может быть», - сказал Туран. «У нас нет кавалерийских сил ближе, чем Васпуракан или западные земли Видессии. Я бы хотел, чтобы они были, но у нас их нет».
«Я знаю», - сказал Абивард. «Я написал Ромезану, прося его прийти к нам на помощь, но Царь Царей, в своей мудрости, отменил мой приказ».
Все еще недоумевая, он выехал навстречу приближающимся всадникам. Он взял с собой довольно многочисленный отряд своей уцелевшей кавалерии, все еще не уверенный, что это не какая-то ловушка или трюк - хотя зачем Маниакесу, выигравшему битву, понадобилось прибегать к хитростям, было выше его понимания.
Отряд, подобный ему, отделился от основной части таинственной армии. «Клянусь Богом», - тихо сказал Туран.
«Клянусь Богом.» Эхом отозвался Абивард. Этот дородный мужчина с большими усами в позолоченных доспехах - Теперь, наконец, Абивард выехал впереди своего эскорта. Он повысил голос: «Ромезанец, это действительно ты?»
Командующий мобильными силами Макуранер крикнул в ответ: «Нет, это просто кто-то, кто похож на меня. Громко расхохотавшись, он тоже пришпорил своего коня, так что они с Абивардом остались наедине между своими людьми.
Когда они пожали друг другу руки, от памятной силы Ромезана заболела каждая косточка в правой руке Абиварда. «Добро пожаловать, добро пожаловать, трижды добро пожаловать». Абивард сказал совершенно искренне, а затем, понизив голос, хотя никто, кроме Ромезана, не мог его услышать: «Добро пожаловать, но разве Шарбараз, царь Царей, да продлятся его дни и увеличится его королевство, не приказал тебе остаться в западных землях?»
«Он, конечно, сделал», - прогремел Ромезан, не заботясь о том, кто его слышал, «и вот я здесь».
Абивард вытаращил глаза. «Ты получил приказ - и ты его ослушался?»
«Это то, что я сделал, все в порядке», - бодро сказал Ромезан. «Судя по тому, что ты сказал в своем письме, тебе нужна была помощь, и немалая. Шарбараз не знал, что здесь происходит, так
хорошо, как знал ты. Во всяком случае, я так думал.»«Как ты думаешь, что он сделает, когда узнает?» - Спросил Абивард.
«Ничего особенного - бывают моменты, когда принадлежность к Семи Кланам идет тебе на пользу», - ответил Ромезан. «Если Царь Царей устраивает нам слишком суровые времена, мы восстаем, и он это знает».
Он говорил со спокойной уверенностью человека, родившегося в высшей знати, человека, для которого Шарбараз, несомненно, был высшим, но не фигурой, находящейся на один шаг - и то на короткий - от Бога. Хотя сестра Абиварда была замужем за Царем Царей, он все еще сохранял большую часть благоговения перед этой должностью, если не перед человеком, который занимал ее в данный момент, которое прививалось ему с детства. Когда он обдумывал это, он понимал, как мало в этом смысла, но он не делал - он не мог - всегда останавливаться, чтобы обдумать это.
Ромезан сказал: «Кроме того, насколько сердитым может быть Шарбараз, когда узнает, что мы заставили Маниакеса сбежать, поджав хвост?»
«Насколько зол?» Абивард поджал губы. «Это зависит. Если он решит, что ты пришел сюда, чтобы объединить силы со мной, а не для того, чтобы отправиться за Маниакесом, он, вероятно, действительно очень разозлится.»
«С какой стати ему так думать?» Ромезан раскатисто расхохотался. «Чего он ожидает, что мы двое будем делать вместе, двинемся на Машиз вместо того, чтобы снова крутить Маниакесу хвост?»
«Разве это не приятный день?» Сказал Абивард. «Я не уверен, что видел такое яркое солнце в небе с тех пор, о, может быть, со вчерашнего дня».
Ромезан уставился на него, на его лице появилось хмурое выражение. «О чем ты говоришь?» он потребовал ответа. Свирепый, как огонь в бою, он не был самым быстрым человеком, которого Абивард когда-либо видел в погоне за идеей, но и дураком не был; в конце концов, он добился того, к чему стремился. Через пару ударов сердца хмурое выражение исчезло. Его глаза расширились. «Он действительно склонен так думать? Почему, клянусь Богом?»
Несмотря на все его беспечные разговоры незадолго до этого о восстании, Ромезан отступил, столкнувшись с реальной возможностью. Отступив сам, Абивард не стал думать о нем хуже из-за этого. Он сказал: «Может быть, он думает, что я слишком хорош в том, что я делаю».
«Как генерал может быть слишком хорошим?» Спросил Ромезан. «Не существует такой вещи, как выиграть слишком много сражений».
Его вера коснулась Абиварда. Каким-то образом Ромезану удавалось годами жить в западных землях Видессии, не приобретя ни капли утонченности. «Слишком хороший полководец, полководец, который выигрывает все свои битвы», - сказал Абивард, как бы объясняя все Варазу, - «у него больше нет врагов, которых нужно победить, это верно, но если он посмотрит на трон, на котором восседает его повелитель ...»
«Ах», - сказал Ромезан, теперь его голос был серьезен. Да, говорить о восстании было легко, когда это были всего лишь разговоры. Но он продолжил: «Царь Царей подозревает тебя, повелитель? Если ты не предан ему, то кто же?»
«Если бы ты знал, сколько раз я задавал ему тот же вопрос.»Абивард вздохнул. «Ответ, насколько я могу судить, заключается в том, что Царь Царей подозревает всех и не думает, что кто-то ему предан, включая меня.»
«Если он действительно так думает, то в один прекрасный день он докажет свою правоту», - сказал Ромезан, развязав язык больше, чем было бы разумно.