Угличское дело. Кинороман

– К писцам по одному ходить, очи не прятать, отвечать как на исповеди.

Перед Акундином появились мальчишки жильцы. Впереди Тимоха Колобов.

– В горелки бегали.
– не дожидаясь вопроса заявил Тимоха.

– У Тимохи трещотка была.- сказал один из мальчиков.

– Какая трещотка?
– спросил Акундин.

– Такая. С берестяными лодочками.

– Что лодочки.- Акундин отмахнулся.
– Писать нечего. Дальше что было?

Но тут же встал и низко поклонился. К столу подошел Василий Шуйский.

– Жильцы?
– спросил князь.

– Они самые.
– бодро ответил Торопка.

– Говорят, падучей страдал царевич?
– спросил Шуйский.

– Совсем плох был.
– подтвердил Торопка.
– За три дня до этого прямо на рынке перед всеми грохнулся.

– Это когда казаки из Сибири всякие потешки рассказывали.

Второй жилец добавил.

– Об землю царевич ударился и задергался. Ему зубы ножом разжимали, а он кусаться.

– А до того говорят ножиком царицу поколол.

– Видел?
– заинтересовался Шуйский, спросил у Акундина.
– Пишешь?

– Слово в слово, князь.

– Так сам видел?

– Сам нет.
– честно ответил Торопка.- Да разве во дворце что спрячешь?

– Это ты верно...- улыбнулся Шуйский.- Пиши Акундин. Все пиши.

ХХХ

Дело закипело. Перед Акундином менялись люди. Угличане. Бабы и мужики.

– Как зовут?
– спрашивал Акундин.

– Ондрейка Сафронов Сытин.

– Темир Засецкий.

– Яков Гнидин.

– Сам видел что?
– допытывался Акундин.

– Как закричали со всеми во двор побег.

– Я при том часе у архимандрита брагу сторожил для монастырской братии.

– Сказывали-де, что царевич сам покололся?

– Хворь на него напала, а у него свая в руке. Мне Антропка Антипов хлебопек с дворового приказа сказывал.

– А ему кто?

– А ему черемис какой-то. Хвосты да уши бычьи на рынок возит. Как зовут не знаю.

– А найти как?

– Кто сейчас найдет. Он поди за Волгу ушел. На три дня пути.

– Найдем.

– Найдем? Ты что Серафим Херувим?

– Я дьяк Разрядного приказа.

Через некоторое время приставы как будто из воздуха представили перед Акундином означенного выше черемиса.

– Имя?

– Ширлак Купутр

– Еще раз.

– Ширлак Купутр

Акундин вздохнул и записал: черемис Иванко Иванов. Спросил.

– Ты бычьи хвосты на рынок возишь?

– Ну таки да.

– Откуда про царевича, слыхал?

– Слыхал.

– Ну? От кого.

Черемис смотрел на него пустыми добрыми глазами.

– Все говорят. На ножик небарака обрушился.

А в глубине шатра, где было прохладно и людей поменьше, Русин Раков ответ держал перед Шуйским и Вылузгиным.

– Курячья кровь.- сказал Раков.
– Петух Огонек голову сложил. Его кровью оружие намочили. А потом все это в ров скинули.

– Значит, Нагой приказал.

– Князь Михаил Нагой.

Вылузгин пригрозил.

– Смотри, староста. Как было докладывай.

– Все скажу. Своя голова это я вам скажу. Своя голова.

– Значит, князь Михаил приказывал зброю собирать?

– Он. Что теперь. А что я? Углич удельный город. Нагих вотчина и мы значит тоже.

– Битяговский и люди его без оружия совсем были?
– допытывался Вылузгин.

– Не видал. Во рву точно так лежали.

– А сам что думаешь? Битяговский царевича упокоил?

– Думаю, Бог-то наладил. А когда бог... Никто не виноват и все виноваты.

– Чего же тогда Нагие на московского дьяка кричали?

– Известно, что дьяк, царствие небесное, тот еще жук был. Что в Москве по деньгам было расписано, то и выдавал. Ничего сверху.

– Не нравилось это князю?

– Так-то так...А что с людьми, с посадом будет? Ведь не сами. Не сами. Что дети малые. Тех кто убивали, тех накажите.

Василий Шуйский поморщился.

– О себе думай. Заступник...

ХХХ

Вечером перед посольством предстал Михаил Нагой. Он был трезв и тих. Акундин читал показания, которые он снял утром и днем. Про то, что Нагие подбивали посад на бунт. И не выдержал Нагой. Ударил по столу кулаком.

– Вранье все.

– Вранье.
– Шуйский не спрашивал. Так сказал для порядка.

– Напраслину возводят. Битяговский это.

– Говорят, не было тебя, когда беда с царевичем приключилась. Откуда знаешь?

– А ты? Князь. Ты знаешь?
– пошел в наступление Нагой.

Шуйский не поддался.

– 33 сведки. 33. И рад бы...Ты служилых людей убил.

– Не я ...Сам народ так распорядился. Не знаешь. Скотинка темная божьими мыслями живет...А Битяговского, если хочешь знать...Сам видел.

– Где?

– На дворе заднем. Когда набат ударил, я у себя был...Во дворец приехал. Царевич доходит, а над ним Битяговский с ножом окровавленным. Что я должен был думать?

Вылузгин качал головой Не верил. А Василий Шуйский вроде бы как посочувствовал.

– Не так, княже...Не так...Вот ей-богу не так себя направляешь.

Остались одни и пришел митрополит Геласий. Охая, уселся на лавку. Акундин читал опросные листы.

– Ондрейко Мамонтов руку приложил. Егор Протопопов руку приложил. За Рублева, Копейкина и Полушкина Селиван Червончик судской казак руку приложил.

– Грамоте учен Углич.
– едко заметил Вылузгин.

– Архимандрит Макарий посохом всех ребят малых в школу загоняет.
– сказал Геласий.

– Где бы на всю Русь такой посох вырубить?
– спросил Шуйский.
– Что Афанасий Нагой? Спросил у Вылузгина.
– Братовой правды держится?

– Да нет. Говорит, сам накололся на нож.

– Так. Так. Так.- хлопнул себя по колену Геласий.
– Пошли вразнос Нагие. И стараться не пришлось. Этак скоро топить друг друга начнут, братья.