В ритме времени. Кинематографический процесс сегодня

человек. Он не боится прямо и открыто говорить, что он

думает о буржуазном образе жизни и положении

художника в буржуазном обществе. Потому ему столь трудно.

У Де Сантиса много планов. Он рассказывал своим

друзьям в Москве, что хотел бы поставить фильм о

гражданской войне в Испании — картину, которая звучала бы

злободневно и сегодня. Он хотел бы в ней в различных

аспектах осветить тему интернационализма. Давно он

задумал фильм о гении Италии — Данте, о сложном пути

художника и политической борьбе, в которой тот участвовал.

Это, по мысли режиссера, тоже мог бы быть злободневный

фильм. Хотел бы Де Сантис попробовать себя и в

экранизации русской классики. Недавно он написал сценарий о

революционном движении крестьян на юге Италии в

первые послевоенные годы. Есть у режиссера и иные

замыслы— они касаются прошлого и настоящего, но они всегда

идейно насыщены.

Де Сантис — один из первых итальянских критиков

социалистической ориентации. Он написал немало статей о

происхождении и сущности реалистического искусства.

Недавно он завершил большой труд о генезисе

прогрессивного итальянского кино.

В год 30-летия победы над фашизмом Де Сантис

приехал в Волгоград на международный фестиваль

антифашистского фильма и выступил там с яркой речью о роли

кино в антифашистской борьбе.

На XI Международном фестивале в Москве, где Де

Сантис был членом жюри, он провел интересную и

содержательную беседу с советскими кинематографистами о

значении опыта советского кино для судеб мирового

кино— он счел нужным это сделать в год 60-летия

советского кино.

Как бы хотелось, чтобы интересные планы

талантливого художника, бесстрашного бойца и настоящего человека

воплотились в его новых картинах.

Обличитель

и жертва

В первый день ноября 1975 года недалеко от Рима, на

побережье в Остин, нашли труп Пьера Паоло Пазолини —

поэта, публициста, режиссера. И по сей день не все

обстоятельства убийства выяснены — продолжаются споры о

характере этой трагедии. Ясно одно: итальянский

кинематограф потерял крупного художника, творчество которого

противоречиво отражало и жгучее неприятие буржуазного

образа жизни, буржуазного бытия, буржуазной морали и

поиски альтернативы этой буржуазности — то в суровом

изображении подавления и унижения человека в условиях

эксплуататорского строя, то в бунтарском переосмыслении

евангельской легенды, то в философской притче, то в

гневной проповеди, то в жестоком, натуралистическом

эпатаже.

Пазолини был аналитиком, обличителем и вместе с тем

жертвой буржуазного сознания, с которым до

конца порвать не мог, хотя искренне к этому стремился.

«Я видел, как прошла целая жизнь. У меня было

будущее, которое постепенно становилось прошлым,— так

говорил Пазолини журналисту за два года до смерти.— Не

верю, что можно быть вне политики, ничего не делать в

политическом значении этого слова. Надо стремиться к

установлению связей с возможно большим числом людей. Но

в «априорно» социальное действие я не верю. И все-таки

продолжаю работать, действовать, вести себя «социально»,

как будто все еще в это верю. Если возникает настоящая,

живая, конкретная борьба — за государственный сектор в

экономике или против пустых и ненужных институтов,

вроде фестивалей,— я всегда непременный участник этих

акций и вношу свой вклад, как того требует мое

мировоззрение, моя политическая позиция. Я делаю это, хотя для

меня это жертва, хотя я не верю больше ни в искренность

подобных начинаний, ни в их благополучный исход. Такое

напряжение порождает нечто, что никогда полностью не

соответствует задуманному... Мы добиваемся только того,

чего в данный момент можно добиться человеческими

силами, но ведь это маленькие победы, не решающие...»1.

1 «Filmeritica», 1973, N 23, р. 88—91.

302

В этом высказывании, как, впрочем, и во многих

других, Пазолини непоследователен и пессимистичен. Он

думает мучительно и напряженно, он сомневается и

противоречит сам себе. Но в его раздумьях главное, это

несомненно,— поиски способа «вырваться» из буржуазности.

Как режиссер Пазолини выступил уже будучи

известным писателем, лингвистом и критиком. Он поставил

первый фильм, «Аккатоне», в 1961 году, в трудную для

итальянского кино пору, когда неореализм, одержав свои

главные победы, начал откатываться с завоеванных позиций

под давлением кинобизнеса, цензуры, а также в связи с

изменением политического и идейного климата в стране, да

и по ряду субъективных обстоятельств. Правда, и тогда

еще выходили фильмы, сохраняющие неореалистический

антураж — грязные улицы, веревки с бельем, шумные

толпы. Но они, эти фильмы, по сути своей далеко отстояли от

идеологии неореализма — мощного антибуржуазного,

гуманистического и реалистического течения, которое

оказало огромное влияние на прогрессивных художников почти

всего мира.

Пазолини говорил о неореализме как о «моменте

надежды», но моменте «несбывшемся и необоснованном». Он

глубоко уважал основоположников неореализма. И в

первых своих фильмах, «Аккатоне» и «Мама Рома», он

касался как будто бы тех же тем, тех же социальных

противоречий, что и неореалисты,— римские окраины, несчастные,

обездоленные люди, постоянно ощущающие произвол

власть предержащих. Но стилистика его картин все же

была иная — более жесткая, обостренно чуткая прежде всего