Ваше Сиятельство 11

— Я не хочу с тобой ссориться, Астерий. Но тебе следует быть сдержаннее, — супруга Перуна сделала несколько шагов вперед, преграждая мне путь.

— И я не хочу. Чтобы ссоры между нами не возникали, тебе следует принять то, что я сказал чуть раньше. На этом на сегодня распрощаемся. С нетерпением жду, когда ты вернешь Майкла Милтона. Имей в виду, это необходимое условие для наших добрых отношений. Полагаю, день-два, максимум три вполне достаточно для полного восстановления его здоровья. И не надо на этот счет хитрить, — предостерег я ее.

— Какой ты мелкий, заносчивый человечек! И почему я к тебе так добра?! О Майкле мы еще поговорим, сейчас не об этом у тебя должна болеть голова. Вот что запомни: Сладкий Харис. Ищите этого человека. У него должно быть содержимое ячейки камер хранения на Майл-Энд. Еще раз повторю, информация, которая там, неверна. Большего тебе ничего не скажу. Это стало бы против правил. Хотя я их и так нарушила ради тебя. Нарушила много раз, а ты это не ценишь. Раз так, то я не собираюсь делать твою жизнь слишком легкой. Следовало бы тебя проучить за твою дерзость и вредность. Но есть другой путь: постарайся, стать моим другом, и вот тогда у тебя все будет по-иному. А пока продолжай делать свои глупости: пытайся окрутить замужнюю даму — Бондареву; дрыгай дальше Глорию тайком от Филофея и своей невесты, — сказав это, Гера одарила Наталью Петровну, дожидавшуюся меня у портала, ослепительной улыбкой. — Да, кстати, Филофей умрет, может быть раньше, чем вы вернетесь. Умрет, так и не узнав, как вышло, что в один прекрасный вечер в спальне его супруги оказалось сразу два «Филофея». Мне это понравилось! Великолепное представление, особенно когда ты лежал на полу, пытаясь залезть под кровать императрицы! Давно я так не смеялась!

— Сука! — процедил я, отходя от нее. Не знаю, услышала Величайшая или нет. Даже если не услышала, то прочитала ментально.

На некоторых баб иногда находит такое, при чем независимо: богиня она, княгиня или чья-то служанка. На ровном месте без видимых причин Гера порядком подпортила настроение мне и себе. Кстати, еще больше она его подпортила баронессе Бондаревой — это я сейчас ясно чувствовал, даже не глядя на Наташу. Понятия не имею, что нашло на супругу Громовержца. Неужели, лишь то, что я не притронулся к ее угощениям. Да, мне куда важнее было поболтать с Наташей и вытряхнуть истину из Бабского — было не до салатов с вином.

Особо скверно, что Гера выставила напоказ мои отношения с Глорией. Все-таки это слишком серьезно и может повернуться опасным скандалом. Если ее слова попадут в нежелательные уши, то даже доказательств особо не надо — хитрые люди могут вывернуть как им удобно. О своих отношениях с Глорией я не говорил даже Элизабет, а тут слышала все Бондарева и ушки на этом погрел Бабский. И неужели он у императрицы в любовниках?! Вот в это мне не особо верилось. Как его назвала величайшая? Верным кучерявым пуделем императрицы?

Я вошел в портал первым — остальные ждали.

Несколько шагов через зыбкое пространство и под ногами полутемный переулок Лондона. Слева перевернутый мусорный бак, справа покосившаяся табличка с названием улицы. Что там? Чиксан-стрит… Не знаю, где это — о таком не слышал.

— Давайте прямо, — решил я, глядя на освещенный фонарями перекресток.

Взял Наташу под руку, чувствуя необходимость объясниться с ней после слов Геры.

— Не смейте трогать меня, корнет! Руки прочь! — фыркнула с возмущением Бондарева и отошла в сторону.

Увы, наверное, сегодня магнитные бури. Им не подвержена только Элизабет. Моя чеширская кошечка, сама взяла меня под руку и шепнула:

— Все хорошо, Саш. Мой демон, люблю тебя. Спасибо за Майкла.

— А чего это вы, ваша милость, вдруг демон? — услышал я позади смешок Бабского. — Кстати, насчет ее величества Глории! Надо же как у вас! Это все правда?

Я резко остановился, повернулся к нему и сказал:

— Тебя бы, друг, по-хорошему надо убрать, как носителя опасной информации и существо в нашей группе лишнее, — протянув руку к Стрельцовой, попросил: — Элиз, дай, пожалуйста, пистолет.

Глава 19

Бог Смерти

Стрельцову уговаривать не пришлось, баронесса тут же необыкновенной ловкостью выхватила «Кобру», протянула мне. И с улыбкой добавила:

— Стреляй. Мы, как я понимаю, в Уайтчепеле. Грохот выстрелов и шлепки дротиков здесь в порядке вещей.

— Вы шутите?! Ваше сиятельство! — Бабский испугался всерьез. Это сполна отразилось на его лице даже в темноте, едва разбавленной светом древней электрической лампы — она висела в полусотне шагов у входа в соседний дом.

— К стенке! — скомандовал я, поведя стволом в сторону Алексея Давыдовича.

— Но за что, Александр Петрович?! Я не понимаю причин! Скажите, что на вас нашло?! Я же не предатель! Я душой за наше Отечество! Клянусь вам! Чем угодно клянусь! Всю правду говорил на вашей процедуре! Если угодно, она из меня сама лезла через душевную боль! Вы же знаете, я не врал! — виконт попятился, зыркая то на меня, то на наведенный на него ствол «Cobra Willie-JS», новенькой, пока еще пахнущей не порохом, а машинным маслом.

— Корнет, если это шутка, то я ее не оценила! Очень скверная шутка! — в голосе штабс-капитана, прозвучали нотки дребезжащего металла. — Мне тоже непонятен ваш мотив! Что на вас нашло?! Ревность к Глории что ли?! Вы тут все с ума посходили?!

— К стенке, Сэм! Иначе сначала я начну стрелять в колени! Потом в твои яйца, чтоб не тянули они тебя к Глории! — я решил взять версию Бондаревой за основу. Почему бы нет? Пристрелю мудака на почве ревности. Пулю в его тупую голову, чтоб свой стручок не совал в ее императорское величество! — К стенке! Тогда пристрелю сразу! — рявкнул я. — Это выгодная сделка — покинешь этот мир без мучений!

— Ваше сиятельство! Я извиняюсь! Очень извиняюсь! Я сожалею насчет императрицы! Пожалуйста, пощадите! — Бабский молитвенно сложил руки на груди. Казалось, в следующий миг он рухнет на колени. — Глория… Она, понимаете, сама… Так вышло… Случайно с ней вышло…

Вот как здесь было не засмеяться?! Меня, как Астерия уже распирало от смеха. Прежний Саша Елецкий был, конечно, в замешательстве, но я не дал ему проявить себя.

— К стенке, Лешенька! — повторил я сквозь зубы.

И выстрелил.

Выстрелил дважды, одновременно заметив движение из темноты слева.

Бабский упал.

Тут же раздался нагловатый голосок, этакий и хрипотцой:

— Это кто тут такой смелый, простреливает? Кто ты, сучара?! В нашем районе без нашего одобрения!

— Медленно опусти ствол и пальчики разожми: пусть падает, — сказал другой голос, погрубее. — Шлюхи пусть отойдут в сторону — мы их потом дернем. Сначала тебя. Давай к стенке, спиной к нам!

Вот же идиотская ситуация! Хотел я сыграть с Бабским не слишком добрую шутку — не все время же шутить ему — а тут кто-то шутит со всеми нами и тоже как-то очень недобро. Я чувствовал, сейчас на нас направленно минимум два пистолета и остробой. В темноте этих мерзавцев особо не разглядишь, так чтобы сразу убрать наиболее опасных. В этой жизни я уже пожалел много раз, что до сих пор не активировал полезный шаблон ночного зрения. Если бы я здесь оказала один, то не было бы проблем: закрылся бы щитом от первых выстрелов, потом разобрался с этими лиходеями со всей жесткостью. Но слева от меня в двух шагах стояла Наташа, справа Элиз, которая, медленно, как бы незаметно потянулась к рукояти «Steel Truth». Я пока понятия не имею насколько хорошо Элиз стреляет в темноте. Ошибка может выйти очень дорого. Настолько, что опять придется взывать к небесным, просить помощи Асклепия.