Вернуться в Антарктиду

В прошлый раз Юра искал следы присутствия людей совсем в другом месте. Оказалось, им надо было нырнуть в щель, вскарабкаться чуть повыше и выйти на голый пятачок. Именно там, под нависающем козырьком прятался вход в пещеру, которую засекли зоркие датчики.

– Лошадь встала! – возвестил Арбузов, страшно довольный. – Надо же – до бури успели. Короче, копать здесь!

Копать не потребовалось: вход расчистили до них. Последние сомнения, та ли это пещера, отпали после того, как наткнулись на смятую банку из-под кока-колы, валявшуюся у стены. Жестянка не потеряла красок на ярком антарктическом солнце, не проржавела – ее выбросили совсем недавно.

– Вот свиньи! – недовольно проговорил Юра, подбирая мусор и заталкивая в карман.

Глубоко в пещеру заходить не стали, экономя время. Только и успели убедиться, что подземелье не обрывается сразу у входа, а тянется далеко, в самую глубь горы. Если верить «Лошади», ход постепенно расширялся, поочередно пронизывая подземные полости с низкими потолками.

Неподалеку от входа на стене Юра увидел свастику, нанесенную баллончиком с краской – еще один признак варварской наглости, оставленный предшественниками. Рисунок было отлично видно при дневном освещении.

Зиновьев предположил, что таким образом объект пометили, чтобы не перепутать.

– А может, клеймо свое наложили, - сплюнул в досаде Арбузов. – Собственники, так их растак!

Борецкий хмуро изучил левостороннюю свастику и вздохнул:

– Хотелось бы обследовать пещеру до того, как тут все потечет, но не судьба. Мы и так сделали сегодня очень много. Сворачиваемся, ребята!

…Шторм обрушился на массив Орвина, как и прогнозировали – спустя три часа. Едва разведчики успели вернуться под укрытие высоких стен Грота, так сразу и началось. Ткань палаток дергалась, натянутые веревки звенели, а подвешенная на центральной опоре лампа раскачивалась с мелкой амплитудой, из-за чего у всех мельтешило в глазах. Ее выключили и остались обедать в темноте.

Время тянулось медленно. Рев бури все нарастал, и скоро снаружи воцарился постоянный гул, напоминающий грохот проносящегося мимо товарняка. Если кто-то хотел что-то сказать, ему приходилось кричать.

– Разве в Антарктиде бывают грозы? – гаркнул Зиновьев прямо в ухо Громову.

– Здесь – никогда!
– ответил Юра таким же манером. – И это не гром!

– Тогда что?

– Просто ветер!

– Ничего себе «просто»! Вопит как иерихонская труба!

Борецкий поднял голову от тарелки:

– Отставить панику! Все идет по плану. Нас предупреждали.

– Э-э, да кто паникует? Лягушонка в коробчонке едет – подумаешь! – произнес из угла Али Салгиреев.

Остальные рассмеялись: уж очень уморительно звучало в устах колоритного красавца-кавказца типично русская присказка.

Однако немного нервная попытка командира оборвать лишние, с его точки зрения, разговорчики заставила Громова насторожиться. Он вспомнил, что мир стоит на пороге мощнейшей квантовой диффузии. Могли ли участившиеся бури быть ее признаком? Как много знал об этом Борецкий? В чем заключалась истинная цель его прибытия? Разведка – разведкой, но Лис ведь мог отдать и дополнительные распоряжения...

Юра не хотел думать, что у Борецкого есть секретный приказ завладеть «бубликом», сыграв с «Прозерпиной» на опережение, он вообще не верил, что артефакт возможно вытащить в наш мир. Однако то, что события вокруг сломанной «Чаши Грааля» ускорились, было неоспоримым фактом. И активность в Дригальских горах неизвестных намекала, что без прямых столкновений, скорей всего, у них не обойдется.

«Надо бы все-таки поговорить с Тимуром откровенно», - подумал Громов. Сейчас это было невозможно, но при первом же удобном случае...

В сумерках, наполнивших кухонную палатку, заняться было нечем. Покончив с едой, все сразу разошлись по спальным местам.

Передвигались по лагерю осторожно и пристегнутыми к леерам, никто понапрасну не бравировал. Однако высунув нос наружу, Юра увидел, что, вопреки его подозрениям, у земли ураган еще не разгулялся. Ну, в его понимании, конечно. Как-никак, не первый шторм он встречал в Антарктиде. Рев и грохот по преимуществу доносился с небес. Буря шла поверху.

После бессонной ночи и интенсивного марш-броска Громов чувствовал себя измотанным и предпочел отлежаться в безделье. Тимуровцам же, казалось, было хоть бы хны. Они и не заметили, сколько протопали по сложным участкам в полной нагрузке, как пилили, складывали снежную крепость, работали по разметке, в том числе и с помощью кувалды. А у Юры ныли плечи и икры ног.

– В этой какофонии фиг уснешь! – пожаловался Зиновьев, забираясь в спальный мешок.

Вопреки утверждению, он быстро провалился в сон и засопел, следуя старинному солдатскому правилу: пока ничего делать не заставляют – спи.

Громов надеялся последовать его примеру. Вставив беруши, он застегнул мешок на молнию и закрыл глаза. Через некоторое время усталость действительно взяла свое, мысли стали вялыми, бесцветными, и он отключился…

22.5

22.5/2.5

К утру следующего дня ветер немного стих. Эта относительная тишина и разбудила их. Было странно слышать вместо свистящего воя равномерный стук генератора.

– Ад сменился раем, - констатировал Зиновьев, выползавший наружу. – Андрюха, кстати, уже на посту, кашеварит. Без жратвы не останемся.

Громов тоже вышел. Он привычно защелкнул на веревочных перилах карабин, крепившийся к поясу. Хотя на площадке и не чувствовалось ураганных порывов, они могли обрушиться сверху в любой момент и закрутить, потащить на твердые камни. Надеяться на силу рук не стоило – без травм не обойдешься.

Температура из-за шторма упала. Все они, собираясь в поход, уделили особое внимание правильной одежде, но в палаточном лагере бывает трудно согреться. Спали многослойно замотанными, несмотря на электрическое отопление. К тому же вчера, из-за надетых на ботинки железных «кошек», парни жаловались на замерзшие пальцы ног. Максим Маркевич, исполнявший функции фельдшера, выделил им спирта для растирания, и Громов с удовлетворением отметил, что ни один тимуровец не пошутил про «перевод полезного продукта» и не попытался хлебнуть из мензурки.

За завтраком дежурный Андрей Рубан щеголял рассеченной бровью. Со смехом он поведал, как, откинув полог кухонной палатки, был внезапно повален с ног и внесен в нее головой вперед.

– Ветер, подлюга, со спины подкрался. Я поначалу решил, мне кто-то подсечку сделал. И грамотно так! Я же карабин уже успел отстегнуть, вхожу внутрь и – раз! – лечу рожей прямо на банки с тушенкой. Лежу, ничего не понимаю, и корова рогатая с этикетки на меня скалится. Довольная, что забодала.

– Это ее месть за то, что не стал вегетарианцем, – прокомментировал Андрей Куприн, которого в отряде величали «Фенимором Купером» или просто «Феней».