Вернуться в Антарктиду

Юра улыбнулся. Антарктида была, конечно, хороша, но не только сама по себе. В кругу единомышленников будешь как дома практически где угодно.

Петляя в хаосе полузасыпанных трещин, ширина которых, правда, редко превышала тридцать сантиметров, отряд растянулся в длинную цепь и замедлился. Серьезной опасности погода больше не представляла, хотя видимость и была по-прежнему скверной. Однако для пластиковых саночек, на которые навьючили солидный багаж, переход оказался плачевным. Они были удобными и легкими, одинаково хорошо бежали по сыпухе и льду, но при пересечении трещин все санки получили повреждения, и ремонтировать их пришлось на ходу с помощью веревок, смекалки и крепкого словца.

Наконец, отряд выбрался на купол. Метель утихла, и стало проще. Ледниковый щит в этом месте представлял собой холмистую равнину, стремительно понижающуюся к северу. Сверху ребристый лед припорошил свежий снежок, сухой и легкий. Он не скрипел под полозьями и ботинками, а громко шуршал, напоминая звуками фантастическую змеиную песнь.

Впереди, окутанные серым туманом, выросли резкие пики Орвина. Низкие облака, перевалив через хребет горного массива, стремительно сползали вниз по его крутым склонам и рассеивались в низинах. Это явление, известное как антарктический фён (*сухой ветер, дующий с гор), не давало вдосталь накапливаться снегу на склонах.

В вышине, то и дело скрываясь в облаках, парили снежные буревестники, облюбовавшие Землю Королевы Мод для гнездования. К этому дню крупная стая белоснежных птиц уже прибыла сюда с побережья, хотя в прошлый раз Громов не видел их, видимо, они затаились перед штормом. Сейчас же буревестники наполняли суровый пейзаж жизнью и предчувствием близкой весны.

Когда тимуровцы подошли к Орвину ближе, им стали встречаться крупные пятна гладкого темного льда в небольших ложбинах. Пятна эти не имели ничего общего с бугристой голубоватой поверхностью материкового ледника. Отвечая на закономерный вопрос, Громов пояснил, что это замерзшая вода. Летом пятна оттаивают, и у подножия скал ненадолго разливаются мелкие озерца и реки – обычное дело при контакте с нагревающимися на солнце горными породами. Сейчас озера еще оставались промёрзшими до дна, но кое-где, на открытых участках на темном льду уже красовалась белая паутинка трещин.

Из-за частых остановок на ремонт к пещере отряд пришел только к самому концу дня. Низкое солнце так и пряталось в плотных тучах, уходящих на запад, и в ущелье клубились сумерки.

Встревоженные появлением незнакомцев буревестники, подобные белоснежным стрелам, вспархивали на их пути из гнезд, где устраивались на ночь, и с резкими криками метались между скалами.

– Это ничего, - произнес Зиновьев, задирая голову, чтобы отследить полет напуганных птиц. – Раз сидели спокойно, значит, до нас тут никто не проходил.

– Но не привлекут ли они внимание к нам? – осторожно осведомился Юра. – Любой охотник скажет, что птицы предупреждают о засаде.

– Будем надеяться, что в ближайшей округе охотников нет, - оптимистично заявил Анатолий. – Тем более таких, кто очень хорошо знаком с повадками здешних пернатых. Сам говоришь: стая прилетела недавно, после бури, и наблюдений за птицами до сих пор никто вести не мог. Мало ли какой естественный враг спугнул их? У них же тут есть враги?

– Есть, - согласился Громов. – Поморники любят лакомиться их яйцами.

– Ну и вот! Скорей, предположат, что это поморники разоряют гнезда, чем не понятно откуда взявшиеся люди.

Большую часть вещей, включая санки, тимуровцы решили оставить в глубине небольшой расщелины, замаскировав сверху фирном (*плотно слежавшийся, зернистый и частично кристаллизованный, обычно многолетний снег), который пришлось буквально наскребать по окрестностям. Собственные следы, где натоптали, ребята тоже по возможности уничтожили, отчего участок стал выглядеть нетронутым и диким.

Пока одни махали саперными лопатками, другие пробежались по окрестностям, выискивая пути для быстрого отхода и места для «глаз», как на военном жаргоне назывались точки наблюдения. Все выполнялось буднично и спокойно, но Громов, следя за приготовлениями, неожиданно для себя испытал сильное волнение. Он вдруг отчетливо ощутил, насколько опасная задача ждет его попутчиков. Да и его тоже, чего уж скрывать.

– Все готово, командир! – отрапортовал Куприн. – Можем выдвигаться в подземелье.

– Добро, - кивнул Борецкий. – Сейчас Андрей закончит, и выдвинемся.

Примостившийся на открытой площадке Рубан передавал по защищенному каналу очередные оперативные данные, что являлось необходимым условием для любых передвижений по Антарктиде. Непреложный антарктический закон – всегда сообщать свои координаты – не посмели нарушить даже люди Вещего Лиса.

– Новости есть, распоряжения от директора? – спросил Борецкий у Рубана.

– Дали добро, - коротко отозвался Андрей.

– Вот и ладушки. Семенов, Ющенко – вы дежурите у входа. Арбузов – на тебе, как всегда, конюшня, держи Лошадь на привязи. А ты, Рубан, сидишь на связи и дальше. Остальные – за мной.

– Так точно, - отозвались бойцы, скидывая с плеч рюкзаки. Пятеро из них нахлобучили на мягкие шерстяные шапочки каски с фонариками и направились в темноту.

– Друг мой, не отставайте! – Борецкий обернулся к Громову.

– Да-да, иду, - откликнулся замешкавшийся возле намалеванной на стене свастики Юра.

– Зиновьев, пойдешь замыкающим! Проследи за нашим дорогим полярником, чтоб не заблудился.

По примеру остальных Юра достал из рюкзака дополнительный фонарик и двинулся вслед за отрядом. Он ожидал, что тимуровцы будут экипированы очками ночного зрения, но Анатолий пояснил, что «носить такое – это разве что для прикола».

– Во-первых, очки очкам рознь. Тепловые преобразователи не пригодны под землей, потому что в пещере все практически одной температуры. А фиговины на фотоуловителях и вовсе бесполезны, так как улавливать там нечего: ни света звезд, ни отблеска естественных источников света. А во-вторых, шею можно свернуть в ближайшей яме, потому что в очках угол обзора маленький. Так что передвигаться с фонариком на батарейках – это самый оптимальный вариант, ничего лучше этого еще не придумали.

– А если мы кого встретим в темноте? Я имею в виду людей из «Прозерпины». Фонари способны выдать наше присутствие.

– Присутствие может выдать любой шорох. Слышимость в пещере хорошая. Но если понадобится что-то разглядеть – разглядим, у командира есть прибор. Только бьюсь об заклад, нам он не пригодится.

Пещерные своды были черны и печальны. Поначалу под ледоступами хрустел все тот же фирн, занесенный сюда ветром, но скоро он сменился насквозь промороженным щебнем. Под камнями и песком по-прежнему находился лед, образовавшийся много тысяч лет назад. Темная окраска стен тоже свидетельствовала о древности окружающих камней. Громов знал, что подобно тому, как металл со временем разъедает вездесущая ржавчина, так и камни становятся рыхлыми, ломкими. Они пестрели глубокими морщинами и крошились, осыпаясь, при сильном нажатии.