Восход теней
Шрифт:
– А твоя лихорадка… Тэрей точь-в-точь такой хворал, и до него Сола, – не унималась Урма.
– И что с того? Ну, подцепила я какую-то вашу заразу местную.
– Он в пещерах заболел. Значит, и ты там была.
– Я ничего не помню, – процедила Калиба, теряя терпение.
– Ты из культистов, да? Пришла поклониться Лауме? Можешь не скрываться, я знаю о святилище. Мой муж – один из вас. Ты должна мне помочь найти его.
– Прям-таки должна?
Тетка начинала раздражать своей истерикой. Помер твой муж!
– Но я выходила тебя!
– А я просила?
– Нет. Но мой муж – лекарь. Мы помогаем всем.
«Ну
– А я не помогаю никому, так уж вышло. – И Калиба направилась к выходу.
Урма преградила ей путь.
– Ты думаешь, что хворь позади, но это не так. Она вернется и продолжится. Я знаю, у Тэрея так было. Помоги мне, и я помогу тебе снова, когда будешь нуждаться.
– Не надо меня пугать, и так пуганая, – хохотнула Калиба. – Уйди с дороги, добром прошу.
– Погоди! У меня кое-что есть. – Урма запустила руку в кошель на поясе. – Смотри, какая вещица. Видно ж, что сокровище!
На ладони женщины блеснул драгоценный медальон – подсолнух, каждый лепесток которого – самоцвет. Побрякушка Небесных, каждый из них такую носит. Лидисс, что ли, обронила?
– Забирай. – Урма сунула украшение Калибе.
Медальон дрожал от влитой в него Силы. Заклятие на заклятии, переплетенные и вросшие друг в друга. Искусность работы, что магической, что ювелирной, поражала. Калиба покрутила украшение, погладила каждый камешек и завиток металла. Что-то щелкнуло, и сердцевина подсолнуха открылась. Внутри обнаружился обломок какой-то черной руды. Она переливалась мелкими искорками, но на фоне роскоши остальных камней выглядела булыжником с дороги. И все же Калибу нестерпимо потянуло именно к ней, захотелось дотронуться.
Сила хлынула в нее, понеслась от кончиков пальцев к самому сердцу. Голова пошла кругом.
– Откуда у тебя это? – Калиба едва смогла одернуть руку от руды.
– Нравится? На маяке нашла. Теперь-то поможешь?
Невзрачный темный осколок был не просто зачарован. Нет, он хранил Силу в себе, излучал ее и мог ею наполнить. Ни о чем подобном Калиба отродясь не слышала. Медальон и сам по себе непростой, но это…
Зато теперь понятно, что за блестящую вещицу видел Борс в руках Гедеона и зачем тот поперся на маяк с утра пораньше.
«Ай да гаденыш ты, Гедо!»
Деваха потеряла медальончик, когда отбивалась от турм, а он нашел и решил припрятать. Сам себя перехитрил, остолоп. Будь у Лидисс там в гроте эта штуковина, глядишь, они б тоже выжили.
– Так ты поможешь мне? – снова затрещала Урма, назойливая, что твоя муха.
Калиба подняла на нее глаза. Бледная, даже слегка схуднувшая от тревоги тетка. Бодрится, потому что надеется на лучшее. А лучшего-то для нее и нет. Поймет, что мужа уже не вернешь, так совсем захиреет. А Калибе тоже не с руки, чтоб кто прознал про медальон. Вот какое совпадение.
«Это милосердие», – заключила она и двинулась к Урме.
Можно было воспользоваться магией, но Калибе всегда нравилось убивать по-простому – скользнуть за спину, пережать горло предплечьем и насладиться агонией.
Урма хотела жить и неожиданно рьяно боролась. Ободрала бинты на руках Калибы, умудрилась расцарапать лицо и ткнуть пальцем в глаз, но вскоре обмякла, затихла и, уже мертвая, рухнула на пол. Калибе не только нравилось убивать, она и еще весьма неплохо умела это делать.
Почему
женщина так сильно цеплялась за жизнь, Калиба поняла, когда вышла из дома и в нее едва не врезался чумазый рыжий ребенок, а следом второй.– А где мама? – наперебой загалдели они.
Калиба скривилась. Вот те на, совсем забыла, что у этих лекарей детей целый выводок. И что с ними теперь делать?
– А нет у вас больше мамы, – просто ответила она и пошла своей дорогой.
15. Новая жизнь
Гедеон проснулся затемно совершенно отдохнувшим. На плече посапывала Лидисс, ее разбросанные волосы лезли в лицо и щекотали нос, но ему это совсем не мешало. Напротив, хотелось зарыться в ее ароматные кудри с головой и провести так остаток жизни.
«Заигрался и доигрался», – подумал он и почувствовал, как губы растянулись в улыбке.
Так он просыпался уже недели две. Не одиноким. Спокойным. Счастливым. Просыпался, лежал не шевелясь, чтобы не разбудить Лидисс раньше времени, и ждал, когда она откроет глаза, потянется кошкой и улыбнется, чтобы сжать ее в объятиях и в очередной раз смять простыни.
Но сегодня это сладостную полудрему придется сократить. Много слов нужно придумать, кое-какое дело завершить.
Гедеон не хотел больше лгать. Не мог, не желал и не собирался. Он знал о Мистерисе больше, чем любой человек во всех шести княжествах, вместе взятых, но уже не планировал делиться этим знанием ни с Рихаром Штольмским, ни с магистром Антосом, ни вообще с кем-либо.
«Меня сделали такой», – сказала ему Лидисс, когда он спросил ее о том, почему она так боится ему довериться. А потом рассказала свою историю.
«И меня сделали таким», – думал он все время после этого разговора.
Ранняя потеря близких, улица, магистр Ройс, который хоть и вырастил его, будто собственного сына, взамен научил лгать, изворачиваться и предавать. А хотел ли Гедеон быть таким? Едва ли. В детстве он мечтал путешествовать, посмотреть мир и рассказать о нем другим. Гедо Рийельский – выдумка, но лишь отчасти.
Бывших Тихих не бывает, но только в людских землях. В Мистерис ему, конечно же, дороги нет, но в Горию – вполне. А там его уже не достанут.
Он мог бы осесть в Гории и быть с Лидисс. Если она, конечно, того захочет. И если он сможет во всем признаться. Новую жизнь негоже начинать со лжи. Но сначала надо вернуть медальон.
Гедеон осторожно, чтобы не потревожить сон Лидисс, выбрался из постели, оделся и вышел из комнаты. Записки оставлять не стал – до его возвращения она, скорей всего, будет спать.
Благополучно убравшись с Сорина, Калиба вовсе не планировала задерживаться и в Олте. Она, считай, выполнила распоряжение отца – разобралась с нарушителем воли магистра, а значит, имела полное право возвращаться домой в Нойс. Да и ловить на побережье было нечего: наивная Небесная сгинула в пещерах, ценных сведений здесь больше не добыть. И так неплохой улов – медальон из Мистериса, с которым еще надо придумать, что делать.
Но планы изменились.
В первой же таверне она наткнулась на так поспешно определенную в мертвецы сладкую парочку. Гедеон и Лидисс были живехонькие, здоровые и выглядели любовниками, вполне созревшими для постели, если не побывавшими в ней уже пару раз.