Восход теней

– Ты уверен, что это не… – начал Сергос.

– Спокойно, мы пойдем тремя группами, врасплох нас не застать. Дважды такое не срабатывает, сам знаешь. Я буду держать с тобой связь.

Сергос нахмурился, но быстро кивнул.

Голова Мариса гудела. Соллей и Дамис ранены, Фоли мертва… Где-то там еще Тэй. Лидисс напала. Напала, когда ее нашли! Выходит, сознательно пряталась, выходит – виновата. Калиба сказала правду, а он слушает Альбу, что готова жалеть и нянчить всех и вся.

30. Измена

Микаэлис толком не понял, что произошло, но покинул зал вслед за рыжей Элирен и припустил за ней по коридорам, не забыв, впрочем, прихватить у встречного голема бокалы и вино. Внутри клокотала причудливая смесь чувств. Так и не унялась злость на то, что приглянувшаяся ему девица оказалась занята, да еще и кем – одно имя за эти два дня уже успело набить Микаэлису оскомину: Марис то, Марис се, Марис позволил, Мариса нужно благодарить. Также он испытывал ехидную радость от того, что церемония сорвалась, и нешуточный азарт – теперь Элирен сделалась в два раза желаннее. А он не привык отказываться от своих желаний.

Он догнал девушку на выходе во внутренний сад замка. Элирен привалилась спиной к стене и рыдала. Теперь это была настоящая истерика, не чета той, которую Микаэлис видел в парке.

– Мне очень жаль, что… – начал он успокаивающую речь.

– Ненавижу! Ненавижу! – в очередной раз зло бросила Элирен куда-то в пустоту и, кажется, только теперь обратила внимание, что она здесь не одна. – Ты? – Она громко шмыгнула носом.

– Я. Искал тебя со вчерашнего вечера. И вот нашел.

– Хоть кто-то меня ищет! – Она тряхнула кудрями. – А он вчера даже не заметил моего отсутствия! Я до ночи сидела в этом гадском парке, продрогла вся, а он меня и не искал!

– Вчера тоже было из-за него…

– Всегда из-за него! Как Альба пропала, так он тут пуще Сергоса бегал! И еще это теперь, – она прерывисто всхлипнула. – Бросил меня на свадьбе! Чтобы все эти змеи радовались! Чтобы Альба своими глазами зыркала!

– Это непростительно! – подлил масла в огонь Микаэлис. – Я бы никогда так не поступил со своей невестой! Тем более такой прекрасной!

В глазах Элирен мелькнула тень заинтересованности, Микаэлис поспешил наполнить прихваченные бокалы.

– Выпей со мной, – он протянул Элирен вино. – Станет легче.

– Он унизил меня перед всем Мистерисом! – Она почти залпом осушила бокал и, придирчиво осмотрев дно, постучала по стеклу ногтем, призывая повторить. – Перед всеми, перед Альбой! Будто со мной так можно, будто я ему девка из придорожной таверны!

– Отвратительный поступок! – поддержал Микаэлис, подливая вино.

– Привык, что за ним бабы бегают, вот и возомнил о себе! Будто князь, которому все можно! – Второй бокал опустел так же стремительно, как и первый, и слезы в глазах Элирен сменились пьяным блеском.

– А ты ему отомсти, – подначил Микаэлис и вплотную придвинулся к девушке. – Я помогу.

Элирен что-то промычала, когда он впился в ее губы поцелуем, вроде как попыталась оттолкнуть и убрать руку, уже мявшую налитую грудь, но быстро сдалась, прижалась и сама углубила поцелуй. Спустя пару мгновений Микаэлис, воодушевленный тем, как сноровисто Элирен принялась сосать его язык у себя во рту, уже задирал юбку ее свадебного наряда, и Марисова невеста ничуть этому не противилась.

Уже потом, лежа прямо на траве в укромном уголке сада и восстанавливая сбившееся от утех дыхание, Микаэлис никак не мог решить для себя, что в этом романтическом приключении было наиболее приятным: сама девица, оказавшаяся горячей самых лучших шлюх Олмейрина, или осознание того, кто она такая и кому принадлежит.

– А у тебя есть невеста? Там, внизу? – спросила Элирен, выдернув его из размышлений.

– Я был помолвлен, – ответил Микаэлис, не без труда сформулировав мысль, – но потом мне пришлось стать залогом мира и направиться сюда… В общем, думаю, что больше невесты у меня нет.

– Вот так просто! Была – и нет. Все вы, мужики, одинаковые!

– Чушь! Я здесь не по своей воле. Помолвку еще не расторгли, вот только едва ли дочь графа поедет в Горию, чтобы разделить участь заложника, хоть и княжеского рода.

На лице Элирен мелькнула тень сочувствия.

– А, ну да. Троим не плевать только на собственные чувства, остальные для них так, пыль. Что такое десяток разрушенных жизней по сравнению со шрамом Альбы, – Элирен поджала губы, – который, к слову, даже не сбил с нее спесь.

– Так этот шрам…

– Да, она вернулась с ним из плена.

– Я мало знаю об этой истории. Отец ничего толком не объяснил, сказал только, что за глупость Рихара Штольмского и его людей отвечать теперь придется всем. Но если ее еще и покалечили в плену, тогда всего лишь взять знатных заложников – милость со стороны Трехглавого Совета.

Элирен закатила глаза и принялась одеваться.

– Она себе этот шрам сама учинила, если что.

– Как это – сама?

– Марис говорил, что она браслеты с себя снять пыталась и не рассчитала, видать, силенок. Когда в крови мистериум, оно, конечно, и понятно… Такая сила может и покалечить.

– Мистериум? – переспросил Микаэлис.

– Ну, порода, – как само собой разумеющееся пояснила Элирен, но тут же нахмурилась: – А, ты ж еще, наверное, не знаешь.

У Микаэлиса из головы стремительно улетучивался хмель. Отец действительно очень мало рассказал о том, как Совет князей умудрился сцепиться с Мистерисом, но что-то про породу, которая дает Небесным магам неограниченную силу, в разговоре звучало. Микаэлис тогда был слишком ошарашен тем, что отец выбрал в заложники его, чтобы придать значение какой-то новой сплетне про Небесное княжество. Но здесь, своими глазами увидев, насколько в Мистерисе не скупятся на магию, Микаэлис уже не считал сведения о некой диковинной породе мелочью.

– Отчего ж не знаю, – подбоченился он. – Марис уже успел рассказать мне об этой силе.

Элирен усмехнулась:

– Конечно, чтоб он и не похвастался. Будто бы это его заслуга, что Черногорье родит ее.

– В действии только не показал, – ошалев от успеха собственной уловки, добавил Микаэлис.

– Так а что показывать-то? Весь Мистерис – ее действие.

– Да-а, он говорил. Но слышать – не значит видеть. Вот бы увидеть саму эту породу!

– Пфф! Ну, на, посмотри. – Элирен сняла с шеи и протянула ему медальон, какие были у всех Небесных.

Замочек щелкнул, сердцевина самоцветного подсолнуха открылась и обнаружила в себе какой-то черный камень, мерцающий и переливающийся, но очень грубый по сравнению с искусно ограненными соседями. Микаэлис уже хотел расхохотаться шутке Элирен, но что-то заставило его потянуться к камню.

Сила обожгла пальцы и волной понеслась по всему телу. Микаэлис замер, не имея ни возможности, ни желания отнимать руку от удивительного источника, вмиг наполнившего его мощью, о которой прежде он не мог даже помыслить. Но связь оборвала Элирен.