Возвышение падших

С приближением ночи Гюльрух Султан становилась всё раздражительней и мрачней. Осознание того, что ей придётся провести ночь с незнакомым мужчиной настолько пугало её, что она даже подумывала о том, чтобы сбежать. Куда угодно, но только не оставаться в этом чужом дворце и с пугающим мужчиной.

Вопреки своим страхам и желаниям, она оставалась во дворце, стоически терпела приготовления к первой брачной ночи и сдерживала рвущиеся наружу слёзы. Она — султанша, представительница монаршей семьи, для которой долг и честь всегда стоят выше, чем чувства и страхи.

Перед глазами был пример её матери, Эсмехан Султан. После смерти их отца, Мехмеда-паши, Эсмехан Султан горевала несколько лет. Своё вдовство она несла с достоинством, и, наверное, не желала что-то менять. Вопреки её желаниям султан Мехмет настоял на её новом браке. И, вспоминая те дни, Гюльрух Султан сознавала, что её мать переступила через свои желания и страхи, вышла замуж за навязанного ей мужчину — выполнила долг, сохранила честь, беспрекословно подчинившись воле султана и не позволяя чувствам вырваться наружу.

В своих размышлениях Гюльрух Султан не заметила, как служанки отпрянули от неё и отчего-то склонились в поклонах. После она, как и в Топ Капы, ощутила на себе чей-то взгляд. Сглотнув, юная султанша медленно обернулась через плечо к дверям, и вздрогнула, увидев перед собой Касима-пашу.

— Выйдете, — спокойно велел он, кивнув служанкам.

Гюльрух Султан хотела кричать или схватить их за руки, дабы оставить подле себя и предотвратить уединение с Касимом-пашой, но сдержалась. Звук закрывшихся дверей заставил её вздрогнуть. Чувствуя, как раздражение и негодование уступили место страху, Гюльрух Султан опустила чёрные глаза к своим рукам, сложенным спереди в замок.

— Султанша.

Касим-паша, поприветствовав её поклоном, снял чалму и отложил её на столик. После, отчего-то вздохнув, медленно подошёл к жене. Его рука прикоснулась к её подбородку, приподняв его. Жест не был нежным или мягким, он буквально заставил Гюльрух Султан поднять на него взгляд.

Тряхнув рыжеволосой головой, дабы смахнуть со своего подбородка его руку, она нахмурилась.

— Вы чем-то огорчены? — спросил Касим-паша, став расстёгивать пуговицы своего кафтана, что на мгновение ввергло султаншу в мрачное онемение.

— Да, — отозвалась Гюльрух Султан. — Огорчена тем, что меня заставили стать вашей женой вопреки моей воле. Огорчена тем, что вы стоите передо мной и расстёгиваете эти пуговицы. Огорчена тем, что вы смотрите на меня и что вы дышите!

Касим-паша не ожидал таких слов, и, перестав расстёгивать пуговицы своего кафтана, нахмурился.

— Как жаль, — сухо ответил он. — Вы вступили в новую жизнь, и, разумеется, ещё к ней не привыкли.

— Причём здесь это? — горько усмехнулась Гюльрух Султан, а после обхватила себя руками и отошла в сторону. — Оставьте меня.

— Опять же… Мне жаль, султанша. Этого я сделать не могу.

Возмущённо воззрившись на него, султанша тяжело задышала, как будто ей стало мало воздуха и она начала задыхаться.

— Что это значит? Я хочу, чтобы вы ушли!

Её уже не волновали ни долг, ни честь. Она хотела остаться одной, закрыться в покоях и разрыдаться, как маленькая девочка. Утонуть в океане жалости к себе и ненависти к миру.

— Хотя вы и султанша, но также и моя жена. Вне зависимости от ваших желаний вы обязаны исполнять супружеский долг. К вашему сведению, я всегда исполняю свой долг. А вы?

Гюльрух Султан не понимала, как он догадался о её мыслях о долге и чести.

— Можете не сомневаться, — процедила она, больше не в силах сдерживать слёзы. Они заструились по её лицу, сверкая в свете горящих свеч.

С вызовом смотря в тёмные глаза Касима-паши, она, плача, спешно расстегнула пуговицы своего ночного платья, которые так усердно застёгивали служанки. Рывком сбросив его с себя, Гюльрух Султан осталась обнажённой и гордо вскинула рыжеволосую голову.

— А я и не сомневался, — усмехнулся Касим-паша.

Топ Капы. Гарем.

Клубы влажного пара вились в хамаме, где раздавался плеск воды. Облив себя горячей водой, юная девушка отбросила с плеча мокрые волосы. Её ярко-зелёные глаза смотрели куда-то в пустоту, будто она о чём-то глубоко задумалась.

— Похоже, Эсен Султан не оставит нас во дворце… — проговорила вторая девушка, которая тёрла себя грубой мочалкой. — Ты видела, как она на нас посмотрела? Ариадна, я…

— Если она решит отправить нас из гарема, то мы обе знаем, что делать, Перси, — резко ответила Ариадна, устало взглянув на свою младшую сестру, которая всегда была во власти сомнений.

— Она красива и изящна, как и говорила Хюррем Султан. Тебе придётся нелегко, Ариадна. Я слышала разговоры в гареме, пока мы ожидали возвращения Хюррем Султан у его дверей. Эсен Султан всё очень любят…

— А разве я не красива и не изящна? — ухмыльнулась та. — Не беспокойся. Повелитель, увидев меня, забудет о своей Эсен Султан.

— Лучше бы так и случилось, иначе Хюррем Султан… — беспокоилась Персея.

— Я помню, что она сделает, — снова оборвала её Ариадна. — Убьёт нашу Ирею.

— Видела бы мама, что стало с нами… — горько вздохнула Персея, позабыв о мочалке. — Для нас она бы не хотела такой судьбы, а уж тем более для нашей Иреи … Если тебе не удастся отдалить повелителя от Эсен Султан, то её убьют, как и нас с тобой.

— Не беспокойся, — с уверенностью заверила её Ариадна, вскинув подбородок. — Я нас когда-нибудь подводила? Не бойся. Я сделаю всё, что в моих силах, Персея. Всё.

========== Глава 27. Воспоминания ==========

Утро следующего дня.

Дворец санджак-бея в Амасье. Покои Дэфне Султан.

Болезнь, наконец-то, отступила, и стремительно поправляющаяся Дэфне Султан уже уверенно сидела на тахте, хотя на её красивом лице всё ещё оставался след болезненной бледности. Низис-хатун, личная служанка, вошла в опочивальню с подносом в руках, на котором дымился в кубке лечебный отвар. Благодарно кивнув светловолосой головой, Дэфне Султан взяла кубок с подноса и сделала несколько глотков, а в этот момент в покои вошла Миршэ-калфа.