Возвышение падших

Баязид трепетно улыбнулся матери и, перехватив её руку, почтенно поцеловал ту, а после обнял её за плечи.

— Я знаю, Валиде.

Дэфне Султан, немного отстранившись, пронзительно заглянула в тёмные глаза сына.

— Пообещай мне, что более вина ты пробовать не будешь.

— Обещаю.

Благодарно и тепло улыбнувшись ему, она снова обняла своего сына.

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.

Сидя вместе с дочерью на тахте, Гюльхан Султан мягко и заботливо расчёсывала её длинные рыжие волосы перед сном, когда в опочивальню вошла Джихан-калфа.

— Госпожа, у меня для вас есть новости.

Поджав алые губы, та обернулась на стоящую в стороне Билгелик-хатун.

— Билгелик, уложи Зеррин Султан в мою постель.

Та, покорно взяв сонную девочку за руку, увела её в сторону широкого ложа.

Гюльхан Султан, поднявшись с тахты и поправив упавшую лямку ночного шёлкового одеяния, настороженно подошла к калфе.

— Говори.

— Шехзаде отказался принять в своих покоях Хельгу-хатун. Мне пришлось вернуть и её в гарем.

Гюльхан Султан, на мгновение прикрыв синие глаза, раздражённо выдохнула.

— Это еще не всё… — напряжённо произнесла Джихан-калфа.

— Что ещё?

— Айсан-хатун оказалась не робкого десятка… Не знаю, как ей это удалось, но она предстала перед Шехзаде Сулейманом. Подробности их разговора неизвестны, но Шехзаде приказал переселить Айсан-хатун на этаж фавориток и усерднее следить за порядком в гареме.

— Что..? — ошеломлённо прошептала рыжеволосая госпожа и, вспылив от внутреннего негодования, спешно покинула опочивальню.

Как мог он, обходя её, решать подобные вопросы? Гюльхан Султан так долго ждала этой власти и, получив её, не собирается её с кем-то делить. И, если Сулейман решил, что сможет отобрать у неё эту власть, то пусть подумает ещё раз.

Джихан-калфа, ожидавшая именно такой реакции, шумно выдохнула и поспешила следом за госпожой.

Покои Шехзаде Сулеймана.

Разгневанная Гюльхан Султан, сверкая синими глазами, с шумом ворвалась в покои сына. Сулейман, читающий книгу, непонимающе взглянул на мать, а после поднялся с тахты и отложил книгу.

— Почему вы так врываетесь, Валиде? — напряжённо проговорил он.

— Ты что творишь?! — негодующе процедила та, клокоча от негодования. Она тяжело дышала, не сознавая, как выглядит — взбешённой.

— О чём вы говорите?

— Если я посылаю наложниц в эти покои, то ты обязан их принять!

Шехзаде Сулейман отшатнулся от матери, словно его болезненно ударили. Хотя, это и было ударом. Прежде мать никогда не повышала на него голос. И, видя её в явном гневе, он осознал, что видит её такой впервые. Дикой.

Ожесточившись, он решительно расправил и без того широкие плечи.

— Вы — моя мать. Я ценю вас и уважаю ваше мнение, но порой вы забываетесь. Я и только я решаю, кому бывать в этих покоях. Ваша единственная обязанность — забота о гареме, с которой вы, кажется, не справляетесь.

Гюльхан Султан возмутилась ещё больше, поражённо выдохнув. Не справляется?

— Как ты смеешь подобным образом со мной разговаривать, Сулейман? Не справляюсь? Разве ты даешь мне возможность реализовать себя, отсылая предлагаемых мною наложниц?

— Управление гаремом состоит не только в том, чтобы предлагать наложниц. Жаль, что я, а не вы, понимаю это… А сейчас возвращайтесь в свои покои и успокойтесь.

— Не тебе решать, что мне делать! — исступлённо вскрикнула рыжеволосая госпожа. — Я — твоя мать. Султанша! А насчёт дел гарема… Тебя они не касаются. Лучше бы так заботился о делах провинции, а то я слышала, будто ты пренебрегаешь ими.

— Нам лучше прекратить этот разговор, Валиде, пока я всё ещё держу свой гнев внутри, — явственно сдерживаясь от нелицеприятных слов, процедил Шехзаде Сулейман. На его красивом лице заплясали желваки, выдавая внутреннее напряжение. — Не желаю ссор между нами.

— Тогда не вмешивайся в мои дела. В гареме лишь я раздаю поручения! Айсан-хатун не останется на этаже фавориток. Она ею не является и потому должна жить вместе с остальными рабынями. Твой приказ — нарушение традиций и правил гарема. Даже ты, как Шехзаде, не в праве их нарушать.

— Мои приказы выше ваших, Валиде, — жёстко ответил тот, не собираясь сдаваться под гнётом материнского гнева. Он не желал быть в подчинении у женщин, как отец или дед. — Я так решил! И повлиять на это решение вы не в силах, сколько бы ссор со мной не затевали. Я не позволю женщинам и даже вам, своей матери, помыкать мною. Возвращайтесь в свои покои, Валиде.

Гюльхан Султан, потерпев поражение, в полнейшем негодовании покинула опочивальню, громко ударив двери о стены.

Утро.

Мраморное море, близ острова Бозджаада.

Шли дни и, став ощущать себя “своей” на качающемся в морских водах корабле, спустя долгое и изнурительное плавание, Эдже Султан постепенно превращалась в воинственную Эдже Дориа.

Морская болезнь давно отступила, оставшись в смутном прошлом, и Рейна, не терпя возражений, возобновила изнуряющие тренировки. Эдже, как ей казалось, просыпалась и засыпала в руках с двуручными мечами, изредка меняя их на золочёный лук с туго натянутой тетивой и остроконечные стрелы.

С каждым днём она всё больше отступала от мягкотелой и изнеженной Султанши, превращаясь, подобно Рейне, в воительницу и наследницу рода Дориа. Изменения происходили не только в её теле, наливающимся силой и ловкостью, но и в её душе. Каждый взмах тяжёлых мечей делал её сильнее, каждое замечание Рейны делало её проворнее, каждый недовольный взгляд той делал её упорнее и настойчивее.

Этим утром, выдавшимся на удивление ясным и тёплым, Эдже, как и всегда, тренировалась на качающейся палубе корабля с Деметрием. За ними наблюдали изумрудные глаза Рейны, стоящей у борта и сложившей руки на груди поверх чёрного платья и воинственных, но лёгких доспехов.

— Эдже, жестче! — произнесла Рейна, недовольно хмурясь. — Не бойся навредить ему.

Эдже в ответ тяжело выдохнула, опустив тяжёлые мечи, от которых болезненно ломило руки. Покачав головой, отчего её распущенные тёмные волосы затрепетали на морском ветру, она отошла к борту и встала рядом с тётей.

— Я больше не могу… — тяжело дыша, молвила Эдже. Она чувствовала себя… изнурённой.

И без того твёрдое и волевое лицо Рейны ожесточилось, исказилось в усмешке. Густо подведённые чёрной краской глаза недовольно коснулись племянницы, пронзая её насквозь.

— Не желаю более слышать подобные слова из твоих уст. Дориа никогда не сдаются!

Эдже, понуро опустив голову, задумчиво взглянула на тёмно-синие огромные волны, плещущиеся на солнечном свету и неистово раскачивающие плывущий корабль.