Возвышение падших

— Разумеется. Довольно примерок, иначе ты ничего не успеешь до вечера. Отправляйся в хамам. Я пока навещу другую невесту.

— Хюмашах Султан? Я слышала, будто она, не прекращая, слёзы льет… Зачем же Повелитель так поступает с ней?

— Он дарует ей возможность снова познать счастье и возродиться из траура, — нахмурилась Шах Султан, слыша в голосе дочери сочувствие и непонимание. — Хюмашах держится за свою скорбь и не желает её отпускать, но мы с Орханом решили помочь ей.

— Гюльрух Султан меня навещала, — предусмотрительно сменив тему, проговорила Айше Султан.

— Что ей от тебя понадобилось? — напряжённо поинтересовалась управляющая гарема. — Как только она вместе с братом приехала в Топ Капы из Трабзона, то я узрела в ней какое-то мрачное чувство. Неспроста она предстала перед султаном…

— Вы думаете, что она обозлилась на нас из-за смерти Эсмехан Султан? Но, ведь никто из нас не причастен к этому. Султанша скончалась при тяжёлых родах.

— Кто знает, что творится в голове самой Гюльрух? Она меня слегка настораживает, а её присутствие в Топ Капы может обернуться интригами, которые мне вовсе не нужны. С её матерью Эсмехан Султан мы были близки, но она была опасной и обозлённой женщиной с очень изворотливым и властолюбивым характером. Боюсь, как бы Гюльрух этого не переняла от неё.

— Не думаю, что Гюльрух Султан такова,— отрицательно качнула головой Айше Султан, отчего удостоилась снисходительной улыбки матери, которую умиляло стремление её дочери всех защитить. — Она сломлена смертью матери, грустна и молчалива.

— Ладно, не будем о ней. Кстати, ты знаешь, что сегодня в Топ Капы приезжает Фатьма Султан, её тетя?

— Фатьма Султан? — ошеломлённо переспросила та.

— Я тоже была изумлена, когда на днях получила от неё письмо, в котором она сообщила о своем намерении присутствовать на свадьбах, а, главное, поддержать Гюльрух после смерти Эсмехан Султан, — с явным недовольством в голосе ответила Шах Султан. — Все в Топ Капы слетаются…

Покои в Топ Капы, выделенные Хюмашах Султан на время празднеств.

Хюмашах Султан, опустив русоволосую голову, тоскливо наблюдала за тем, как швеи кружили вокруг неё, заканчивая работу над платьем. Оно, кажущееся воплощением изящества и благородства, было глубокого тёмно-синего цвета, который так любила госпожа, со вставками на груди из витиеватого чёрного кружева.

Швея случайно уколола её иголкой и, вздрогнув, Хюмашах Султан одарила её возмущённым взглядом льдисто-серых глаз.

— Осторожнее, хатун.

— Простите, госпожа.

Её словам вторил скрип распахнувшихся дверей и, надменно улыбаясь, в опочивальню вошла Шах Султан, сверкая в золоте и бежевом одеянии. Хюмашах Султан, увидев её в отражении зеркала, перед которым стояла, недовольно насупилась.

— Синий цвет тебе к лицу… — произнесла Шах Султан, рассматривая свою сестру. — Непривычно видеть тебя вне чёрных одеяний. Ты снова расцвела, Хюмашах.

— Синий — цвет тоски и грусти, — мрачно усмехнулась та. — Я выбрала его, дабы показать всей династии, что я чувствую и на что они обрекают меня.

— Сколько можно, Хюмашах? — закатив тёмно-карие глаза, вздохнула Шах Султан. — Если ты иначе отнесёшься к этому браку, то…

— Не желаю говорить об этом, — твёрдо оборвала её Хюмашах Султан.

— Что же… Готовься. Близится ночь.

Отчего-то ухмыльнувшись, Шах Султан степенно покинула опочивальню. Когда двери за ней закрылись, Хюмашах Султан шумно выдохнула и, раздражённо отмахнувшись от швей, осела на тахту.

— Оставьте меня.

Оставшись наедине с собой, русоволосая женщина нервно потёрла виски, чувствуя, как клокочет внутри неё раздражение и навязчивая меланхолия.

Хюмашах помнила рассказы матери, Михримах Султан, о том, как её силой выдали замуж за Рустема-пашу, её отца. Она говорила, что лила слёзы, умоляла, бунтовала, но всё было безуспешным. Долгие годы она привыкала к своему мужу, а после, когда у них было уже двое детей, наконец, полюбила его.

Помня свою судьбу и свои страдания, Михримах Султан никогда не давила на Хюмашах в вопросе брака и, когда пришло время, та сама избрала себе мужа. Ахмед-паша, когда им доводилось видеться, так тяжело и томно смотрел на неё, что она возгорелась к нему чувствами. И свадьба та только счастье и радость принесла Хюмашах Султан.

Возможно, если она последует примеру своей матери и попытается полюбить навязанного мужа, то, наконец, забудет о скорби и печали?

Едва эта мысль посетила разум госпожи, то она её сразу же отвергла. Как могла она даже думать об этом, когда Ахмед-паша лежал в могиле? Нет. Она совершит то, что задумала. Не покорится судьбе.

Дворец санджак-бея в Эрзуруме.

В прохладных и бледных лучах утреннего солнца, худощавая женщина, облачённая в пыльный серый плащ, медленно приблизилась к воротам небольшого дворца, слегка возвышающегося на маленьком холме. Её лицо было скрыто за объёмным капюшоном, а бледные руки отчего-то вцепились в грубую ткань плаща.

Охранники, стоящие у ворот, настороженно переглянулись, увидев её.

— В чём дело, хатун? — спросил один из них, выступив немного вперёд и предостерегающе положив руку на свой меч.

— Мне нужно увидеть Султанзаде Османа Бея, — слегка хриплым голосом ответила та. Её облик не таил в себе опасности и, охранники, переглянувшись, слегка расслабились.

— Я схожу за Разизом-агой, — произнёс охранник, обращаясь к своему напарнику. — Пусть он решает, что с ней делать.

Спустя некоторое время он вернулся в сопровождении невысокого мужчины в зелёном кафтане. Видимо, глава дворцовой стражи. Он придирчиво осмотрел женщину в сером плаще, которая стояла недвижимо, словно мраморная статуя.

— С какой целью вы желаете получить аудиенцию нашего Османа Бея?

— Мне нужно обсудить с ним личный вопрос. Возможно ли увидеть его?

Разиз-ага, плотно поджав и без того тонкие губы, повёл её во дворец, но, остановившись у широких дверей дворца, приказал охраннику сообщить обо всём Осману Бею.

Они стояли у дверей, не смея входить, до тех пор, пока охранник не вернулся с позволением от своего господина впустить женщину и привести её к нему.

Женщина в сером плаще в молчании следовала за мужчинами, по пути бегло осматриваясь во дворце.

Когда они остановились возле дверей опочивальни Османа Бея, Разиз-ага попросил её снять плащ, дабы убедиться, что она не пронесла с собой оружие. Сбросив плащ, женщина явила золотисто-светлые волосы, собранные в незатейливую причёску, а также голубые глаза, полные глубокой печали и какой-то пустоты.

Войдя в опочивальню, она осторожно огляделась. Её голубые глаза остановились на высоком темноволосом юноше, стоящим напротив дверей в ожидании. Его льдисто-серые глаза настороженно и слегка заинтересованно смотрели на неё.