Вспаханное поле

исчезал, она возвращалась с узлом в руках и с покорной

улыбкой на лице. Избегая сурового взгляда Панчо, она

обнимала Элену и детей, а потом запиралась в своей ком¬

натушке, развязывала узел и прятала подальше цветастый

платок, привезенный Сеферино из какого-нибудь далекого

селения, в котором он побывал и даже названия которого

она никогда не слышала. Доставала она из узла и подар¬

ки, которые Сеферино с обычной для него щедростью,

если в его поясе оставалась хоть одна монета, посылал Ма¬

ноло и Хулии. Над цветастым платком, пока Сеферино не

появлялся опять, Клотильда наедине с собой проливала

немало слез. Но на людях она ревниво, как мать, скры¬

вающая предосудительные поступки сына, прятала свою

печаль, и даже, к великому негодованию Панчо, в разго¬

ворах с Маноло рисовала Сеферино в самом выгодном

свете.

— Возьми, сынок,— говорила она, протягивая ему

хлыст с кожаной рукояткой,— это посылает тебе на па¬

мять твой дядя. Знаешь, он хотел тебя повидать, но за

ним прислали из очень дальней асьенды и он спешно уехал.

Твой дядя—знаменитый объездчик.

Панчо исподлобья смотрел на нее, едва удерживаясь

от язвительного замечания, но его обезоруживало благого¬

вение Клотильды перед Сеферино, и он отходил, не в си¬

лах понять, верит ли она искренне в то, что говорит, или

пытается обмануть саму себя. Но даже если она сознавала,

что грешит против истины, то Маноло об этом и не подо¬

зревал. В его воображении Сеферино был отважным ге¬

роем, и он часто спрашивал, сгорая от нетерпения:

— Скоро приедет дядя?

178

— Приехать-то он приедет... Но Когда?.. Кто его знает!

У него ведь столько дел!

— А сейчас он далеко?

— Очень далеко, там, где еще есть индейцы и вокруг

пампа.

Мальчик представлял себе, как Сеферино скачет во

весь опор по пустынной равнине или делит кров с индей¬

цами в одном из их становищ. Восхищенный картинами,

которые возникали в его воображении, он вдруг спраши¬

вал:

— Почему же он не приезжает, чтобы взять тебя туда

с собой?

— Ну и почемучка же ты!.. Учи-ка лучше уроки, а то

сын дона Гумерсиндо будет грамотнее тебя, и тогда дядя

Сеферино не станет с тобой и разговаривать, когда вер¬

нется.

Маноло пристально смотрел на нее, потом молча брался

за учебник и начинал заниматься. Элена внушала сыну,

что он должен учиться, а Панчо заставлял его работать.

Сперва он поручал сыну кормить кур и свиней, потом при¬

гонять коров для дойки, а еще позже — приводить лоша¬

дей из ночного и загонять их в корраль. Таким образом,

у Маноло почти не оставалось времени для игр. И, хотя

он старался выполнять все, что от него требовалось, под¬

час ему приходилось пренебрегать занятиями ради работы.

Элена не осуждала его за недостаточное прилежание, по¬

нимая, как он устает к концу дня. К тому же Маноло так

пристрастился к книгам, что, несмотря на обязанности,

которые лежали на нем, все-таки находил время и для

чтения.

Как-то раз он сидел под навесом, углубившись в книгу

и не обращая внимания на Хулию и Пабло, которые в

нескольких шагах от него читали по складам. Панчо в тени

деревьев чинил порванную шлею. Время от времени он под¬

нимал глаза и подолгу смотрел ца пашню или на кош, пол¬

ный кукурузных початков. Вид возделанной земли, как

всегда, действовал на него умиротворяюще. Зато сложен¬

ные в кош початки, напротив, беспокоили его. Собрав хо¬

роший урожай, Панчо задумал обновить инвентарь, но тут

разразилась война в Европе. Скупщик Риос перестал по¬

купать зерно, и вот маис лежал без толку и его пожирали

долгоносики. Панчо воткнул шило в кожу и продел в дыр¬

ку дратву. У него хотели купить по дешевке кукурузу, но

179 12*

он отказался от сделки не только из-за ничтожной цены,

которую ему предложили, но главным образом потому, что

не мог смириться с участью, ожидавшей его урожай. Его

возмущало, что плоды его труда будут сожжены в паровоз¬

ных топках. Он предпочитал ждать в надежде, что, если

война скоро кончится, урожай найдет лучшее применение.

Послышалось ржание. Он поднял голову и, посмотрев

на лошадь, привязанную к частоколу, повернулся к навесу

и свистнул. Маноло оторвался от чтения.

— Пойди напои гнедого,— приказал Панчо сыну, не за¬

метив, что тот недовольно поморщился.

Маноло нехотя отложил книгу, пересек двор и, отвя¬

зав лошадь, повел ее поить. Когда лошадь напилась, он

опять привязал ее и вернулся под навес. Но, едва он сно¬

ва взялся за книгу, Пабло, который вместе с Хулией пы¬

тался разобрать какую-то фразу, спросил:

— Глянь-ка, как это читается?

Мануэль, разозленный тем, что его снова оторвали от

чтения, обругал его:

— Отстань, осел!.. Ты мне надоел!..

Панчо посмотрел на сына, но тот, не замечая его взгля¬

да, язвительно добавил:

— Такой верзила, а тупица тупицей!

В другое время Пабло пропустил бы это оскорбление

мимо ушей, но на него смотрела Хулия, и, чувствуя себя

поэтому вдвойне униженным, он пригрозил:

— Ты мне за это заплатишь!

— Вот как?! Пожалуйста, хоть сейчас!—с вызовом

ответил Маноло, подступая к нему.

Но тут раздался свист, неповторимый свист Панчо, сра¬

зу охладивший воинственный пыл Маноло. Он посмотрел

на отца и молча сел на свое место, но продолжал обмени¬