Вспаханное поле

воду, не обращая внимания на Сеферино. Вынужденная

своими силами выходить из положения, она осуждающе за¬

метила:

— Вы думаете только о себе и забываете о Клотильде.

Глаза Сеферино лукаво заблестели, он выпятил грудь,

расправил плечи и закрасовался, как петух.

— О, она умеет обходиться без меня, и ей нравится

меня ждать. Что ж будешь делать, если ей это по вку¬

су? — И с искренним смехом он признался: — Я и приехал

поговорить о Клотильде. Поскольку она уже работала у

вас, а я опять уезжаю на юг, она хочет снова вернуться к

вам, если вы не против.

— Что ж, скажите ей, чтобы приходила,— ответила

Элена.— Здесь она всегда нужна.

Благожелательный ответ Элены снял тяжесть с души

Сеферино. Укоры совести больше не беспокоили его, и он

собрался прощаться: ему не терпелось двинуться в путь.

И все же Сеферино заметил, что Маноло не сводит с него

восхищенного взгляда. Он подошел к мальчику, ласково

положил руку ему на плечо и сказал:

— Вот что, дружище, я уезжаю на юг, а когда вернусь,

привезу тебе индейские болеадорас, чтобы ты учился охо¬

титься на... — он запнулся, не зная, как закончить фразу,

посмотрел по сторонам и, засмеявшись, проговорил: — Ну,

ладно, если страусов уже не осталось, будешь охотиться на

кур.

Присев на корточки, Сеферино поцеловал Хулиту, по¬

том попрощался с Эленой и, подобрав поводья, поставил

168

ногу в стремя. Но, обернувшись, он опять встретил востор¬

женный взгляд Маноло и остановился, словно ему было

тяжело уехать просто так, ничего не подарив малышу. Он

в замешательстве посмотрел на свою плеть, на наборную

уздечку, потрогал пояс, и у него заблестели глаза, когда

он в конце концов нащупал маленькую серебряную монету.

Он вытащил ее и вложил в руку Маноло.

— Возьми-ка, приятель, на память о дяде Сеферино,—

сказал он и, прежде чем Элена успела возразить, вскочил

на лошадь.

— До свиданья!

Сеферино не мог не блеснуть своей ловкостью. Он за¬

кружился на месте, под самым носом Панчо поднял ло¬

шадь на дыбы и, крикнув «прощай», умчался галопом.

Элена, Панчо и Маноло не отрываясь смотрели вслед

Сеферино. Но только в сердце ребенка глубоко запечат¬

лелся его мимолетный образ.

Элена заметила, как оживился Маноло. Ее радовало,

что он смеется, и она с улыбкой наблюдала, как весело он

бегает по двору и иногда останавливается, чтобы полюбо¬

ваться зажатой в руке серебряной монеткой. Но вскоре ее

внимание отвлек Панчо; нагрузив подводу, он подошел к

ней и сухо спросил:

— Чего ему надо было?

— Он приезжал сказать, что отправляется на юг, а

Клотильда хочет вернуться к нам.

Панчо презрительно сжал губы.

— Так-так, значит, пусть Клотильда работает, а он бу¬

дет гулять.

Как всегда, поведение Сеферино взорвало его.

— Ясное дело, те, что гнут спину на пашне, дураки...

или гринго. Куда лучше валяться вверх брюхом, гарцевать

на скакуне да напиваться в трактирах и на постоялых дво¬

рах.

Предупреждая возражение жены, Панчо торопился

излить свое возмущение: он был не в силах больше сдер¬

живать себя.

— Из-за таких, как он, нас, коренных жителей, считают

лодырями. Чего ж тут удивляться, что правительство

привозит к нам гринго, чтобы они засевали землю.

Озлобление, прозвучавшее в словах мужа, неприятно по¬

разило Элену, и она попыталась успокоить Панчо;

169

— Никто не может назвать лодырем ни тебя, ни даже

Сеферино. Он занимается тем, что ему по нраву. Разве

быть объездчиком или погонщиком скота не значит рабо¬

тать?

Панчо, не слушая ее, высказал то, что давно накипело

у него на сердце:

— Правительство считает нас лодырями, поэтому оно

хочет отнять у нас землю и отдать ее гринго. Но только я

не позволю, чтобы со мной так поступили!

И, словно давая понять, что он сказал все и больше на

эту тему говорить не желает, Панчо попросил:

— Дай мне поесть, я поеду в селение отвезти зерно.

Он вошел в ранчо, сел за стол и позавтракал, не про¬

износя ни слова. Потом встал, прицепил к поясу нож и

молча вышел. Маноло, следивший за каждым движением

отца, подбежал к матери и что-то умоляюще зашептал ей

на ухо. Она нерешительно посмотрела на сына. Глаза ре¬

бенка все еще светились весельем, вызванным приездом

Сеферино, и ей было бы очень больно, если бы ей самой

пришлось погасить его, отказав мальчику в просьбе. Она

взяла Маноло за руку, подвела к телеге и сказала мужу:

— Панчо, почему бы тебе не взять с собой Маноло?

Ну, что тебе стоит? Доставь ему удовольствие!

Панчо, уже сидевший на козлах, посмотрел на сына и,

поняв, как ему хочется, чтобы он согласился, ответил:

— Ладно, пусть влезает.

Он помог ему взобраться на мешки с зерном и тронул

лошадей.

С высоты груженой телеги перед Маноло открылась

необычная панорама. Он увидел, что дорожная колея

тянется без конца, и вдруг понял, как огромна равнина.

Даже лошади, запряженные в телегу, теперь, когда он

смотрел на них сверху, казались не такими, как раньше,

словно превратились в каких-то других животных с под¬

вижными удлиненными телами и острыми спинами. Пора¬

женный своим открытием, он сидел тихо, не раскрывая рта.

Отец тоже не нарушал молчания, и лицо его хранило серь¬