Вспаханное поле

нее приехать с пустыми руками, — искренне ответил Се¬

ферино и пошел к кухне.

Маноло, вместо того чтобы снова приняться за дело,

стал перелистывать книжку. Первые же строки так захва¬

тили его, что он позабыл обо всем на свете и не отрывал¬

ся до тех пор, пока Хулия, показавшись в дверях дома, не

крикнула:

— Маноло!.. Мама говорит, что папа рассердится, если

ты сейчас же не поедешь боронить!

— Иду! — проворчал он и, с досадой засунув книжку

за пояс, запряг лошадей и поехал к полосе, которую надо

было взборонить. Скоро он уже работал, то приближаясь

к сеялке, двигавшейся медленно, но безостановочно, то

удаляясь от нее.

Маноло почти не обращал внимания на лошадей, при¬

вычных к этой повседневной работе. Обширность поля уг¬

нетала его и вызывала у него иные мысли, чем у отца,—

он не думал о севе. Он думал о стихах, прочитанных в

книжке, которую подарил ему Сеферино. Он вытащил ее

из-за пояса и, забыв о лошадях, снова начал читать и не¬

заметно для себя декламировать вслух. Увлеченный чте¬

нием, он глотал страницу за страницей, не замечая, что

лошади изменили направление и, повинуясь стадному

инстинкту, двинулись к упряжке с сеялкой.

Панчо удивленно смотрел на странную бороньбу, не

понимая, в чем дело, пока не увидел, что сын поглощен

чтением. Он выругался, соскочил наземь и в бешенстве

побежал к нему.

Маноло, чуть не наткнувшись на борону, которая вдруг

остановилась, увидел чью-то тень и почти в тот же миг

почувствовал, что у него вырвали из рук книгу. Он услы¬

шал голос отца:

— Так-то ты работаешь?.. Я тебя проучу, негодяй!

Он хотел было что-то сказать в свое оправдание, но

183

отец, вне себя от ярости, изорвал книжку в клочки и бро¬

сил со словами:

— Придумал тратить время на глупости!.. Только этого

не хватало!.. Ну-ка борони, пока я не потерял терпения!

Побледневший Маноло угрюмо посмотрел на отца и

после тягостной паузы, тряхнув вожжами, тронул лоша¬

дей. Панчо, стиснув зубы, следил за бороной, пока его

внимание снова не привлекли трепетавшие на ветру обрыв¬

ки книги. Тогда его губы презрительно искривились и он

проговорил:

— Дерьмо!

Потом влез на сеялку, но теперь уже повернул к дому.

На полдороге он оглянулся и, убедившись, что сын выпол¬

няет его приказание, поехал дальше. Маноло между тем

шел за бороной, ослабив вожжи и глядя на ровные бороз¬

ды, ложившиеся на рыхлую землю. Лицо его выражало ту

же слепую ярость, что и лицо отца, когда тот вырвал у

него книгу, истой же ненавистью и презрением он пробор¬

мотал, думая о земле:

— Дерьмо!

Пройдя полосу, Маноло повернул назад и, увидев у са¬

рая отца, отвел глаза. Он кипел от обиды и унижения и

все больше распалялся, повторяя про себя слова, которые

хотел бы крикнуть ему в лицо. Вдруг он заметил впереди

полузасыпанные землей обрывки страниц. Посмотрев в сто¬

рону отца, который был уже далеко, он отбежал от бо¬

роны, подобрал их и спрятал в карман.

Через минуту Маноло снова шел за бороной, но теперь

глаза его блестели весело и насмешливо.

Панчо бросил взгляд на лошадь Сеферино, нетерпе¬

ливо бившую копытом, потом заметил возле сарая Пабло,

рядом с которым стояла Хулия.

— Добрый вечер, дон Панчо,— поздоровался юноша.

— Здорово, сынок,— ласково ответил Панчо.— Что это

ты здесь в такое время?

— Да вот ехал из селения и завез письмо для доньи

Элены,— объяснил тот.

Но Панчо обеспокоило не столько письмо, сколько вы¬

ражение лица Пабло. Он знал об иске, предъявленном

дону Гумерсиндо наследниками генерала Вильялобоса.

— Как тяжба? — спросил он.

— Выгоняют нас, вот и все.

184

— Что?.. Что тЫ говоришь?.. Не может быть! — вое*

кликнул ошеломленный Панчо.

— Может или не может, а только нам придется

все бросить и идти куда глаза глядят, — мрачно ответил

Пабло.

Панчо, стиснув зубы, уставился на него. Ослепленный

негодованием, он не заметил, что Хулия готова распла¬

каться.

— А что делает твой отец? — резко спросил он.

— Остался в селении, хлопочет о пересмотре дела...

Только, по-моему, зря это все, раз его не хотят слушать.

— Он должен заставить этих крючкотворов выслушать

себя! — в сердцах сказал Панчо.

Пабло махнул рукой и с грустью посмотрел на Хулию,

которая, чтобы не расплакаться, побежала к дому, взяв

письмо. Пабло проводил ее взглядом и направился к своей

лошади.

— Послушай, скажи отцу, чтобы он дал мне знать, если

я ему понадоблюсь, — на прощание крикнул Панчо и, не

дожидаясь ответа, принялся распрягать лошадей.

Он уважал Пабло, и его злило, что тот, как ему каза¬

лось, не пытается бороться с несправедливостью, которую

собирались учинить над его семьей. Ему вспомнилось, как

мировой судья, явившись на почтовую станцию в сопро¬

вождении солдата, предложил отцу очистить участок и как

они с Сеферино приготовились дать отпор этому насилию.

Как же мог сносить беззаконие сын дона Гумерсиндо? Вот

если бы в подобных обстоятельствах так вел себя Маноло,

это не удивило бы Панчо, потому что он уже давно не сом¬

невался в том, что сыну ферма не дорога.

— Его тянет только к книжкам, пропади они пропа¬

дом,— проворчал он.