Вспомнить, нельзя забыть

ПИСЬМО НАРКОМУ

Тов. Куйбышеву

С тобой навеки мы чужие, Я не твоя и ты не мой. К себе с советскую Россию Ты не зови меня домой. Платочек алый женотдела Ты мне в награду не сули. Найду себе другое дело От ваших лозунгов вдали. Слезами женскими заплачу Над милым сердцу словом «Русь». Решать мудреную задачу С мужской отвагою возьмусь. Над голубым листком в конверте С чудесным штемпелем «Москва» Задумаюсь о чьей-то смерти, Вздохнув о юности сперва. И молодость мою и нашу (Ты тоже молод был тогда!) Любовной памятью украшу, Похоронивши навсегда… В огромных залах Совнаркома Мелькает черный твой портфель. Я выгнана тобой из дома, И у меня другая цель. Отброшенная вашей бурей К подножью чуждых жестких скал Я повторяю, бровь нахмуря: «Напрасно ты меня искал!» Да будет злоба в каждом слове! Возненавидя вашу новь, За десять лет борьбы и крови Я изжила твою любовь. И вот хозяину портфеля, Который держит Русь в аду, Я говорю: «мели Емеля», Я в лагерь твой не перейду! Но я твой след подкараулю И обещаю, как врагу, Что в черном браунинге пулю Я для тебя приберегу. За то, что многих злобно мучишь, За то, что многих ты убил, — Ты пулю смертную получишь, От той, которую любил! 19 августа 1930 г.

ВАМ, ВРАГИ

Не говори, не спрашивай, не трогай. Сгорал от солнца колос на корню… Я много лет иду одной дорогой, Служу мечте. И ей не изменю. Не говори. И горю не сочувствуй. Не продолжай ненужную игру. Живу я только радостью искусства И, может быть, за Родину умру. Ведь знаю я, что на Лубянке где-то, В застенке, под портретом Ильича, Читают эмигрантского поэта Дежурные чекисты по ночам. Читайте, Зарубежная Россия Вам не страшна. Советская — страшней. И времена и люди там другие, И зори беспокойнее над ней! …………………………………………………………………………………….. От коммунистической породы Ничего хорошего не жди. Глазомер и Натиск — воеводы, Русского восстания вожди! Смотрит неподвижная Астарта, Как чекисты мечутся в тоске: «Граждане, держите Бонапарта! Вот он! Вон мелькает вдалеке!» Коль восстание вихри закрутило, — Г.П.У., забившись в поезда, Зверем зарычит: «Крути, Гаврила!» Гладкий путь!.. В чужие города! ……………………………………………………………………….…. Подымай лаптями пыль, Подминай степной ковыль! Грома нету от лаптей, Кремль не ждет таких гостей… Против красного Кремля Вся крестьянская земля! Будя! Злое воронье, Время кончилось твое… Лапти шмыгают вразброд. Не оставим на развод Ни одной в Кремле души! Не спасут вас латыши… Грянет песня в разнобой: «Мы…за Русь…святую…в бой!» И мужицкий самосуд Заклокочет там и тут! Бей коммуну за «колхоз», Бей до крови, бей до слез! Надо так гадюку бить, Чтоб ей больше не ожить! Краскомов с красными солдатами Тех, кто к повстанцам перейдут, Мы не считаем виноватыми: Они давно восстанья ждут… И всколыхнет Петровской славою Наш Флаг на Невском берегу. И станет снова Русь — Державою, Грозящей внешнему врагу!.. 14 февраля 1934 г.

НОВЫЙ ПУТЬ

Пол неба пламенем охвачено, Гудит встревоженная медь! Стране Великой предназначено Гореть в огне и не сгореть. Победы день годами выстрадан. И Всероссийский крестный путь Закончится последним выстрелом, Пронзившим Сталинскую грудь. На помощь нам рядами стройными Подходит бывший комсомол. Над головами беспокойными На Русском знамени Орел! 15 мая 1934 г.

РУССКИЙ ВОЖДЬ

СССР…Там мчатся поезда, Наполненные жаждущими хлеба… Там молот, серп и красная звезда Грозят погибелью земле и небу… Там места нет Изгнаннику Христу. Там жизнь горит, в пожаре не сгорая. И часовой, стоящий на посту, Прицелился в бегущего из «рая». И, словно напряженный пульс, в Кремле Торопится, и рвет, и мечет Сталин! Покоя нет безумцам на земле. Все слишком злы, и слишком все устали… Где Командир безвестного полка, Кронштадтского восстанья сокрушитель, Чья твердая рука Должна скорей вмешаться в ход событий? Сейчас ему, наверно, тридцать пять, Немного меньше или больше; Но уж в Двадцатом он успел повоевать На Западе с надменной Польшей. Врагов больших и малых одолев, В границах прежних Русь внеся на карту И укротив народный гнев, Он станет Русским Бонапартом! 1931 г.

ДОРОГОЙ ДАЛЬНЕЙ

Скрипят полозья у саней, Мелькают вдоль дороги елки. И вместо темных старых пней Мерещатся во мраке волки. А ночь, глаз выколи, темна! По тракту широки раскаты. Над бором звездочка одна Горит торжественно и свято. Когда-то, где-то, вдалеке Ты так же ехал ночью синей. На меховом воротничке Лебяжьим пухом — белый иней. Плыл неподвижный темный бор. Швыряло сани на раскатах. Привычным был родной простор Для нас, просторами богатых! Ямщик в овчинном кожухе, Спой песню ту, что я любила. Хочу покаяться в грехе: Я этот бор почти забыла. Вдруг душу памяти отдашь И вспомнишь то, что жизни краше: Ведь темный бор был наш! И звездочка горела наша! 19 декабря 1933 г.

БЕССМЕРТНИК

У далекой реки, Где живут и колдуют шаманы, Берега высоки И прозрачны ночные туманы. Высоки берега, Над водою — обрывы крутые. И темнеет тайга Со времен Ермака и Батыя. Со времен Ермака… Молчаливы степные курганы, Молчалива река, Где звенят бубенцами шаманы. И другие живут, Но другие попали случайно, И они не поймут Величавую древнюю тайну. Тайну старой тайги, Где ночные опасны засады, Не отыщут враги Драгоценные русские клады. Первый клад Иртыша, Что лежит, в волны темные канув: Боевая душа Ермака, победителя ханов! Охраняет тайга Клад второй: молодую Россию! И пугает врага Мрачным шумом лесная стихия… Реки, степи, леса… Сколько воздуха, солнца и шири! И звенят голоса Старой песней о Русской Сибири! И казак удалой Из безвестной сибирской станицы Рисковал головой, Охраняя родные границы. «Жили мы на Оби… — Так рассказывал дедушка внуку. — Ты свой край полюби За красу, за отвагу, за муку!» Там бессмертник цветет, Там шаманы звенят бубенцами… Все чужое умрет, Все родное — останется с нами. 26 сентября 1933 г.

ДАР УЛЬГЕНЮ

«Золотое озеро» на Алтае, Горы гордо высятся над тайгою — Это родина моя золотая, Это мое самое дорогое! Дым полоской стелется над логами, Юрты островерхие дышат дымом. Солнышко над конскими табунами… Радостно рассказывать о любимом! Кланяюсь ползущему с гор туману, Издали сиреневым дальним скалам, Буйному, сердитому Чолышману! Их красу я памятью отыскала. Чу! Гремит молитвенно старый бубен. Там Ульгеню молятся, там камлают. «Мы вас, духи горные, чтим и любим!» — Голоса гортанные призывают. В вечном одиночестве дремлют горы, Грезят кедры древние в лунном свете, Это все увижу я, но не скоро… Жизнь моя летящая, вихорь-ветер! В небе ястреб плавает одиноко, В сторону кидаются птичьи стайки… Шлю с улыбкой ласковой издалека Дар Ульгеню песенный от алтайки! 1934 г.

НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ

Вставала затемно со свечкой. Был слышен кашель за стеной. Шла умываться на крылечко, Где умывальник жестяной. А под навесом, в полумраке, Где кони хрумкали овес, Чужие лаяли собаки И пахло дегтем от колес. Сейчас поедем. Мимо пашни, Там, где под взрыхленной землей Лежит мужицкий труд всегдашний И клад наш русский золотой. За синеватой дымкой — горы: Алтай, утесы, снег и даль. Мои знакомые просторы, Моя знакомая печаль. Блистает куполом церковным Вдали село… Опять меня к родным и кровным Живое сердце увело! И здесь, в чужом холодном мире, Вдруг, не сдержавшись, закричу: «Эй, далеко ли до Сибири? Гони, ямщик! Домой хочу!» 26 декабря 1933 г.

ПОЖАЛЕЙ РОССИЮ

Матерь Божья, пожалей Россию! Припади к Сыновнему кресту! По-простому молимся, простые, Ты помилуй нас за простоту… Матерь Божья! Кровью и слезами Заплатили мы за тяжкий грех. Жалостная! Смилуйся над нами, Заступись, Пречистая, за тех, У кого душевная усталость Выжгла веру в правду и в людей… Ты когда-то с Сыном расставалась, Мы расстались с Родиной своей… Матерь Божья, пожалей Россию! Капли слез пресветлых урони В эту разъяренную стихию, В эти взбудораженные дни. Помоги бороться с темной силой, Горный свет пошли во тьму ночей. Сохрани, прости, спаси, помилуй Нас, простых, бесхитростных людей! Июнь 1934 г.

ГРОЗА НАД ГНЕЗДАМИ

Мирно жить нам под звездами Почему-то нельзя. И над нашими гнездами Громыхает гроза! Если шаг нерасчитанный Вдруг погубит весь путь, Над главой недочитанной Можно только вздохнуть… Не спеша, перелистывай Жизни звонкие дни; Только душу неистовой До конца сохрани. Смейся нежно и молодо, Плачь, тоскуя, навзрыд. От житейского холода Ты ничем не укрыт. Мирно жить нам под звездами Почему-то нельзя. И над нашими гнездами Громыхает гроза! 30 апреля 1933 г.

КАЗНЬ

Стоял один под хмурым темным небом, И грудь открытую пронизывал сквозняк. Вот так (пусть он преступником не был), Вот так, наверное, казнят! И не жалеющим, а любопытным взглядом На смерть идущего прохожий провожал. Последний человек, палач, стоящий рядом, Ему угрюмо руку сжал. Наган, веревка, дыба, гильотина, И смертник рядом с палачом. Одна и та же, вечная картина Жестокости. Жалеть? О чем? 1931 г.