За последним вздохом

– Я понимаю вас, командир Агмар. Я бы тоже предпочел оставить столь милого эльфа при себе, - пропел Этас.

В первый раз Агмар шутки не понял или сделал вид. Кольтира ждал продолжения, но в адрес орка Этас больше таких намеков не делал, только наедине - похоже был осведомлен о культурных различиях с орками в этом вопросе. А самому Кольтире Этас не раз грозился увести его у Агмара.

Будучи дипломатом, этот парень ухитрялся тактично обходить тему служения Плети и нынешнего существования Кольтиры в качестве ожившего трупа. А поскольку у него, присутствующего тут в виде проекции, не было причин опасаться рыцаря смерти, то общаться с ним оказалось так же легко, как с той же Сапф, например. Словно здесь, в кабинете Агмара, у Кольтиры был свой кусочек мирной жизни посреди войны, одиночества и обвиняющих теней.

Этас чем-то неуловимо напоминал Фальтору, каким тот стал бы через век-другой. Стал бы, поживи чуть подольше. Хитрее, наглее, умнее, язвительнее, с более осознанными целями, но при этом такой же… хороший, светлый, что ли. По сравнению с рыцарем смерти, конечно, кто угодно покажется светлым.

Однажды Этас спросил, хотел бы Кольтира встретиться и возобновить отношения с родными, будь те живы. Тот покачал головой. Он представил страх и отвращение в глазах брата и матери, попытки скрыть эти чувства и принять сына таким, какой есть. И стыд за то, что не получается. Или жалость. Или смирение, если совесть не позволит отказаться от такого сына. А дед от отца в свое время и за в тысячу раз меньший проступок отказывался. Отец… Он презирал бы Кольтиру как слугу Короля-Лича. Прогнал бы с порога, отрекся, проклял. Даже если бы согласился по-прежнему называть своим сыном – все равно стыдился бы его. Нет, Кольтира такого не хотел и не стал бы портить им жизнь и пачкать их родством с предателем.

– Я был бы рад узнать, все ли у них хорошо. Но не стал бы искать встречи.

И после того как ответил, Кольтира подумал, что если бы кто-то из родных был жив, у него оставалась бы надежда. Может быть, через несколько десятилетий или даже веков, когда страна оправится от войны с Плетью, когда случатся и другие войны, когда потребуется призвать всех защитников Квель’Таласа, включая немертвых и предателей. Может быть тогда он осмелился бы показаться им на глаза, а кто-то из его семьи рискнул бы называть его родней. Но его некому проклинать и некому простить.

Этас пытался выяснить, почему именно он не стал бы возвращаться к семье и что могло бы его переубедить. Раздраженный этой несвойственной дипломату настойчивостью, Кольтира разрубил проекцию клинком. Этас, разумеется, не пострадал, но намек понял и заткнулся.

Значение этих странных вопросов Кольтира понял только через несколько дней. Неожиданно, думая вроде бы совсем о другом, он вдруг сложил этот интерес к отношениям нежити с семьей, подкованность в следопытском жаргоне, хвастовство архимага, получившего этот ранг еще до совершеннолетия и мельком прозвучавшее в разговоре имя Лирата Ветрокрылого, с которым Этас был знаком.

С Лиратом, младшим братом генерала Сильваны Ветрокрылой, Кольтира сталкивался во время службы в талассийской армии. Они не общались близко, но Кольтира запомнил один разговор с ним. Лират с гордостью рассказывал о своем родственнике, который как раз стал архимагом, не достигнув двухсот пятидесяти, что было, оказывается, для чародеев явлением не уникальным, но довольно редким. Кольтира запомнил, потому что удивился: до этого всегда думал, что раньше тысячи или хотя бы пятисот лет в архимаги вообще нереально выбиться. Получается, Лират об Этасе говорил, раз это редкое явление? А если учесть, что своих родителей и брата Этас, по его собственным словам, потерял во Вторую войну, то кто из его родственников точно являлся нежитью? Кольтира знал одну такую.

Неужели Этас был готов простить ей вынужденное служение Плети и принять родственницу-нежить? Конечно, не факт, что все было так просто, и что он так же интересовался бы ею, не будь Сильвана королевой, а сам Этас - политиком. Ее связи, влияние, войска - вот что, скорее всего, ему нужно. Но все равно, он хочет позволить ей иметь семью, увидеть кого-то из родных, общаться, дать ей шанс на прощение. Сильване, этой заносчивой стерве, которая крутит носом на своих бывших подчиненных, попавших в ту же беду, что и она! За что ей такое везение?!

Кольтира не был уверен в своих выводах, а потому не стал лезть в личные дела политиков и не уточнил, что мало кто из немертвых откажется от живых родных, пожелай те сами выйти на контакт. Но зато он теперь в этасовом насмешливом “следопыт” слышал не типично чародейское высокомерие, а вполне доброжелательную подначку. Раз уж он родственник следопытов, то наверняка в семье регулярно шутил на эту тему.

– Доброго вечера, красавчик, а мне уже пора. Меня ждут скучные архимаговские дела, следопыту вроде тебя совершенно не интересные.

Ледяная Коса прошла сквозь проекцию, на мгновения рассекая призрачную шею.

– Выучил десяток-другой чар ледяной школы и возомнил себя великим заклинателем?
– фыркнул Этас и припечатал, как приговор: - Следопыт.

– Прилетай сюда по-настоящему, архимаг. Я тебе еще антимагический купол, некромантию и магию крови покажу, - пообещал Кольтира, вместо того чтобы доказывать, что любой следопыт даже архимага уделает раньше, чем тот заметит, что на него напали.
– Научишься душить противника, не утруждая свои изнеженные ручки.

– Это незаконно, - возразил тот.
– Ты бы не увлекался такими штуками.

– Мне теперь уничтожать слуг Короля-Лича исключительно законными методами?
– усмехнулся Кольтира.

– Вообще-то, желательно. Особенно, когда тебя видят посторонние.

До Кольтиры не сразу дошло, что Этас говорил серьезно. Политик, поцелуй его упырь.

А потом этот политик, поцелуй его упырь еще раз, умотал в Квель’Талас по своим важным архимаговским делам и не появлялся целых три недели. С Этасом можно было непринужденно трепаться, как с Сапф или в свое время - с Фальторой, и Кольтира мог бы сказать себе, что просто скучает по этим двоим - или даже уже троим. Но на самом деле куда больше чем нехватка общения его мучили тени.

“Убийца. Предатель. Тебе не место среди живых”.

Если бы Этас был здесь, он сказал бы что-то, что угодно, и Кольтира знал бы, что есть хоть один живой эльф, который не ненавидит его за предательство их народа. Кольтира выпрашивал задания у Агмара, уходил убивать нежить, но голоса не оставляли его больше ни на мгновение.

Кольтира выходил за ворота крепости и утыкался лбом в шею Тумана. Пытался разговаривать с ним, но от этого казался себе уже совсем свихнувшимся.

“Зачем ты отнял мою жизнь? Что я сделал тебе? Чудовище. Иди туда, откуда пришел. Возвращайся в Плеть”.

Кольтира ловил себя на том, что отвечает им, оправдывается, обвиняет в ответ. Он спрашивал их имена - они отвечали. За эти бесконечные дни он услышал несколько десятков имен - и это явно были не все, к чьим смертям он имел отношение.

“Как ты посмел надеяться, что сможешь уйти от расплаты за свои преступления?!”.

В темноте они таились за каждым углом. При свете лампы становилось еще хуже: призрачные силуэты множились, отбрасывая собственную жуткую тень. Они мучили его и мучились сами, не находя покоя, не чувствуя тепла и не имея даже рук, чтобы отомстить своему убийце.