Застава, к бою!

Пуганьков уставился на меня ошарашенными глазами. Несколько раз моргнул.

— Разрешите идти? — Спросил я.

— Р-разрешаю, — не сразу ответил Пуганьков.

Я отдал ему честь и направился к конюшне.

— Ну что, воины, как обстановка? — Сказал я пограничникам, засевшим под бетонным забором.

Парни времени зря не теряли. Они натаскали под брешь мешков с песком и организовали в проеме стрелковую позицию. Малюга и еще двое бойцов сидели с краю дыры и внимательно следили, не идут ли духи.

Еще трое залегли за мешками.

— А чего Таран хотел? — Спросил Малюга, — что ему надо было?

— Думал, стоит ли оставлять Шамабад и уйти в опорник.

Услышавшие меня погранцы недоуменно переглянулись.

— Как это оставлять? — Спросил Миша Солодов удивленно, — эт че, мы зря, что ли, под пули тут, на заставе, подставлялись?

— Так если хотели увести нас в опорник, — подал голос Малюга, — Так сразу бы такой приказ ставили! А теперь что это получается? Мы с духами бодались-бодались, выдворяли их отседава, а теперь уходить?!

Со всей линии обороны стали доноситься недовольные выкрики:

— Да!

— Точно!

— Как это так, заставу оставлять?

— Зря мы, что ли, тут шеи подставляли?!

Я ухмыльнулся. Сказал громко:

— Тише, тише братцы. Все хорошо. Таран решил остаться. Будем отстаивать заставу. Не дадим духам прорваться к нам домой. И дальше, в глубокий тыл, тоже не дадим.

Пограничники все как один одобрительно загомонили.

— Так что, держим оборону! — С улыбкой сказал я.

Потом пошел в самый край, линии, где отдыхали остальные бойцы. Там Матузный сидел рядом с Нарывом.

Нарыв был бледен. Он так и прижимал к груди автомат, и, казалось, даже не изменил положения, в котором я его оставил.

— Как он? — Спросил я у Матузного, опустившись рядом.

— Плохо, Саша, — вздохнул пограничник. — Рвало Славу несколько раз. Взгляд у него стал какой-то отсутствующий. Стеклянный.

Простой деревенский парень Матузный уставился на меня наивными глазами. Добавил:

— Видать, у Нарыва после контузии в мозгах что-то сломалось.

— Ничего, — сказал я, — пройдет. Судя по всему, контузия у него легкая. Через пару дней будет как новенький. Ну может, головной болью помучается.

— Идут! — Внезапно закричал Малюга, и мы с Матузным обернулись на его голос. — Духи идут!

— Отделение! — Я поднялся, — к бою! Покажем им, братцы, как погранцы умеют Родину защищать!

Глава 15

Впереди из темноты, раздались первые выстрелы врага. Дульные вспышки на миг проявлялись во тьме и тут же гасли.

Пограничники стали отвечать одиночными. Старались метить как раз по вспышкам вражеской стрельбы.

Перестрелка начиналась довольно лениво. Я засел за мешками, терпеливо ожидая очередную вспышку. Когда в темноте хлопнуло, и спустя долю секунды пуля попала в мешок где-то передо мной, я нажал на спуск. Автомат мой дернулся в руках. Я отправил пулю туда, откуда стреляли, тоже выцеливая врага по дульным вспышкам. Однако результата моего ответа рассмотреть было невозможно.

— Странное дело, — шепнул я сам себе.

Это услышал Малюга, что примостился рядом со мной.

Пограничник выпустил в темноту несколько одиночных, спросил:

— Что странного-то, Саша? Начинают наступать. Прощупывают, как мы тут все организовали.

Внезапно с опорного пункта с нашей, правой стороны, заговорили пулеметы танка. Работали крупнокалиберный ДШК, а также спаренный с пушкой ПКТ. Преимущество последнего в его ночном прицеле. Видимо, били в основном из него, потому что в поле зрения стрелка как раз попали наступающие душманы.

Трассирующие пули танка красно-желтыми кружками рассекали темноту, а еще… Подсвечивали духов.

То обстоятельство, что танк по правому флангу начал стрелять, говорило мне о том, что в этот раз душманье немного изменило направление атаки. Они зашли глубже на нашу территорию. Возможно, пытались выдвинуться к опорнику, однако танк тут же встретил их огнем своих пулеметов.

— Видать духов?! — Кричал я, наблюдая, как трассирующие пули разрывают темноту ночи.

Пограничники вразнобой ответили, что видят.

— Тогда чего сидите?! Огонь! Не дадим им приблизиться и продвинуться глубже!

Часть отделения, что засела в проломе, разразилась автоматной стрельбой по моему приказу.

Под вспышками от трассирующих пуль я видел мерцавшие тени духов. Видел, как некоторые из них гуськом продвигались к нам. Некоторые пытались пройти дальше. Добраться до укрепа. А другие падали: залегали или гибли от наших пуль.

Конечно, на нашем правом фланге было жарче. Таран решил не выносить танк, что сидел в капонире по правую сторону заставы, слишком далеко от опорного пункта. В таком случае он бы остался отрезанным от пехоты, что находились в окопах.

А так, при малейшей опасности бойцы могли выдвинуться из укрепа на помощь танку. Обратной стороной такого решения стали сузившиеся сектора обстрела бронемашины. Застава, просто-напросто перекрывала ей область, в пределах которой танк мог вести огонь.

Однако даже так его пулеметы с легкостью перестреливали заставу и могли поражать противника, что оказался бы на берегу, перед ней. А вот с заходом во фланг было сложнее. Врагу нужно было обходить нас широким полукругом, чтобы попасть в поле зрения стрелков танка.

На левом фланге ситуация была совершенно другой. Там стояли два машины: Т-62 и БТР. Обоим открывался прекрасный сектор обстрела.

Во время прошлой атаки нападения духов с левой стороны было чрезвычайно нерешительным, потому и отделение системщиков, что обороняли заставу слева, возле склада, не вступало в такой ожесточенный бой, как мы. Танковые ПКТ и ДШК, а также БТРовский КПВТ просто не давали духам шанса закрепиться, чтобы собрать для атаки серьезный кулак.

Стрелковое отделение резервной заставы из отряда, в свою очередь, держало опорник и пресекало любую попытку душманов, ходя бы посмотреть в сторону их позиций. В этом стрелкам помогали и сами бронемашины. Слева Шамабад был защищён хорошо. Это был грамотный ход со стороны Тарана. Все же именно на левом фланге находились высоты, которые в теории мог занять противник. Если, конечно, он пробьется сквозь мины и малозаметные препятствия.