Зажечь солнце

В тот момент, когда девочки подбираются к месту, с которого должна начаться охота, Санна оказывается слишком далеко от неё, чтобы можно было сказать ей хоть что-нибудь. И Деифилии страшно. Ей не хотелось бы, чтобы дядя Роальд отчитывал её при всех — при сёстрах и братьях, при матери… Ей не хотелось бы выглядеть посмешищем. Её и без того не слишком здесь любят. Конечно, лучше было бы, если бы здесь оказалась тётя Вигдис — она бы, конечно, заметила её, но отчитывала бы лично. Не при всех.

Но взрослые, кажется, и вовсе не собираются охотиться. Они стоят и обсуждают что-то. Деифилии кажется это подозрительным — почему они не могли говорить о том, о чём говорят здесь, в Биориге? Девочка подбирается чуть ближе, чтобы расслышать то, о чём старшие говорят. Ей хочется знать, о чём именно будет разговор — кажется, что это очень важно. Что можно будет разобрать, что же такое зловещий Сизый курган.

— Не думаю, что детей можно выпускать гулять за стены замка, — говорит Ивар Ярвинен.

Деифилия чувствует, как холодеет от ужаса её сердце. Что-то произошло — что-то серьёзное, чего она так боялась. Быть может, это было даже связано с Сизым курганом — местом, которого девочка теперь боялась. Она кутается в свой плащ и старается выглядеть как можно более незаметной. Какое счастье, что она додумалась накинуть именно белый плащ — а не тёмно-синий или голубой, какие носила обычно. Белый на снегу менее заметен, и девочка может надеяться на то, что пару минут на неё не обратят никакого внимания.

Ей думается, что для Маргрит проблемы в этом не было бы — в шестнадцать лет она уже прошла основные заклинания, способные скрыть её от любых глаз. Но Деифилии всего двенадцать. И если ей не поможет кто-нибудь из взрослых — или та же Маргрит — дядя Роальд обязательно её заметит, а тогда он будет очень сердиться. Однако же, пока что никто её не видит, что кажется Деифилии ужасно странным. Но так даже лучше — так она сумеет услышать больше.

— По магической карте — оно погибло неподалёку от Тивии. Ты ведь знаешь эту деревню, Вильгельм? — говорит дядя Роальд, его голос спокоен, но Деифилии это спокойствие почему-то кажется зловещим.

Дядя Вигге бледнеет — становится почти таким же белым, как и снег, но всё же кивает брату. Деифилии кажется, что, возможно, дядя Роальд сказал что-то очень жестокое. Девочка не знает, что именно это было, но ей кажется, что лучше было бы не говорить это дяде Вигге. Ей становится жаль его. Пусть юная наследная ландграфиня и не может знать, что именно произошло. Должно быть, это произошло тогда, когда дядя Вигге был ещё молод. Впрочем, он и сейчас молод — ему всего лишь двадцать восемь. Однако, Деифилия почему-то всегда об этом забывает.

Почему Роальд Ярвинен назвал брата Вильгельмом? Деифилия уверена, что не ослышалась. И дядя Роальд не мог ошибиться в такой вещи — он весьма серьёзно ко всему подходит, чтобы допускать столь нелепые ошибки. И почему никто до сих пор её не заметил? Они же охотники! Разве дядя Ивар, тренируя их однажды, не говорил, что охотнику стоит всегда и везде быть внимательным, подмечать мельчайшие детали и видеть намного больше, чем способен видеть любой человек?

Но собственную племянницу ни один дядя Деифилии почему-то сейчас не замечает. Хотя она находится на очень небольшом расстоянии от них — раз может даже слышать, о чём они говорят. Юной ландграфине кажется это ужасно подозрительным, не слишком-то правдоподобным.

— В деревне был кто-то живой? — спрашивает дядя Ивар.

У него совершенно привычный Дее голос — ледяной, спокойный… Впрочем, ничего удивительного. Ивара Ярвинена вряд ли что может вывести из душевного равновесия. Это вовсе не кажется удивительным. Так было, сколько Деифилия себя помнит. Стало быть, искать подвох стоит в чём-то ином. Уж точно не в поведении дяди Ивара.

Девочка осторожно переводит взгляд на Вигге — на дядю Вигге, который всегда приходил на помощь, когда помощь была Деифилии необходима. Он не смотрит на неё и кажется вполне спокойным, только бледным. Слишком бледным. Ему словно физически больно от каких-то мыслей. Не бойся Деифилия Ивара и Роальда Ярвиненов, она бы подошла к дяде Вигге ближе и взяла бы его за руку или обняла бы. Ей совсем не хочется видеть его в таком состоянии.

— Лет десять там не было ни единой живой души, — говорит дядя каким-то странным голосом, какого Дея никогда у него не слышала.

Девочка почти вздрагивает от этих слов. И боится — крайне боится — даже посмотреть в его сторону. Ей кажется, что уж тогда дядя Ивар и дядя Роальд точно заметят её, поймут, что она тайком выбралась из Биорига, а тогда проблем не избежать. Тогда ей и Санне сильно достанется. Тётя Вигдис и мама будут ужасно недовольны. Это куда хуже, чем если бы они были в ярости, как обычно бывает папа, когда кто-то его не слушается слишком долго и слишком упорно.

В какой-то момент снова подняв глаза на старших, Деифилия ловит на себе взгляд дяди Вигге. Внимательный и понимающий. И девочка понимает, что, пожалуй, в этом и кроется причина того, что Ивар и Роальд Ярвинены её не заметили — дядя Вигге поставил на неё блок против обнаружения.Тогда всё становится понятно и ужасно просто — должно быть, и Санна поэтому вернулась в Биориг, потому что подумала, что Дея струсила и убежала обратно.

Дядя не выдаёт её. Хотя, пожалуй, это было бы правильно — если бы дядя Роальд после отчитывал её при всех. И если бы тётя Вигдис и леди Ульрика были бы крайне недовольны её поведением. Это было бы справедливо и правильно. Почему-то Деифилии становится жутко стыдно из-за того, что Вигге Ярвинен предпочёл скрыть её проступок ото всех. Ох! Деифилия Ярвинен же прекрасно знает, почему никогда нельзя мешать охоте, но из-за минутной слабости нарушила все правила — мыслимые и немыслимые. И дядя Вигге всё равно ей помогал, хотя в этот момент она никак не была достойна его помощи! Щёки Деифилии пылают от того стыда, который она испытывает.

Скоро дядя Роальд отправляется на охоту — скорее всего, в восточные леса. Дядя Ивар же возвращается в замок — так же стремительно и спокойно одновременно, как и всё, что он делает. Вигге Ярвинен же, выждав какое-то время, снимает свой блок и подходит к племяннице.

— Я всегда говорил твоей тёте Вигдис, что тебе нужен кто-то вроде фройлен Айвентг в подруги, — улыбается дядя Вигге, предлагая Деифилии руку, чтобы та могла опереться на неё, когда будет вставать со снега. — Уж Сюзанна всегда может тебя расшевелить, заставить двигаться, что полезно ребёнку. Гораздо полезнее, чем целыми днями сидеть над книгами и вышиванием.

Я не ребёнок, хочется сказать Деифилии, но она решает, что куда благоразумнее будет промолчать. Она именно что ребёнок — раз позволила спровоцировать себя на столь глупый поступок. Даже странно, что дядя Вигге ещё не решил рассказать всё её матери и запретить племяннице общаться с Сюзанной Айвентг. Напротив, девочке даже кажется, что дядя одобряет её проступок.

И всё же, она чувствует себя очень благодарной дяде за то, что тот ничем не выдал её присутствия — ни жестом, ни тем более словом. Надо будет обязательно смастерить что-нибудь дяде Вигге из бисера в подарок. Охотники часто кладут в карманы своих курток разные маленькие талисманы. У дяди Роальда — Вегард как-то рассказывал это младшему братишке Деифилии — в кармане лежит ожерелье из клыков. А дядя Ивер всегда носит с собой родовой браслет.

Занятая разговором старших, Деифилия вовсе не сообразила, что озябла — должно быть, за пределами Биорига было намного холоднее. Пальцы у неё побелели, да и плащ больше не кажется таким тёплым, как всегда казалось. Вигге Ярвинен со вздохом снимает с себя куртку и надевает племяннице на плечи.

— Почему дядя Роальд назвал тебя Вильгельмом? — спрашивает девочка, послушно кутаясь в дядину куртку.

Губы дяди расплываются в улыбке. Он кладёт свою узкую длинную ладонь ей на голову и бережно прижимает девочку к себе. Смеётся — тихо и почти что надрывно. Деифилии кажется это неправильным, но она об этом молчит, не желая злить дядю Вигге, пусть он никогда на неё раньше и не злился, он вполне мог рассердиться на Вегарда или Асбьёрна. Для тех в этом не было ничего страшного, но Деифилия куда более близка с дядей Вигге, чем они. Его неодобрение будет для неё довольно обидным.