Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт

— Места тут такие, особые, — сказал Мяккинен, налегая на сытный завтрак. Поселковый голова, как видно, был не из тех, кто упустит случай поесть как следует за чужой счет. — Если человек простой, так он тут и живет, просто. А если есть хоть крупинка магии, она так разовьется, что хоть святых выноси. Вот пару лет назад приехала сюда женщина. Сняла комнату у Силви Кеттинен, жила вроде как туристкой. А потом за ней полиция приехала. Она была слабенькая волшебница, а тут сил набралась, да как дала по бывшему муженьку! Из него и дух вон.

Мы с Арреном переглянулись. Нет, я не хотела отомстить Энтони Локсли — но что помешает ему свалить на меня свои болезни и неприятности? Не буду писать родителям о том, где я. Хватит с нас проблем и приключений.

— Так что ничего удивительного, — продолжал поселковый голова. — Главное, что вы свои силы правильно направляете, на пользу народу. Марти так выхватит еще пару раз, совсем шелковый станет. А то я уже уставать начинаю от его выходок.

— Можете во всем на нас рассчитывать, — заверил его Аррен. — А что за флаги, кстати, там вывешивают на улице?

Улицу действительно украшали длинной веревкой, на которой красовались разноцветные треугольные флажки — веревка тянулась от фонаря к фонарю и, увидев, как трудятся парни, я решила, что это как раз подготовка к русалочьему празднику, о котором упоминал доктор.

— День святой Пилви, начало лета, — объяснил Мяккинен. — Будем завтра гулять да веселиться. А послезавтра русалочий праздник, тоже повод, — он пощелкал по горлу, намекая на выпивку, и добавил: — Приходите обязательно! У нас тут весело.

Глава 6

Аррен

— Пляк! Тут все какие-то угрюмые, неразговорчивые, — мандрагора завозилась на грядке и вздохнула. — А я еще не скоро разрастусь. Так досадно!

Джейн улыбнулась, погладила ее по пышному венчику листьев и побрызгала водой с тремя каплями сарверина — единственное удобрение, которое я успел захватить с собой. С удобрениями здесь вообще было негусто: после завтрака я заглянул в единственную поселковую лавку и убедился, что сюда не завозят ни юврского порошка, ни смесей с кремнием, ни большероста. Зола да навоз, вот и все удобрения, беда только в том, что лекарственные растения не терпят подобной грубой пищи.

Ладно. После обеда отправлю письма в столицу — конечно, знакомые от меня отвернулись после нашей отправки в ссылку, но магазины и лавки предпочитают в первую очередь деньги. Будет нам большерост.

— Как твой трицветок? — спросил я. Джейн, которая аккуратно обрезала листья кровавика, чтобы он не разросся по всему саду, а смирно сидел в отведенной грядке, только плечами пожала.

— Сидит в горшке, — вздохнула она. — Расти не хочет.

— Даже удивительно, что ты его взяла, — сказал я, отщипывая соцветия ветриветерника. На перчатках, которые сумел-таки раздобыть Ойва, оставался синеватый сок. Коробка постепенно заполнялась: эти соцветия пойдут сперва на сушку, а потом в чай для тех, у кого проблемы по сердечной части. Джейн посмотрела на меня и улыбнулась.

— Решила все-таки вырастить его. Ты уже не дашь мне патент на зеленую кухню, но это и не важно.

Я довольно улыбнулся. Мне нравилось, что Джейн не бросает дело на полпути, даже тогда, когда оно уже не имеет значения.

— Если хочешь, прогуляйся, — предложил я. — Вряд ли кто-то осмелится тебя обидеть после твоего утреннего выступления.

Джейн срезала еще один стебель кровавика, и он зацепился за ее перчатку, словно хотел побольнее укусить напоследок.

— Я все думаю о той женщине, про которую рассказал голова, — призналась она. Я понимающе кивнул, и Джейн резко щелкнула ножницами — срезанный кровавик упал на землю. — Мне не хочется мстить. Я никогда не любила ссоры и месть, это для меня чужое. Но…

Она замолчала, вздохнула, словно не знала, как правильно рассказать о том, что сейчас творилось у нее на душе.

— Одно дело не желать мести, когда ты все равно ничего не можешь сделать, — сказал я. Так, с ветриветерником на сегодня достаточно, займемся курисумой, розовой красавицей. Преподаватель в академии говорил, что для лечения ангины нет ничего лучше отвара из цветков курисумы стрельчатой, а в этих местах наверняка часто болеют ангиной, особенно осенью и зимой. — И совсем другое дело — расквитаться, когда у тебя есть силы.

Джейн пожала плечами. Сейчас она казалась какой-то особенно хрупкой, и мне вдруг захотелось обнять ее. Просто прикоснуться, обнять по-дружески, приободрить — что в этом может быть плохого?

— Пляк! — подала голос мандрагора. — Я бы вот так наподдала!

И, высунув один из корешков, она решительно пнула по кому земли. Джейн рассмеялась — это и правда выглядело мило.

— Скольких девушек он еще вот так возьмет в жены? — спросила Джейн. Ножницы в ее пальцах щелкнули, но она не заметила этого. — Он, наверно, уже получил компенсацию за…

Ножницы щелкнули еще раз, и над ними поплыл серебристый туман — ожила магия. Я бросился к Джейн, поднял ее, прижал к себе — она лишь вздохнула и уткнулась горячим лицом мне в грудь.

— Не сопротивляйся этому, — произнес я, не до конца понимая, что имею в виду, и что сейчас проснулось во мне самом. — Не сопротивляйся. Направляй. Научись это направлять.

Меня ударило — легонько, будто кто-то толкнул раскрытой ладонью. Джейн сжала кулаки — в ней плыли струйки пламени, и я машинально отмечал, глядя на их движение: магия просыпается тогда, когда моя ассистентка испытывает сильные чувства, обиду или гнев.

— Не сдерживайся, — негромко сказал я и осторожно развернул Джейн к деревьям. — Не запирай это в себе, иначе тебя разорвет. Выпусти.

— Как? — беспомощно спросила Джейн. От нее веяло теплым запахом карамели — от этого аромата волосы шевельнулись на голове, и тело наполнилось дрожью.

— Не знаю, — ответил я. В магии есть те вещи, которые волшебник должен определить для себя сам. — Просто выпусти.

Когда-то в юности я увидел то, что переполняло меня, как запертую зеленую дверь — и открыл ее. Джейн вздохнула, содрогнулась всем телом и сдавленно вскрикнула, словно ее ранило. В ту же минуту тяжелая яблоневая ветка затрещала и с грохотом рухнула в траву.

Джейн ахнула и обмякла в моих руках — она упала бы, если б я не поддержал. Какое-то время мы удивленно смотрели на яблоню, а потом Джейн негромко спросила:

— Интересно, я смогу так ударить в сторону Бентенона?

Я улыбнулся. Погладил ее по плечу, понимая, что вот сейчас она отстранится, и прикосновение растает и не вернется. От сломанной яблони веяло горечью и дымом — если бы Джейн поступила в академию, то ее взяли бы на факультет боевой магии.

— Надо попробовать, — произнес я. — Ты никогда не узнаешь, если не попытаешься.