Жало белого города

Я выстроил свой собственный wonderwall, свою собственную стену, где мог предаваться воспоминаниям в уверенности, что Паула и дети по-прежнему где-то рядом.

Я не из тех, кто легко поддается приступам ярости и швыряет вещи, особенно если заплатил за эти вещи благодаря опасной работе с надбавкой за постоянный риск, хотя признаюсь, что едва не стал одним из маньяков-разрушителей. И все-таки я понимал: семья, которая когда-то у меня была, такого не заслуживает.

Сдерживая ярость и слезы, я вытащил из-под кровати пустую коробку и сложил в нее все фотографии из прошлой жизни. Надо продолжать жить. Пересечь эту черту. Позволить прошлому стать прошлым. Дать им уйти.

Я нашел толстый маркер, заклеил коробку и надписал: «Паула и дети». Побрился, еще раз сполоснулся в душе, оделся, позавтракал и спустился на парковку. Коробку с фотографиями я поставил в багажник «Аутлендера». Пусть собирает пыль на чердаке дедушкиного дома в Вильяверде.

В офис в Лакуа я явился в собачьем настроении, вялый и мрачный, не желая никого видеть и ни с кем говорить. Поднялся прямиком в свой кабинет и принялся заполнять старые отчеты.

В дверях показалась длинная рыжая челка Эстибалис. Затем вошла она сама – тихонько, явно намереваясь прощупать почву. Мигом заметила, что на плечи мне давит еще один груз, не только различие в наших мнениях насчет ее брата.

Подошла ко мне, пристально посмотрела в глаза. Думаю, она знала меня достаточно хорошо, чтобы сообразить, что не стоит подбрасывать дрова в огонь.

– Ты слышал про Тасио?

– А что я должен был слышать про Тасио?

– Он выходит из тюрьмы через пять минут. Там уже все наши телеканалы, не говоря о европейских и американских. Если не ошибаюсь, прибыли даже двое журналистов из Южной Африки.

– Шутишь?

– Слушай, не знаю, какая муха тебя сегодня укусила, но скоро мы его увидим, и тебе станет легче, – сказала Эсти, тесня меня задницей и наклоняясь к компьютеру, чтобы установить связь. – Итак, наш герой через двадцать лет. На этот раз не тебе одному выпала честь его увидеть. Все замерли в ожидании. Еще бы, двадцать лет прошло!

– Если б ты знала… – с неохотой отозвался я.

Мы уставились в экран, где шла трансляция национального канала. В прямом эфире можно было видеть вход в тюрьму, перед которым скопилось столько камер и микрофонов, принадлежавших журналистам со всего мира, а заодно и частных лиц, вооруженных плакатами, требующими его головы, что между ними едва просматривался проход для заключенного.

Тасио, как всегда, держался над ситуацией и превзошел все ожидания.

За белыми микроавтобусами Си-эн-эн и «Би-би-си ньюс» появился черный лимузин длиной в несколько метров с затемненными окнами. В этот момент появился человек в капюшоне. Высокого роста, в дорогом костюме. Увидеть лицо не удавалось, потому что поверх него был накинут капюшон толстой куртки «Барбур» [49] .

49

J. Barbour & Sons – английская компания, производящая одежду и обувь с середины XX века под брендом «Барбур». Наиболее известна своей водонепроницаемой верхней одеждой.

Послышались крики и свист тех, кто пытался преградить ему путь на свободу, но Тасио решительно продвигался вперед, расталкивая толпу локтями. Задняя дверца лимузина приоткрылась в тот самый момент, когда он поравнялся с машиной.

– Надо отметить, стиль у него есть, – нахмурившись, проговорила Эстибалис.

– Даже не представляешь, до какой степени, – ответил я, искоса посмотрев на нее. – А сейчас, Эсти, мне хотелось бы доделать этот отчет. Потом поговорим.

Она мигом все поняла и исчезла так же неслышно, как и появилась.

Мне не хотелось общаться с Эсти, по крайней мере в тот день, когда я решил наконец допросить ее брата Энеко, несмотря на то, что сложившаяся ситуация нисколько мне не нравилась.

Настал полдень, но обедать в центре мне не хотелось: я наспех перекусил в баре на бульваре Гастейс и наконец решил ей позвонить. Моей начальнице, а не Альбе. Лучше позвонить, чем идти в кабинет и видеть ее лицо.

Полюбовавшись пышными зелеными стенами дворца Европы, я достал из кармана телефон и набрал ее номер.

– Ты одна?

– Нет, инспектор Айяла, но поговорить могу, – невозмутимо ответила она. – Докладывайте, что случилось. Надеюсь, что-то существенное.

– У нас есть подозреваемый. – Я постарался сосредоточиться исключительно на рабочих моментах. – Его назвал сам Тасио Ортис де Сарате, прежде чем выйти из тюрьмы.

– И вы доверяете тому, что вам рассказывает Тасио Ортис де Сарате?

– Заместитель комиссара, думаю, на этот раз у нас есть важные сведения.

– Раз так, опишите подозреваемого.

– Мужчина, тридцать пять лет, – проговорил я. – Бывший приятель Тасио Ортиса де Сарате по языческим трипам, а в настоящее время хозяин эзотерического магазина в башне доньи Очанды. Полностью соответствует разработанным мной характеристикам.

– Вы собираетесь задержать его прямо сейчас, вам нужен судебный ордер? Для этого требуются веские доказательства, и вы это знаете.

– Для начала я должен с ним поговорить. Есть… некоторые обстоятельства, которые мне нужно уточнить, но как только закончу, я вам сообщу. Думаю… думаю, мы близки к разгадке. По крайней мере хотелось бы, чтобы так оно и было.

– Мне бы тоже очень этого хотелось, инспектор – Айяла. – В ее голосе не было ни следа той теплоты, которую я так хорошо знал.

Альба нажала отбой, и я направился по улице Бадайя в сторону Серкас Бахас.

В то время я даже представить себе не мог, какую роль сыграет во всей этой истории мой звонок.

31. Башня доньи Очанды

8 августа, понедельник

В башне доньи Очанды размещался Музей естественных наук. После реставрации в шестидесятых годах эта средневековая квадратная башня стала точной копией других похожих башен, разбросанных по алавским землям, как, например, башня Мендоса или Варона.

Возле тяжелой деревянной двери виднелась надпись позолоченными буквами, извещающая о том, что здесь помещается травяная и книжная лавка Энеко Руиса де Гауны.

Сквозь темные стекла витрины можно было увидеть обстановку, от стеклянных шаров, амулетов и пакетиков с травами для настоек до подержанных книг про тамплиеров, баскскую мифологию и уфологию.

Я вошел, и о моем прибытии немедленно возвестил звон бамбуковых трубочек, подвешенных к потолку. К дверному косяку был прикреплен эгускилор, но, в отличие от всех тех, что я видел в других домах на севере, он висел не снаружи, а внутри, будто внешний мир следовало защитить от того, что скрывалось в магазине.

Помещение было забито свечами для сантерии, коробочками с различными травами, подписанными от руки, ожерельями для защиты от сглаза, сотнями старинных книг, расставленных на колоннах, упиравшихся в пол и доходящих до деревянного потолка. В воздухе висел терпкий аромат благовоний, сквозь который пробивался характерный запашок марихуаны.

Я поднялся по короткой и очень крутой лестнице в поисках задней комнаты. Насколько я помнил, мне ни разу не доводилось бывать в этом супермаркете тайных наук.