Злые вихри
Шрифт:
Пріятельницы Лидіи Андреевны, со всею назойливостью сердобольной жестокости, то и дло втыкали въ нее ядовитыя дружескія шпильки и булавки, охая и ахая надъ фальшивостью ея положенія. Madame Бубеньева, встрчая новый годъ у Лидіи Андреевны и придя въ вакхическое настроеніе, даже подняла бокалъ и провозгласила такой тостъ: «Я пью за освобожденіе въ этомъ году нашей милой хозяйки отъ ея тягостныхъ узъ,-- гораздо лучше быть вдовой, чмъ женой отсутствующаго мужа!..»
– - Я вовсе не желаю смерти моему мужу и нахожу такой тостъ больше чмъ страннымъ, особенно въ моемъ дом,-- съ достоинствомъ отвтила Лидія Андреевна, отстраняя бокалъ, протянутый ей «совушкой».
Но
Поэтому-то теперь, видя передъ собой Аникева, Лидія Андреевна не могла не чувствовать, что было бы во всхъ отношеніяхъ хорошо, еслибъ онъ навсегда здсь и остался. Можетъ быть, она и дйствительно иногда съ нимъ черезчуръ рзко обращалась. Надо показать ему, что она сознаетъ свои ошибки,-- это всегда такъ нравится мужскому самолюбію.
И она скромно повторила:
– - Михаилъ Александровичъ, простите мн мои ошибки, простите ради Сони!
Его чуткость никогда не обманывалась въ такихъ случаяхъ; онъ тотчасъ же подмтилъ бы неискренность, и особенно ужъ въ этой-то женщин, которую такъ хорошо зналъ. Нтъ она, какъ ни странно это, говоритъ отъ души.
– - Что же намъ и длать, какъ не простить другъ другу наше прошлое?-- останавливая на ней внимательный и усталый взглядъ, сказалъ онъ.
Ей стало неловко подъ этимъ взглядомъ.
– - Необходимо, чтобы такое прощанье было не на словахъ только, а и на дл,-- медленно произнесла она.-- Послушайте, вдь, Соня вотъ какая стала большая... она все видитъ... она понимаетъ очень многое... Если вы искренно прощаете меня и хотите забыть прошлое, которое ужъ не можетъ повториться -- вернитесь къ намъ. Я не стану васъ стснять... о прошломъ не будетъ и помину. Если вы любите вашу дочь, не губите же ее, побдите же въ себ эгоистическое чувство и вернитесь. Наконецъ, посмотрите на себя, разв за все это время вы были счастливы? У васъ такой утомленный видъ... скитальческая жизнь не по васъ... только лютый врагъ вашъ не посовтуетъ вамъ того, о чемъ я прошу...
Онъ молчалъ, и она не знала, что же означаетъ его молчаніе. На него, между тмъ, наплывали самыя отвратительныя воспоминанія его жизни съ этой женщиной. Ну, что-жъ такое, если, она теперь искренно сознаетъ свою вину и даетъ какія-то общанія! Вдь, и у звря бываютъ добрыя минуты. А стоило бы ему поддаться, вернуться къ ной, и черезъ день она начнетъ то самое, отъ чего онъ бжалъ, чего онъ не можетъ вспомнить безъ трепета отвращенія. Да разв мыслимо вернуться... къ ней... къ ней!!
– - Это невозможно... И вы сами отлично знаете, что я бжалъ не затмъ, чтобы возвращаться!
Онъ поднялся, чтобы уйти.
– - Одно слово...-- сказала она глухимъ голосомъ,-- Вы не думаете о Сон, такъ я должна думать о ней за двоихъ. Виню себя въ слабости... Я сдлала сегодня большую ошибку. Только эта ошибка, клянусь вамъ, не повторится. Въ такихъ условіяхъ ей видаться съ вами нельзя, вредно. Вс умные люди согласятся съ мною въ этомъ. Во избжаніе напрасныхъ сценъ, скандаловъ -- я объявляю вамъ, хоть мн это и очень тяжело, что больше вы ее не увидите. Клянусь вамъ, вы ее больше не увидите!.. Если же вы пожелаете прибгнуть къ насилію -- знайте, я не остановлюсь ни передъ чмъ, я найду себ такую защиту, предъ которой вы будете совсмъ безсильны.
Она
не выдержала и сразу превратилась въ настоящую, такъ хорошо ему знакомую Лидію Андреевну. Щеки ея вспыхнули густымъ румянцемъ, изъ глазъ полились слезы, слезы злобы и бшенства, длавшія ея лицо неузнаваемымъ, отталкивающимъ.. Вн себя она кричала и визжала такъ, что вс въ квартир должны были ее слышать:– - Ахъ, вы думаете, что ваши великосвтскія дамы, разныя Вилимскія, къ которымъ вы опять сумли подольститься, помогутъ вамъ погубить Соню!.. Не безпокойтесь! за меня будутъ, въ такомъ дл, люди посильне, да и дамы ваши отъ васъ опять, и ужъ навсегда, отступятся, когда узнаютъ, что вы за человкъ, какую комедію вы передъ ними играете, какъ ихъ обманываете! Знайте, что не пройдетъ и двухъ недль, и васъ ни въ одинъ порядочный домъ не примутъ!.. Увидите!.. Я терпла, я унижалась передъ вами... я на колняхъ готова была умолять васъ одуматься, поступить честно и вернуться... Вы не желаете!.. ну, хорошо, пусть будетъ по вашему... но ужъ но совтую вамъ звонить у моей двери... да и у другихъ дверей тоже!...
Она зарыдала, порывисто скрылась въ будуаръ и заперла за собою дверь на ключъ.
Аникевъ, отвыкшій отъ подобныхъ сценъ, будто опьянлъ. Шатаясь вышелъ онъ изъ гостиной, не замтилъ какъ горничная подала ему шубу и очнулся только ужъ спускаясь съ лстницы.
Онъ вспомнилъ, что Вово дожидается Богъ знаетъ сколько времени въ карет.
Вово дожидался; но безсознательно, потому что крпко спалъ, уйдя съ головой въ свои пушистые соболя. Однако, онъ проснулся, когда Аникевъ отворилъ дверцу кареты.
– - Ну, что? Все благополучію?-- спрашивалъ онъ, сразу приходя въ себя.
– - Прости меня,-- могъ только выговорить Аникевъ.
– - Разв долго? А я, представь, заснулъ, и такой скверный сонъ видлъ, кошмаръ отвратительный... une chose tout `a fait r'epugnante... будто меня внчаютъ... Значитъ, къ теб?
– - Ко мн... куда хочешь... дай отдышаться!-- черезъ силу выговорилъ Аникевъ.
XXVI.
На слдующій день, съ утра преслдуемый мыслью, что Соня ждетъ его, Аникевъ, во второмъ часу, похалъ на Фурштатскую. Онъ ршилъ дорогой, что если ему снова сдлаютъ сцену, то останется уйти, а потомъ, выждавъ время, когда Лидіи Андреевны не будетъ дома, взять съ собою двочку -- и уже не отпускать, увезти ее изъ Петербурга. Пусть это будетъ для нея тяжелая минута; но вдь, она выросла, слишкомъ многое понимаетъ...
Онъ чувствовалъ только одно: Соня не можетъ быть счастлива съ такою матерью. Соня любитъ его и страдаетъ въ разлук съ нимъ. Онъ зналъ теперь это наврно, точно такъ же, какъ и то, что самъ не можетъ жить безъ нея...
Однако, Лидія Андреевна вовсе не готовила ему новой сцены. Посл его отъзда она успокоилась и обдумала планъ дйствій.
Швейцаръ, отворяя ему двери, объявилъ:
– - Ни барыни, ни барышни нтъ дома, выхали съ часъ тому назадъ.
– - Куда?-- спросилъ озадаченный Аникевъ.
– - Не могу знать-съ. Он пшкомъ вышли и вонъ-эвона гд взяли извозчика!
Онъ махнулъ рукой по направленію жъ Литейному.
Аникевъ все же поднялся по лстниц и сталъ звонить, сказавъ себ, что войдетъ и будетъ дожидаться возвращенія Сони, хотя бы пришлось ждать до вечера.
На его нсколько повторенныхъ сильныхъ звонковъ дверь, наконецъ, пріотворилась; но она оказалась на цпочк, такъ что войти было невозможно. Въ щелку глянула горничная и повторила слова швейцара.
– - Когда же он вернутся?