Историческая проза

Это было открытие мирового класса, отделенное четырьмя веками от самого процесса и несколькими тысячами километров от Москвы, где суд происходил… Максим Грек был заточен, затем переведен в монастырь, где прожил до глубокой старости, читая, сочиняя и принимая посетителей, среди которых был и молодой царь Иван Грозный. От царствования же Ивана „отчетов“ о политических процессах почти не осталось: лишь обширные списки казненных… В следующем, XVII веке власть и официальная церковь, патриарх Никон…

Участь «Корона» постигла и однотипный с ним «Таганрог». В том же ноябре «Таганрог» под командой капитан-лейтенанта Семена Филатова был послан в порт Таганрог на починку пришедшей в негодность обшивки. 17 ноября у Кривой косы он встретил лед. От напора ледяных глыб корабль потерял два якоря, и его снесло на мелководье у Долгой косы. Чтобы хоть как-то удержать корабль кормой против штормового ветра, спустили за борт запасной рангоут. Напиравший на корабль лед пытались разбивать ядрами из фальконетов…

И вдруг после парижских Июльских дней, после Брюссельской революции повеяло чем-то иным под сводами старинных вельможеских палацев, под готическими арками древних храмов, на площадках, на улицах, даже на просторе деревенских полей и лугов. В Варшаве это движение ярко и сильно проявилось взрывом революции 29 ноября 1830 года. Потом началась война с Россией, тянувшаяся с переменным успехом больше девяти месяцев… И понемногу стала выясняться в эти дни новая "Молодая Польша", демократическая,…

Мокрый, продрогший до мозга костей, Иисус крепко держался за поручень. Когда трирема опустилась в пучину между двух крутых валов, он спокойно взглянул на этот вход в царство смерти. «Если бы жизнь была такой же простой!» – с горечью успел подумать Иисус, прежде чем морская пена хлестнула ему в лицо. Неистово бушевавшее море было настоящей крестильной купелью. Оно смывало воспоминания о компромиссах и унижениях, о развращенных священниках и честных проститутках, о больных детях и постоянно стонущих…

Следующей ночью она не могла уснуть. Она совсем не плакала, хотя была поглощена печалью. Сердце колотилось так, будто хотело разбиться вдребезги. Она поднялась, чтобы немного пройтись, но ноги отказывались служить. Мария даже попыталась вспомнить застарелую ненависть к Симону и всем этим проклятым рыбакам. И к самому Иисусу, который предпочел страшную смерть жизни с ней. Но свои слезы она уже выплакала. Внезапно перед ее мысленным взором возникла совершенно ясная картина последней встречи с рыбаками…

Если следовать от Штеттина по большой восточной дороге, ведущей через Старую насыпь в Штатгарт и дальше через Неймарк в Польшу, то пришлось бы натолкнуться на болотистую и лесистую местность, откуда дорога сворачивает на юг и ведет на Пириц и Липпе в Бранденбург. На половине дороги от выше названной местности и городка Штатгарта лежит у восточной дороги самое большое из померанских озер — Мадуа, или Мадук. Отсюда оно простирается на две с лишком мили на юг и около пирицкой дороги вливает часть своих…

Я спешу назад, опять в сумрак заглохшей аллеи, спешу скорей снова забыться, уйти в мир тишины и покоя, в мир старых лиц, беседок и статуй. И снова брожу я, не замечая времени, не чувствуя усталости. И чары старого сада вызывают передо мной самые милые воспоминания; воскресают давно покинувшие землю давно позабытые лица, и я с изумлением нахожу в себе всю прежнюю мою любовь к ним, всю силу тоски по их утрате. Прошлое, одно прошлое во мне и передо мною — будто время вдруг повернуло назад и мчится чем…

— Получай, — протянул он солдату кружку. Потянулся было солдат к воде. Взял уже кружку, да вдруг: — Нет, не мне, — произнес солдат. — Не мне. Детям тащи, родимый. — Детям! Детям! — послышались голоса. Понес боец воду детям. А надо сказать, что в Брестской крепости вместе со взрослыми бойцами находились и женщины и дети — жены и дети военнослужащих. Спустился солдат в подвал, где были дети. — А ну, подходи, — обратился боец к ребятам. — Подходи, становись, — и, словно фокусник, из-за спины…

— Вы снова пойдете в поход, мой падишах? Ради какого-то мертвого купца-иноверца? — Он был моим другом. — Кажется, он был еще большим другом Ибрагима. — Грити убит, когда он исполнял нашу высокую волю. Это преступление не может оставаться безнаказанным. — Снова наказания и снова кровь? Мой повелитель, мне страшно. Не падет ли когда-нибудь эта кровь на наших детей? — Это кровь неверных. — Но все равно она красная. Людская кровь. Сколько ее уже пролито на земле! Целые моря. А все мало? Только…

Я сижу под сводами особняка Джумелов. Все спят — кроме новобрачных? Жуткая картина — сплетенные старческие тела. Я гоню ее прочь. Этот удивительный день начался с того, что полковник Бэрр, выйдя из своего кабинета, попросил меня проводить его до гостиницы «Сити», где у него назначена встреча с другом. Как всегда, он был сама таинственность. Даже прогулка к парикмахеру выглядит у него как попытка государственного переворота. Он буквально несся вприпрыжку рядом со мной по Бродвею, будто не было и…

Дома его ждал гость, а вернее сказать, проситель. Конечно, полковник против протежирования, но у младшей сестры Саши есть лучшая подруга, а у той — лучший, наверное, друг — некий поручик Лео, рвущийся из неспокойной столицы на фронт, в хороший полк, а разве Преображенский не лучший полк? В прошлый приезд Кутепов встречался с поручиком и, слава Богу, тот оказался вполне порядочным офицером — сын профессора, окончил Константиновское и, вот, меняет артиллерийскую карьеру на гвардейские погоны. Даже…

Открывая для себя XVII век, я понял: новейшую историю Отечества кощунственно начинать с петровских преобразований. Лик России, душа России совсем не те, что внушены нам учебниками и литературой. «Столп» — роман, завершающий мои работы о XVII веке. Тридцать пять лет я жил страданиями и счастьем наших пращуров. Первые три повести («Хождение встречь солнцу», «Клад атамана», «Сполошный колокол») были для меня освоением эпохи. Постепенно удалось объять XVII век. «Василий Шуйский»,…

 - Чом же так, святий владико?  - А тим, що поки наша церква залежить от цареградського патрiарха, ми вдержимо свою автономiю i свої права. Не такої заспiває нам московський патрiарх Никон, чоловiк простий, невчений, крутий та завзятий на вдачу. Вiн зламає нашу автономiю i запроторить наших владик i попiв в свої льохи, в котрих вiн карає муками своїх духовних. Про присягу нашу нехай ясновельможний гетьман i не допоминається! - знов аж крикнув старий владика, i його посiченi кучерi задрижали кругом…

Знаючи великий воєнний досвід гетьмана Мазепи, наглив і закликав його до себе, бо мав і те також на гадці, що на всякий спосіб краще, щоб гетьман був біля нього, ніж десь там за Десною. Меншиков стояв кватирою в Городку, містечку на ріці Снові. Московські офіцери запаслись грішми, напитками й гарними жінками, грали в кості і в карти та возилися з молодицями, поперебираними в розкішні вбрання, зрабовані на постоях у великопанських дворах і замках. — Їй-Богу, вмерти зі сміху можна, як тая…

Були, щоправда, такі шинкарі та властителі гостиниць, що гарні гроші тоді заробляли, але загал терпів і молився до Бога, щоб раз увільнив їх від тих непрошених гостей. Цар Петро бісився. Його союзник Август не витривав на становищу; Карло тріумфував. Цар боявся, що Карло, покінчивши з Августом, усі свої потуги на Московщину кине, і заздалегідь давав прикази, як народ має на той час поводитися. Росія велика, впустити ворога, а тоді не дати йому ні хліба для людей, ні паші для коней — це дуже…

Но сегодня был как раз такой случай: утром нарочный из Варшавы доставил очередную реляцию русского посла при тамошнем дворе князя Николая Васильевича Репнина, который сообщал, что 13 февраля, после долгих уговоров, ему наконец-то удалось сломить сопротивление поляков и принудить подписать трактат, утверждающий права диссидентов. Донесение посла было весьма важным, ибо Россия за последние годы приложила немало трудов, добиваясь формального уравнения прав православных и католиков в этом королевстве.…

Старшая тяжело вздохнула. Потуже скрутила темный платок, охватывавший голову и шею; из-под платка на грудь свешивалась толстая седеющая коса. - А я Евдокия Хрисанфовна, ключница теремов боярина Ошанина, - проговорила она; подняла голову, и в голосе, во взоре на миг выказалась прежняя власть. Запустила руку в кудри своего отрока, мягко усмехнулась. – Его звать Микиткой – один у меня остался от мужа-покойника… Все люди говорили – сын у меня как красная девица… Желань взглянула в глаза матери, но…

— Слышал... — сказал Дорошев с выражением насмешливого бессилия. — Это они из упоения победами и... от прошлых обид! Ты же знаешь Френкеля: не смог удержать Подтелкова от пасхального христосования с повстанцами, а теперь хочет за это всю Донщину выжечь каленым железом. Каратель! — Ну, так как же нам жить при таком отходе от основных декретов и предписаний ЦК? — Ковалев подумал о Подтелкове, его политическом младенчестве (неподсудном, впрочем, уже сейчас) и добавил: — У меня вон Миронов не станет…

С паромного причала видна была вся округа как на ладони — с зеленым займищем поймы и белым обрывом под станицей, с каменными колокольнями монастыря на отдалении и упокойной часовенкой близ Медведицы. Пожилые казаки-сидельцы хмуро вздыхали, слушая деда Евлампия, а пристав Караченцев в своем жарком по летнему времени, пропотевшем обмундировании тяжело и безучастно прохаживался на палубе, то и дело поглядывая на пустынную дорогу. Дорога уводила по лугам и займищу к далекой станции на железной дороге,…

— Пора идти, Иван Палыч, солнце скоро поднимается совсем, тогда нам с вами не до охоты станет — все зверье попрячется. — Не попрячется, — уверенно произнес Калмыков. — Пошли! В последнюю минуту, уже на окраине станицы, перед тем как нырнуть в густую душную сумеречь уссурийских дебрей, Куренев замедлил шаг: — Может, все-таки лошадей возьмем, Иван Павлыч? Как считаете? — Зачем? — Чтобы ноги не бить. — Задерут наших лошадей медведи, Гриня. — Не дадим. — А медведи у тебя и спрашивать…