Историческая проза

Как все женщины спрятались в ивах, то козлоногие, усевшись на траве, стали играть на тростниковых дудках, извлекая такие звуки, которые могли бы повергнуть в смущение всякую тварь. Нимфы, очарованные музыкой, выставляли головы из ветвей и, мало-помалу покидая тенистые убежища, приблизились, привлекаемые непобедимою свирелью. Тогда люди-козлы бросились на них со священною яростью. В объятиях дерзких юношей нимфы еще одно мгновение пытались шутить и смеяться, потом смех умолк. Закинув голову, с глазами,…

Молодой капитан с живостью повернулся в сторону окна, куда уже несколько раз, как мы сказали, обращал свой взор. Но ни одна складка на шелковой занавеске за стеклами не пошевелилась. – А ты, оказывается, шутник, – заметил адъютант, с трудом отрывая глаза от окна и тоже явно надеясь, что оно приоткроется. – Ошибаешься. Да и при чем тут твоя благородная госпожа? – Простите, ваше превосходительство, – продолжал Григорий, награждая адъютанта еще одним чином, – но, раз уж мне достанется по ее милости,…

Історики пишуть детальніше. Добрий історик і геть поганий політик Михайло Грушевський повідомляє: «З початком 1659 року гетьман Іван Виговський пішов до Дніпра, аби приборкати своїх противників - сепаратистів, що знов підняли голови, як Москва була виступила против Виговського, коли проти нього вирушило окупаційне московське військо, він уступився за Днипро, а московський експедиційний корпус почав був підбивати собі сіверську Україну і обложив полковника Гуляницького в Конотопі. Виговський же…

Аг. Готов 1. СЕМЬЯ И ДЕТСТВО Родина Лю Ху-лань — деревня Юнь-чжоуси уезда Вэньшуй провинции Шаньси. На востоке этого района лёссового плато вздымается цепь таких высоких гор, что вершины теряются в облаках; на западе — могучие Люйлянские горные кряжи закрывают небо. А в центре на сотни ли [1] раскинулась равнина. Извилистая Фэньхэ, огибая город Тайюань, стремительно течет прямо на юг и впадает в Хуанхэ. Крестьяне этого района умно используют воды Фэньхэ. Своим трудом они превратили…

Началось это жизнеописание с посвящения: «…В лето 7090. [1] Числа годов напишем здесь по счету антиохийских сирийцев, по олимпиадам – греческим летосчислениям – и по римским високосам, как другие писатели выписывали года по расчету в прошлое от Адама до Христа. Починается повесть о славном Стахоре, сыне Саввы, что не ведал ни дома, ни двора своего, ни господина, а токмо ведал отчизну и волю. 1 7090 – то есть 1582 год. В Древней Руси была принята система летоисчисления, при которой…

— Кто?… — спрашивает старший его брат Юлик. — Ну, этот трубач, городской глашатай… — Идем домой… — предлагает Юлик. — Минутку подождем. О чем он будет говорить?… — Silentium. Тихо… — рычит глашатай. Он достает из-за пазухи очки, развертывает листы бумаги и начинает бормотать себе под нос. — Сиятельный магистрат сообщает: начиная с, сегодняшнего дня, улицы, площади и дворы должны заметаться и по- пропущено несколько строк ……………………………………………………………………………………………………………………………… …рылку, мужа"…

И вот Нуннам решился. Когда уснули все, он бесшумно пробрался к выходу пещеры. Здесь заранее была заготовлена плоскость в рост человека. Твердым зубилом художник нанес контуры человеческого тела. Все было здесь – и голова, и нос, и ноги, и пальцы на ногах, и ресницы на глазах. В небе светила луна. Ее голубой свет падал на сухую стену, и Нуннам работал уверенно. Где-то выли шакалы, хрипло бились неуемные зубры и шумно возились лесные птицы. Художник поклонился луне, озарявшей землю своим светом,…

И он разбудил своих сверстников, видавших виды. Он разбудил храбрых и опытных – всего пять человек, ибо тайна должна была быть глубокой. И вот семеро мужчин, облаченных в леопардовые шкуры, направились на лесную прогалину. Впереди шел коренастый Ним-го. Остальные следовали за ним по узкой тропинке. И они вышли на прогалину. Утренний туман рассеивался. Но лес еще спал. Он стоял гордый и величественный, скрывавший великую тайну!.. Ним-го усадил старейшин на дерево, сваленное буреломом Он отмерил…

– Что сказали вы? – Мы сказали им, могучий Мин-ав: «Вот вы восстаете против устоев нашего племени, против божеств наших и вождя нашего. Вот вы навлекаете на себя гнев всего племени. Вот вы подаете молодым пример нечестивости…» – Хорошо говорили, – похвалил Мин-ав, от злости вырвав клок волос, покрывавших его грудь. – Мы сказали им: «Вот вы подаете дурной пример, вы поднимаете голос против племени и обрекаете себя на изгнание…» – Хорошо говорили, – сказал Мин-ав. – Если все обстоит так, как сообщаете…

Не предложил на этот раз фараон своему сыну ни скамьи, ни циновки у своих ног. И принц продолжал стоять, чтобы выслушать снова благого бога. А когда его величество открыл уста, когда он вдохнул побольше воздуха в грудь, чтобы легче было говорить, Мернептах вдруг увидел перед собой старого, очень старого человека, которому легче было сидеть вот так, ровно, с посохом и плетью, нежели произнести несколько слов. Принц был любящим и почтительным сыном. Он хорошо знал, чья кровь течет в его жилах, знал,…

Рустам оказался достойным своей славы. Огромный, на вид медлительный и даже неповоротливый, он преображался в состязаниях. Шутя он бросал на лопатки сильнейших массагетских богатырей. Первой же стрелой пронизывал все семь бронзовых колец, подвешенных одно за другим в ряд. Дальше всех и без особых усилий метал тяжеленный камень и легко одолевал в бою на копьях и акинаках < Акинак – короткий меч саков, персов> лучших бойцов Спаргаписа. И в тоже время, когда массагеты состязались с ним азартно…

И никуда не ехать. * * * – Я тебя люблю, – сказал Менелай. Маленький, широкоплечий, он походил на Тезея. Лишь светлые кудри – как у Пирифоя. Казалось, двое первых похитителей вернулись, чтобы воплотиться в этом человеке. Увы, Тезей возвратился из царства мертвых лишь за тем, чтобы упасть со скалы в море. Пирифой встретил тень друга так же, как и проводил на свободу – сидя на камне у входа в преисподнюю. Иногда его, приклеенного к камню, навещала Персефона. Рассказывала последние сплетни, спрашивала,…

«Ясновельможный синьор Джулио Мазарини обладает приятной наружностью и хорошо сложен; вежлив, ловок, бесстрастен, неутомим, сметлив, прозорлив, скрытен, умеет молчать, точно так же, как и говорить красно и убедительно; не теряется ни при каких обстоятельствах. Одним словом, он одарен всеми качествами, необходимыми искусному дипломату; первый его дебют на этом поприще обличает мастера своего дела; на театре света он, конечно, займет одну из первых ролей. Судя по его здоровой комплекции, он, если не…

Умалчиваем об этих бесконечных усобицах, о неудачах де Люиня, подвигах Людовика XIII, об осаде Монтобана (послужившей в недавнее время сюжетом для лубочного романа какому-то модному французскому романисту)… Самым важным событием этой эпохи была смерть де Люиня, открывшая путь к престолу королевскому гениальному Ришелье. Королева-родительница, не оставлявшая его своим покровительством, содействовала по мере сил возвышению этого человека, благодаря собственному уму и дарованиям не имевшего даже и нужды…

Герцог Генрих Гиз, сын покойного Франциска Лотарингского, с 1570 года был женат на Екатерине Клевской, вдове Антония де Круа, принца Порсиен. Всячески стараясь породниться с королевским домом, Гиз, дружный с Генрихом III (тогда еще герцогом Анжуйским), обратил его внимание на свою свояченицу, шестнадцатилетнюю красавицу Марию; тот влюбился в нее до безумия и, не откладывая далеко, решил жениться на Марии, но встретил неумолимую оппозицию со стороны королевы-родительницы: Мария Клевская была протестантка.…

Я писал свои заметки всюду: в кабинете, па бивуаке, в любой день, в любой момент; они рождались во всякие мгновения. Я ничего не прикрашивал, ничего не замаскировывал, ибо хотя император проявлял порою человеческие слабости, тем не менее в нем чаще видели полубога. Я не раз говорил себе, что этот дневник, который я писал на глазах у императора, мог бы попасть в его руки, но это соображение не останавливало моего пера. Это — ответ тем, кто утверждал, будто в царствование Наполеона нельзя было ни думать,…

Затем, поправившись в седле, он взглянул на монаха, который светил ему. Тот быстро подошел. – Значит, вы отправитесь вдвоем в Арташат завтра же? – Конечно! Непременно – отозвался тот, многозначительно глядя прямо в глаза воину. – Там есть бесстрашные опровергатели лжеучения огнепоклонников, но… Впрочем, увидимся, поговорим. Воин не закончил свою мысль, но, как бы что-то вспомнив, вновь оглядел монахов и продолжал: – Нужно сразу покончить со всем этим, не время теперь мудрствовать! Монахи…

…Манассия вздрогнул, возвращаясь к привычным мыслям, и тихо обругал сам себя последними словами. Надо же – забыть о самом главном! Ведь сегодня как раз и должны вернуться сборщики дани. И вернуться еще утром, а сейчас солнце успело миновать полдень! А ведь такие опытные, уважаемые, проверенные люди – и так его подводят. Значит, на какое-то время караван с белыми девчонками задержится, и виноватым окажется бек. Проступок малый, но кто знает, вдруг есть завистник, метящий на место Манассии? Вот…

– Ваш брат Павел пал за Россию! Пал смертью храбрых! Зажав папиросу во рту, Цюматт взял меня за руки. Стоим минуту-вторую, третью… он не выпускает мои руки. – Сядемте, – пригласил сесть с ним на лавку. Он объяснил, как Павел и его конные разведчики помогали дивизии. Почему мы отступаем? Потому что наш сосед справа – дивизия чехословаков – всё время отходит, даже не предупреждая нас. Чехословаки не собираются всерьёз воевать с красными, умирать в чужой стране за чужие интересы.…

…Захожу я на этот Сенной рынок города Саратова, в кармане шинели рука сжимает шестьсот рублей, – это чтобы не выхватили, – покупаю вот такую буханочку хлеба за четыреста пятьдесят рублей. Разламываю ее на две части, прячу в карманы шинели. Думаю: «Вот сейчас съем одну половину, а вторую оставлю на завтра». Иду и выщипываю по кусочку, глотаю не прожевывая. Так, мне казалось, скорее наступит сытость. Мы и во время обеда первое съедали только жидкое, потом густое смешивали со вторым, крошили туда весь…