Историческая проза

И возвращаются обратно: один – на перекресток, другой – в подворотню. Один в сапогах, другой в валенках. – Кой же денек завтрева, Лукич? – Да, кажись, суббота. «Цок-цок… Шарк-шарк…» Хорошо им – помирать не хочется! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пылят раскаленные мостовые, слепит глаза белый камень дворцов, тарахтят окаянные пролетки. Чиновная душа в такие дни жаждет отдохновенной прохлады, шипучей воды «Аполлинарис» и уютного…

Однако история Тиберия вызывает не только политический интерес. Он всегда был и остается величайшей психологической загадкой в истории. Он одновременно Гамлет, и Лир, и Отелло, и в то же время нечто большее. Мы располагаем о Тиберии массой сведений, которые за девятнадцать столетий так и не помогли полностью его понять. Из этих данных мы можем составить представление, полностью достоверное, о двух разных людях: один — жесткий, прямолинейный и суровый, справедливый, талантливый государственный деятель;…

ГЛАВА ПЕРВАЯ в которой любезные читатели успеют лишь на мгновение увидеть красавицу королевну Кримхильду, трех ее братьев-королей, а потом узнают о юношеских подвигах великого витязя Зигфрида и о его страстном желании сделать Кримхильду своей женой Вечером Кримхильда подошла к узкому окну, у которого любила заниматься рукоделием, и неожиданно услышала смешной разговор. Внизу беседовали четверо запылившихся в дороге рыцарей. Они только что подъехали ко дворцу, спешились и ждали, чтобы их отвели…

Ярче и ярче пылает костер зари. Все сильнее алеет раскаленный кусочек неба, видный Велу между стволами деревьев. Вот наконец вырвались, прорезали лес солнечные лучи. Взошло, взошло солнце! — О-го-го-о-о-! — во всю силу закричал Вел, радостно вскинув вверх руку с тяжелым, прочным копьем. «О-о-о-о!» — откликнулись Лесные духи его голосом. «Далеко разбежались, в самую глухомань попрятались. Дразнятся, а выйти боятся!» — ухмыляясь, подумал Вел и нагнулся за глухарем. — Э-э-э-эй! — донеслось вдруг…

Но до сих пор Мария Ленорман не ошибалась. Заметив колебания подруги, Тереза Тальен рассмеялась: – Боишься? – Нет! – Тогда пойдем. Вдруг она и тебе скажет, что тебя ждет корона. – Только бы не гильотина или тюрьма. Едва сумели оттуда выбраться… Салон мадам Ленорман, как всегда, полон. В приемной ждали своей очереди несколько дам и офицеров, но Тереза не собиралась высиживать в очереди, вот еще! Махнув рукой служанке, она прошла сразу в приемную. Никто возражать не стал, решили, что…

1 В 1483 году по улице Сеговии шел высокий худощавый человек в черной доминиканской рясе. Его звали Томас де Торквемада, и почти все в городе знали его в лицо. Его почитали праведником, и слава о нем распространилась далеко за пределы Сеговии. День клонился к вечеру, но солнце еще сильно палило. Тени были четкими, а свет ярким и резким. На эту улицу выходили сплошные, без единого окна, белые стены, и, хотя Торквемада видел их много раз, сегодня они пробудили его воображение, и он задумался:…

Марта, уже собравшаяся было уходить, вернулась; улыбка появилась на сонном старом лице преданной служанки. – Теперь что ни день, то новость… – сказала она и запнулась. – Вы, господин доктор, наверное, уже слыхали, что бургомистру Крюгеру пришлось выйти в отставку. Фабиан вздрогнул, как от удара, и, раскрыв рот, взглянул на Марту; вилка застыла у него в руке. – Что вы сказали, Марта? – недоверчиво переспросил он. – Кому пришлось выйти в отставку? Доктору Крюгеру?…

                - Кое-кто в высших эшелонах власти напрочь отвергает возможность нападения Гитлера на СССР, - сказал, завершая беседу, начальник разведуправления. – Но мы-то с тобой знаем, что война неизбежна. И должны быть готовы к ней сами и держать в полной боевой готовности наших людей. Списки твоих людей засекречены и сданы в архив. Каждый из них дал подписку о неразглашении государственной тайны. Это будет ударный кулак…

Стоицизм вскоре, однако, оказался бессильным противодействовать развращающему влиянию среды, в которой жил Нерон. Чтобы устранить опасных конкурентов, Сенека и Бурр стали потакать порокам императора. Они содействовали его охлаждению к жене, Октавии, не имевшей на него влияния, и привлекли на свою сторону фаворитку Нерона Акту, что вызвало раздражение Агриппины и испортило отношения Нерона с матерью. Воспользовавшись этим, руководители Нерона добились удаления Палласа, главной опоры Агриппины, а когда…

Я спешу назад, опять в сумрак заглохшей аллеи, спешу скорей снова забыться, уйти в мир тишины и покоя, в мир старых лиц, беседок и статуй. И снова брожу я, не замечая времени, не чувствуя усталости. И чары старого сада вызывают передо мной самые милые воспоминания; воскресают давно покинувшие землю давно позабытые лица, и я с изумлением нахожу в себе всю прежнюю мою любовь к ним, всю силу тоски по их утрате. Прошлое, одно прошлое во мне и передо мною — будто время вдруг повернуло назад и мчится чем…

— Я не спала, молодая госпожа. Что мы будем делать, когда вы нас покинете? Орхидея улыбнулась: — Вдовствующая мать императора может меня и не выбрать, ведь кузина Сакота намного красивее. Она посмотрела за печь. Лу Ма сидела на корточках и подкладывала в огонь пучки сухой травы, стараясь не потерять ни одной былинки. — Выберут вас, — возразила старуха решительно и вместе с тем грустно. Она вышла из-за печки — маленькая согбенная китаянка. На ней был голубой хлопчатобумажный…

На выделенном тремя огнями самом большом корабле «Кристофер оф Тауэр» уже трепетало королевское знамя. Согласно артикулу «Черной книги адмиралтейства», судно с этой минуты надлежало именовать не иначе как «Королевской палатой». Каждый вечер, как только настанет пора зажигать фонари, адмиральский корабль, светя двумя огнями, будет подходить к ее борту, чтобы получить указание, какого курса придерживаться в течение следующих суток. Таков порядок, изменить который не властен даже король. Капитан вынужден…

Много лет Артур Христианович возглавлял отдел контрразведки, слишком многое видел и понимал, о еще большем догадывался, но не решался, трудно по­верить, не решался объять мыслью ситуацию в целом. Даже наедине с собой. Несся куда-то, подхваченный стремниной, не успевая следить, с какой неправдопо­добной стремительностью сближаются стены высочен­ного шлюза, откуда не выбраться уже никому. Гори­зонт закрывали стальные ворота последнего створа, за которым ревел водопад. Мозг рвался от нечеловече­ского…

Буквально сразу из-за поворота вырвались первые всадники и, не увидев кошевы на дороге, растерянно принялись осаживать. Чеботарев опер винтовку о ближайший сук и уверенно приложился. Он хорошо понимал, одно дело пальба с ходу из старого револьвера и совсем другое — прицельный бой трехлинейки на расстоянии в каких-то сто метров. Именно поэтому полковник позволил себе несколько помедлить с выстрелом, остановив свой выбор на явном главаре, который, размахивая руками, что-то горячо втолковывал своим…

Он так спешил, что отправился один, даже свою единственную дочь, красавицу Ганночку, бросил на попечение мамушек да нянюшек — Грушецкий был вдов, — и только спустя порядочное время прислал приказ и дочери, нимало не медля, ехать к нему на житье в Чернавск. Теперь дочь ехала к отцу, и именно на Ганю-красавицу заглядывались случайные встречные, если им удавалось подловить то мгновение, когда молодая девушка выглядывала из возка, чтобы вздохнуть сырым, но чистым весенним воздухом. И в самом…

«Мне эта рукопись, — вспоминает И. И. Минц спустя полвека, — сразу понравилась, и я прочел ее быстро — за два дня. Она оказалась написанной ярко и вдохновенно. Читая се, сразу видишь перед глазами всю эпоху се героев. События далеких лет освещены с позиций марксистско-ленинского понимания истории, во многом созвучны современности, повесть пронизана чувством патриотизма. Стало ясно, что это — необходимая книга, заполняющая большой исторический пробел в нашей художественной литературе, ее…

Джакомо Казанова принадлежал к двум культурам — итальянской и французской, для вхождения в которую он потратил большую часть жизни. Свои первые литературные творения Казанова писал на родном языке, но в конце жизни полностью перешел на французский (хотя продолжал грешить итальянизмами). В ту пору это был поистине интернациональный язык, на нем говорили во всех странах Европы, а Казанова хотел, чтобы его читали и понимали везде. «История моей жизни» стала явлением французской культуры. Именно в этой…

В лекциях, прочитанных Парницким студентам Варшавского университета, есть любопытные рассуждения о роли эпиграфа в романе. Он рассматривает там эпиграфы, взятые Толстым к «Анне Карениной» и Пушкиным к «Евгению Онегину». Объясняет, как выбирались им самим эпиграфы (а от них нередко происходят и названия книг) к трилогии «Лунный лик» (1961–1967), романам «Аэций — последний римлянин» (1937), «И у сильных славный» (1965), «Грозящий перст» (1970). Вот только к «Серебряным орлам» нет никакого эпиграфа.…

Скоро, скоро! Скоро на землях румов и эллинов, румов-эллинов, эллинов-румов, зазвучит славянская и тюркская речь. Скоро они придут сюда, в эти земли, скоро, скоро; для создания, созидания, зидания нового мира... Там, дальше, за империей византийских правителей - преемников римлян - Восток арабов... Броненосные воины холодных стран - рыцари - проходят крестовыми походами через румские земли - дальше - на Восток арабов... И в самом начале тринадцатого века от Рождества Христова, в 1204 году, рыцари…

Когда я писал «Вечные следы», мне приходилось работать не только над печатными первоисточниками, но и привлекать архивные данные, в ряде случаев впервые открытые мною. Об этом подробно рассказано в очерке «Клады Колумбов российских». Кроме того, некоторые архивные документы указаны в библиографии, приложенной к книге. Я приобрел сотни бескорыстных друзей, помогавших мне в моих долгих поисках. Назвать их всех просто невозможно. Тут и мои земляки-костромичи Белоруков, Магнитский и Белоруссов, красноярец…