Историческая проза

Госпожа Толычева, родом из семьи зажиточной, привыкла ездить не иначе, как по дворянскому обычаю, на своих, на долгих, с молельнею, кухнею, с обозом домашней клади и дворовой челяди. Почтовых дилижансов боялась как неслыханного новшества и рада была надежному спутнику. Тотчас рассказала ему всю свою историю. Воспитывалась в Смольном. Почти прямо из института вышла замуж и без малого двадцать пять лет прожила с мужем, как у печки погрелась. Павел Павлович Толычев служил в армии; за Итальянский поход…

Всю ночь моросил мелкий, нудный дождь. Воздух, казалось, насквозь пропитался влагой. И от этого уныло обвисли ветви деревьев, покорно склонилась к земле высокая трава на неподстриженных газонах около маленьких, недорогих коттеджей предместья, отгородившихся от проезжей части улицы живыми изгородями из колючего кустарника. Дождь не прекратился и утром – он сеял и сеял, заставляя прохожих, прячущихся под зонтами, ускорять шаг. В начале девятого в закусочную «У обезьяны» зашел человек в черном котелке,…

Помпеи: Гней Помпей Страбон Гней Помпей, его сын Квинт Помпей Руф, его дальний родич Рутилий Руф: Публий Рутилий Руф (консул в 105 г.) Скавры: Марк Эмилий Скавр, принцепс сената (консул в 115 г., цензор в 109 г.) Цецилия Метелла Далматика, его вторая жена Суллы: Луций Корнелий Сулла Юлилла, его первая жена (сестра Гая Юлия Цезаря) Элия, его вторая жена Луций Корнелий Сулла-младший, его сын от Юлиллы Корнелия Сулла, его дочь от Юлиллы Вифиния:…

КЛЯТВА ЖАНДАРМОВ . …отправляясь на позиции, бывшие городовые и жандармы приветствуют Временное правительство и Совет рабочих депутатов. Одушевлённые любовью к Родине и народу, мы даём клятву… Мы защищали жизнь и имущество всякого мирного населения… Многие из нас имеют боевые отличия за японскую и нынешнюю войны… …На юге ожидают сокращения посевной площади наполовину. Создавая совершенно необоснованную тревогу, владельцы и управляющие крупных имений бегут в город, бросая имения на произвол судьбы……

Он обожал путешествовать: побывал в Англии, Германии, Италии, Греции и Константинополе. Мы очень нравились друг другу и, когда охотились у герцога Орлеанского (это было раз пять-шесть), всегда располагались один подле другого. То же самое происходило за ужином: будучи вправе рассаживаться по своему усмотрению, мы переглядывались, близко сдвигали свои стулья и на протяжении всей трапезы разговаривали не умолкая. Мой друг принадлежал к той редкой породе людей, которые умны, но не придают этому…

— Я счас, счас… К государю счас. Сам натягивал себе сапоги, на Алешку шумнул: — Вели заседлать Воронка. — Не стоит седлать, — сказал Меншиков, кривя губы в усмешке. — Я за тобой в коляске. И в усмешке этой почудилось Борису Петровичу что-то нехорошее, угрозливое. «В коляске! Не заарестовывать ли? За что? Чем виноват?» — мысли тревожные сверлили в голове. И было с чего. Лишь вчера отрубили головы заговорщикам, возглавляемым Цыклером {2} . И вот уж на следующий…

Кто так жалуется – страстно и возвышенно? Кто этот одинокий страдалец, столь несправедливо обиженный? Это наш герой, царь Иван Васильевич, который всего за два года до этих слов истребил великий город Новгород. Да что город – целый край опустошил! Младенцев привязывали к матерям и топили в Волхове… А жалостливые слова эти он написал в своем завещании, и обращены они прежде всего к любимому сыну, которого он… тоже убьет! Но первые тринадцать лет его правления были благодетельны – великая пора…

Амвросий остался один. Домочадцы замерли по своим закуткам, боялись нарушить покой сурового заговорщика. 2 Царь Алексей Михайлович, прозванный в народе Тишайшим, пребывал в великой душевной смуте. Было с чего. Бунтовал народ, каждый день приходили поносные записки, то от протопопа Аввакума, то от Никиты Добрынина, от других людей. В каждой записке срамные слова, в каждом слове боль за свою Родину, за свой народ. Так ли уж прав Никон и Арсентий Грек, что нашли ошибки в старопечатных книгах?…

— Колька… Ко-о-лька. Политрук что-то пробормотал и попытался повернуться на бок. Волков собрал в горсть снега и хладнокровно приложил ладонь к широкому Колькиному лицу. Трифонов открыл глаза и с тихой ненавистью произнес: — Зараза ты, Сашка, такой сон похерил. — Вставай, морда рязанская. Все же видно, что ты не воевал как следует, дрыхнешь, что барсук, — проворчал командир. — Спать нужно осторожно. — А чего такое-то? — Политрук аккуратно выпростался из-под брезента и неловко вылез из окопа. —…

Мы видели, как во время празднества гордая княжна явилась сначала со своим отцом, затем незаметно исчезла и вскоре вернулась как лейтенант Ольга-нов. В таком обличье ей легко было заметить, что принцесса Шарлотта питает нечто большее, чем простой интерес, к благородному князю. С той ночи, когда Ольга спасла Эбергарда от яда, приготовленного ему Леоной и Шлеве, с той самой ночи в ее собственное сердце вкрался тайный яд — яд ревности. Она не знала, о чем Эбергард говорил с невиннейшим созданием,…

С другой стороны, XVI в. был эпохой внешних войн, окончившихся приобретением громадных пространств на востоке, юго-востоке и на западе. Для завоевания их и для закрепления новых приобретений потребовалось громадное количество военных сил, которые правительство набирало отовсюду, в трудных случаях не брезгуя услугами холопов. Служилый класс в Московском государстве получал в виде жалованья землю в поместье — а земля без рабочих рук не имела никакой ценности. Земля, далеко отстоявшая от границ…

В его молодом спутнике все выдавало сельского жителя: широкое, грубое лицо, лишённая каких-либо украшений куртка, серые в обтяжку штаны, лапти, и только взгляд — открытый свободный — не имел ничего общего с робким взглядом покорного, забитого крестьянина. Белокурые волосы сзади прикрывали шею, а спереди опускались на лоб до самых бровей. Странствующий торговец Йозефус уже с первых часов их знакомства узнал, что у его спутника не было ни родителей, ни знакомых. Он работал то у одного, то у другого…

Я замерла, и мне вдруг стало невыносимо страшно. — Ступай, детка, — подтолкнула меня няня, донья Клара. — Его величество, твой отец, просит тебя подойти. Я уцепилась за ее юбку, уткнулась лицом в пыльные складки. Позади послышались тяжелые шаги, и чей-то низкий голос произнес: — Это и есть наша инфанта, малышка Изабелла? Ну-ка, покажись, дитя мое. Подняв взгляд, я увидела рослого мужчину с бочкообразной грудью, в темном облачении гранда. С полноватого, украшенного эспаньолкой лица на меня…

Конечно, сегодняшний читатель смотрит на Сенкевича по-своему, иначе, чем современники писателя. Неизменной, однако, остается радость от общения с художником, создавшим мир замечательных героев, чьи судьбы так волнуют и захватывают всех, кто обращается к книгам прославленного мастера польского слова. * * * Генрик Сенкевич родился 5 мая 1846 года в имении Воля Окшейска на Подлясье, недалеко от Лукова (ныне это Седлецкое воеводство). Предки его с отцовской стороны, жившие в старой Литве и несшие…

И вот ночь застала их в лесу. Трудно было ехать быстрее из-за все увеличивавшихся снежных засыпей, и пан Гедеон начинал все сильнее беспокоиться. В конце концов он принялся проклинать свое путешествие, но по-латыни, чтобы не испугать свою родственницу, пани Винницкую, и свою приемную дочь, панну Сенинскую, которые ехали вместе с ним. Панна Сенинская была молода и беззаботна, и потому не очень боялась. Наоборот, отодвинув кожаную занавеску у окна кареты и приказав ехавшему рядом работнику не заслонять…

Муж, верно, запретил. Она его обожала, но и боялась; рта не раскроет, не взглянув предварительно на него и не получив его одобрения. Болезненною-то оказалась не она, а он. Она цвела здоровьем; ее розовые щеки, блестящие карие глаза, пышный стан, ручки с ямочками и круглый, начинавший слегка двоиться подбородок, представляли контраст с фигурой ее мужа, красивой, но вместе с тем такой мрачной, что, когда свояченица губернатора, насмешница большой руки, прозвала его le beau t'en'ebreux, все нашли,…

— Вы снова пойдете в поход, мой падишах? Ради какого-то мертвого купца-иноверца? — Он был моим другом. — Кажется, он был еще большим другом Ибрагима. — Грити убит, когда он исполнял нашу высокую волю. Это преступление не может оставаться безнаказанным. — Снова наказания и снова кровь? Мой повелитель, мне страшно. Не падет ли когда-нибудь эта кровь на наших детей? — Это кровь неверных. — Но все равно она красная. Людская кровь. Сколько ее уже пролито на земле! Целые моря. А все мало? Только…

Про самого Мил'o у нас есть некоторые сведения. Он был настоятелем цистерцианского монастыря Марии Сосновской (de-Pinu, le Pin) в Аквитании, в двадцатипяти верстах от Пуатье. Ричард очень любил эту тихую и ученую обитель своей родины: застав её в упадке, он подновил и богато одарял её. Любил король и её кроткого аббата: он всегда держал Мил'o при дворе, как своего милостынника, а порой и духовника, Радульф так очерчивает личность нашего аббата: «Этот почтенный человек принимал с изысканным вниманием…

Для декого — і в Нью-Йорку, і в Бостоні — письменник був особою екзотичною, несподіваною в багатстві свого духовного розвитку. Звідки він з’явився? На якій землі виріс цей дивний азіатський філософ? І згадувалась Алма-Ата. Сонячна, в енергії життя столиця його республіки. Шереги білокорих тополь над алма-атинськими вулицями, що вночі шелестять зовсім по-українському, а під ними внизу арики дзюрчать голосом Азії, її трударів і поетів; у тому дзюрчанні мелодія тисячоліть… У щось єдине,…

Глава 1. Командир взвода лейтенант Морозов Парашют тащило и болтало ветром с такой силой, что Морозов порой терял ощущение пространства. Осеннее ночное небо, затянутое несущимися облаками, уплывало куда-то в сторону, и перед глазами оказывалась такая же темная земля. Рельеф местности различить было невозможно. Из чернильной тьмы вылетали разноцветные трассы зенитных пулеметов и скорострельных пушек. Очередной порыв ветра снова швырял парашют, выворачивая лямки из рук лейтенанта, а стреляющая…